Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

кочевая орда движется верст пятнадцать-двадцать в день. Стало быть, от нашего лагеря до Дербента не меньше восьмисот верст. — С удовлетворением кидаю взгляд на свой черновик. — Выходит, нарисовал я почти близко к истине!»

Простой арифметический подсчет всегда помогал мне прочистить мозги и взглянуть на проблему с другого ракурса.

Вот и сейчас озадачиваю себя уместным вопросом.

«А чего, собственно, мы уперлись в этот Дербент⁈ Ведь просится же другой вариант — ударить сначала на Дон и лишить главного врага потенциальных союзников!»

Тут я вновь тяжело задумываюсь. С одной стороны, это решение выглядело более разумным, а с другой, ни Барсумбек, ни Куламай не объявляли себя врагами нового хана Туда-Мунке. То, что они собирают воинов, еще ничего не доказывает. Атака на их кочевья без предъявления вины может оттолкнуть от Туда-Мунке князей других кланов.

«Берке со дня на день помрет, и тогда еще неизвестно, на чью сторону встанут эти двое, да и другие. Может, просто надо подождать и не суетиться⁈ — Мысленно спрашиваю самого себя. — Иногда спокойное ожидание — самая лучшая тактика!»

Еще раз прокручиваю в голове все возможные варианты и не прихожу к однозначному решению.

«Вот именно, что иногда! — Вновь правлю самого себя. — Явно не в нашем случае, ведь если верить полученной информации, то Барсумбек и Куламай уже все решили. Они собираются идти к Дербенту! Так что пока ты тут спокойно выжидаешь, две орды присоединятся к Берке и Ногаю. Их примеру могут последовать и другие, тогда даже смерть Берке ничего не изменит! Когда он умрет, все пришедшие к Дербенту на автомате присягнут Менгу-Тимуру, и это наихудший вариант!»

Внезапно поставив точку в споре с самим собой, поднимаю взгляд на своих командоров.

— Вы все правы, и потому сделаем вот как! Сидеть здесь и ждать мы не станем, но и на Дербент не пойдем. Мы нанесем первый удар на Дон! Устроим хорошую трепку тамошним князьям и принудим их присягнуть Туда-Мунке. Ежели все получится, как надо, то это и другим покажет, кто на сегодняшний день главный в Золотой Орде. Глядишь, тогда у нас, а не у Менгу-Тимура воинов прибавится!

* * *

Ткнув кобылу пятками, пускаю ее галопом и на полном скаку взлетаю на вершину холма. Наверху натягиваю поводья и останавливаюсь. Вслед за мной, шмякая копытами по размякшей земле, заскакивает на вершину и взвод охраны во главе с Прохором. Конные стрелки останавливаются шагах в пяти, а Прошка подъезжают вплотную.

Вдвоем мы молча смотрим на пеструю ленту движущейся конницы. Выстроившись в шеренгу по три, она растянулась длинной извилистой змеей, голова которой уже обогнула наш холм, а хвост еще не показался из заросшей кустарником балки.

Здесь собрана вся имеющаяся у меня кавалерия. Четыре конных полка, плюс бригада Стылого, плюс две батареи легкой артиллерии из шести пушек, вот и все! В неполных составах это чуть больше двух тысяч, что крайне мало для того, что я задумал. В поисках дополнительной силы я велел посадить на коней еще четыре роты громобоев. Эти, конечно, для лихой кавалерийской атаки не годятся, но для усиления огневой мощи в самый раз.

Всего со мной сейчас лишь две с половиной тысячи сабель, а все остальное войско под командованием Калиды движется где-то позади. На вчерашний день оно отставало на двое суток, и, чтобы понимать разницу в скорости движения, надо сказать, что выступили мы всего пять дней назад. Такое отставание понятно, мы идем налегке и с максимальной скоростью. Калида тоже зря время не теряет, но с ним, кроме четырех пехотных полков, еще тащится весь обоз, артиллерия, баллисты, боевые фургоны и прочее.

Я решил оставить пехоту и двинуться вперед только с конницей, надеясь застать собирающуюся на Дону орду врасплох. По-другому воевать с легкой конницей невозможно. Двигайся я со всем войском, то никого бы на Дону не нашел. Слух о нашем приближении долетел бы дотуда куда быстрее нас, и, узнав о нем, Барсумбек вряд ли стал бы нас дожидаться. Скорее всего, он снялся бы с лагеря и двинулся в сторону Дербента, надеясь на соединение с войском Берке.

Чтобы этого не случилось, необходимо было как можно быстрее и как можно незаметнее подойти к стоянке степняков и вынудить их принять бой. Еще лучше прижать орду к реке и под угрозой уничтожения заставить Барсумбека и Куламая признать власть Туда-Мунке.

Такое легче сказать, чем сделать! Степь — это не лес и не горы, тут прятаться негде, с любой сопки видимость на десять верст вокруг.

Словно бы подтверждая мою мысль, ворчливо забурчал Прохор:

— Вона глянь, басурмане пожаловали!

Я уже и сам вижу, как на гребне холма напротив показалась цепочка всадников. Это наша союзная конница, но Прошке все равно, он одинаково ненавидит всех ордынцев без исключения. Имеет право, ведь он еще подростком пережил зимнее нашествие тридцать седьмого года, так что нелюбовь ко всем степнякам у него в крови.

Авангард степной конницы остановился на вершине холма, и мне даже виден бунчук темника Тугая. Если уж быть точным, у него там не полноценный тумен, а где-то около восьми с половиной тысяч. Столько успела набрать Боракчин-хатун до нашего выхода. Надо сказать, ханша пожадничала и, вопреки моему предложению, посулила каждому желающему вступить в ее войско лишь пол динара в месяц, но даже в этом случае приток добровольцев превысил все ожидания. Восемь с половиной тысяч ее люди набрали меньше, чем за месяц. Командовать ими она поручила нойону Тугаю, авансом одарив его пятьюдесятью золотыми динарами за будущую верность.

Этот монгольский темник оказался как опытным бойцом, так и грамотным командиром. Он быстро, можно сказать, на ходу, организовал свое только что набранное войско. Несмотря на то, что у него под рукой оказалась, либо зеленая молодежь, еще не знавшая серьезного боя, либо опытные, но уже сильно постаревшие ветераны, ему все же удалось за столь короткий срок слепить из них грозную силу. Этот пример наглядно продемонстрировал мне, как быстро куются степные армии и какой огромный нерастраченный потенциал до сих пор таится в Великой Степи.

Сейчас глядя как степная конница, перевалив через гребень, катится по склону холма, я вспомнил то совещание с Боракчин, где впервые озвучил ей свое решение напасть на собирающуюся в низовьях Дона орду.

Именно тогда я и познакомился с Тугаем. Он сидел, по-монгольски скрестив ноги, справа от Боракчин-хатун, что говорило о высоком доверии к нему регентши. Предложив мне сесть напротив,