Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

она представила своего полководца, не преминув назвать его своей надеждой и опорой.

Первоначально к моей затее мать и регентша юного хана отнеслась безразлично. Спросила только, чьи там кочевья, и, выяснив, что Барсумбека и Куламая, лишь брезгливо скривила губы.

— Ах, эти! Можешь раздавить этих тараканов, большего они не достойны!

Приняв к сведению ее отношение к своим сородичам, я добавил, что для этого мне потребуется помощь ее конницы.

Это предложение она уже встретила в штыки.

— Нет! Об этом не может быть и речи! Ты уведешь войско, а кто будет защищать столицу и хана⁈

Вот тогда-то я первый раз столкнулся с проницательностью и дальновидностью Тугая.

Нагнувшись к уху регентши, он что-то нашептал ей, а затем уже вслух произнес:

— Русский консул говорит дело. Не стоит ждать, когда стая волков соберется и нападет на стадо, лучше сесть на коня, выехать в степь и перебить хищников поодиночке.

После этого выступления Боракчин изменила свое мнение и дала добро на выступление Тугая вместе с моим войском. Вот только что-то мне подсказывает, что на нее повлиял не красочный оборот его речи, а тот тихий шепот на ухо, что я не услышал.

Какие аргументы привел он тогда, мне хотелось бы знать, но нет, так нет! Главное, я получил в свое распоряжение восемь с половиной тысяч степной конницы. Хотя в свое распоряжение — это сильно сказано! Тугай не подчиняется мне ни в каком виде. Он полностью самостоятельный и выполняет лишь те мои приказы, на которые уже дал предварительное согласие.

Это, конечно, серьезный минус, но мне не привыкать! Я уже имел дело и с Великими князьями, и с германскими герцогами, как-нибудь справлюсь и с монгольским нойоном. Тем более что Тугай мужик толковый!

В этом я убедился во второй раз на совете сразу же после выхода в поход. Он сам приехал в наш лагерь, и, поскольку мы шли налегке, без обоза, шатров и палаток, то принимал я его по-простому, прямо у костра.

В желтоватом свете пламени я показал ему составленную по описаниям разведчиков карту, и у него аж глаза загорелись. Надо сказать, я не заметил за ним ничего подобного, ни когда Боракчин дарила ему первоклассного арабского жеребца, ни когда он получал из ее рук золотые динары и дамасскую саблю.

Хоть он вел себя очень сдержанно, не хвалил, не выражал восторгов, не просил себе такую же карту. Провести меня ему не удалось. Я увидел то, что он так хотел скрыть — карта монгола зацепила. То, что можно зашифровать в символах и передать на бумаге будущий театр военных действий, явилось для него важным открытием. Такой подход еще раз показал мне, что я имею дело с не просто хорошим воином, а со стратегом, для которого умение на расстоянии увидеть и выбрать место будущего боя куда важнее красивого оружия или породистого жеребца.

Объяснив некоторые значки и символы, я показал ему на карте место, где стояла орда наших противников, и высказал опасение, что они могут выскользнуть из-под удара.

— Подойти незаметно не удастся, а в скорости движения они нам не уступят. — С сожалением произнес я. — Ежели захотят уйти, то уйдут, и мы не сможем им помешать!

У меня была мысль, как можно навязать бой Барсумбеку, но для ее реализации мне было необходимо согласие Тугая. Я ему не командир, он мне не подчиненный. Прямо приказать ему нельзя. Предложить, как вариант?.. А что, если он откажется, посчитает, что я ему навязываю свое мнение, тогда его будет уже не сдвинуть. Зная капризный монгольский нрав, я предпочел, как ни курьезно это звучит, чтобы Тугай сам предложил мне мой вариант. Поэтому, намекнув, я взял паузу, надеясь на сообразительность и полководческий талант Тугая.

Тот с ответом не торопился. Посидев в тишине, он вскинул на меня свои узкие как щели глаза.

— Если хочешь, чтобы кролик напал на лису, заставь его поверить в то, что он волк!

В глазах монгола заплясали бесовские искры, и я улыбнулся ему в ответ.

— Хорошо сказано, осталось только претворить эту мудрость в жизнь!

Часть 2

Глава 8

Конец февраля 1266 года

Северо-западный склон холма у самого подножия заканчивается степной балкой. Заросшая густым ивняком, она словно выстроенный природой забор перекрывает свободный подъем на холм. Прямо перед ней тянется открытая степь, вспученная такими же, как близнецы, холмами, а где-то за ними скрывается река Дон и стоянка большой орды нойона Барсумбека.

Я стою на склоне холма и смотрю, как чуть ниже канониры готовят позицию для двух артиллерийских батарей. Срывая часть грунта, они выравнивают площадку для каждой из шести пушек и насыпают перед ними небольшой защитный вал. Слева и справа от батарей выстраиваются громобои. Они встают в две линии по две роты с каждой стороны.

С удовлетворением отмечаю, как дотошно командиры батарей отмеряют расстояния между орудиями и как четко выстраиваются в две шеренги громобои. Ротные придирчивым глазом проходятся вдоль строя, следя за соблюдением дистанции.

Я словно бы иду вместе с ними и повторяю про себя:

«Шесть пушек в центре с расстоянием между орудиями по пятнадцать шагов. От батареи до начала шеренг громобоев еще пятнадцать шагов, затем по полтора шага между стрелками. Итого, весь фронт четыреста двадцать шагов».

Такие расстояния между орудиями оптимальны для разлета картечи при стрельбе из легких пушек. Дабы каждый отдельный выстрел в залпе сливался в один общий смертоносный поток, не перекрывающий друг друга и не оставляющий мертвых зон. Естественно, я ничего не просчитывал математически, я все-таки историк, а не математик! Расстановка орудий разных калибров, как и громобоев, вымерена на стрельбищах, так сказать, опытным путем. Четкие указания по каждому случаю записаны в полевой устав, который любой солдат и офицер обязан знать назубок.

Оставив артиллерию, мой взгляд скользит ниже по склону. Там, на другой стороне балки, готовят позицию конные стрелки. Правда, в настоящий момент они уже не конные, а просто пешие арбалетчики. Я приказал спешить всю конницу и расставить ее на наружном склоне балки.

Такую позицию разведчики Стылого искали долго. Простой расчет говорил, что две тысячи стрелков, построенные в три шеренги, с расстоянием между стрелками в полтора шага, займут фронт примерно тысячу шагов. Поэтому разведка замеряла каждый холм в этом районе в поисках подходящего. Таковых оказалось немного, если уж совсем честно, то один, и выбирать не приходиться. Ведь требования были