Въ лѣто семь тысячъ сто четырнадцатое… - Александр Владимирович Воронков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не тут-то было… Нет, насладится русской парной — пусть и топящейся «по-чёрному», — мне удалось. А вот дальше с отдыхом возникли некоторые трудности.
Воскресный день прошёл без видимых результатов. Пришлось просыпаться ещё до свету, обряжаться вместо относительно удобного дорожного кафтана в тяжеленные парадные «ризы», расшитые золотом с наплечными бармами. Да ещё и напоминающая головной убор римского папы, виденный как-то по телевизору высокая «Астраханская шапка»[148] хоть и имеет мягкую подкладку из красного бархата, но тоже сооружена из тонкого листового золота, поэтому сорокасантиметровой высоты металлический колпак давит и на голову, и на шею, и на позвоночник в частности. Ладно — я нынче получил достаточно молодой и крепкий организм. А каково было таскать её на официальных мероприятиях протянувшему более полувека Ивану Грозному[149]?
И во всей этой «сбруе» пришлось отстоять традиционную Полунощницу с чтением канона Пресвятой Троице и Часы, а затем примерно до полудня шла и собственно обедня. Заранее узнав о предстоящем приезде Государя, в храме наскоро соорудили задрапированное дорогими тканями «царское место» с пусть не слишком удобным, но всё-таки седалищем, поэтому периодически удавалось примоститься, давая отдых измученному церемониями организму.
Обычно на время традиционного в этом времени на Руси послеполуденного сна я, закрывшись от всех в опочивальне, пытаюсь продумывать полученную накануне и «отлежавшуюся в голове» информацию и набрасываю тезисы черновиков. Да, такое поведение обществом не приветствуется: в моей прежней жизни доводилось даже читать, что одним из поводов для убийства моего предшественника в этом теле стало то, что царь не спал днём, а следовательно — еретик. Ну, как работает пропагандистский «чёрный пиар», я насмотрелся с горбачёвских времён. Надеюсь, что своей «контр-революцией» и «репрессиями» я местную аристократию качественно припугнул: тут ещё помнят моего «отца», царя Ивана Васильевича, основательно давившего эту сволочь. Увы, «щепки летели» при нём большие, но целостность государства Русского сохранить удалось, да и вернуть кое-что — тоже, не говоря уже об экспансии в Сибирь. И то, что после подавления боярского путча не полетели головы в прямом смысле слова и всё ограничилось ссылкой на очень дальние окраины, которые, по правде говоря, и в состав России пока что не входят и каторжными работами для уголовного элемента — оставшихся аристократов как-то примиряет с «царём Димитрием» в моём лице. При «папаше» так легко бы не отделались. Поэтому пытаться менять «доброго» царя на ещё неизвестно, какого, надеюсь, они пока не станут. Позже, когда придётся, фигурально выражаясь, натянуть поводья — возможно. Сейчас — вряд ли.
Но конкретно сегодня после церковной Литургии я вымотался так, что после полудня проспал беспробудно более трёх часов, и если бы не потребность организма, не вставал бы до вечера. Но валяться в мокрой постели целому Государю Всея Руси и императору (пусть и самопровозглашённому) — несолидно, уважать перестанут. Александр Невский, Симеон Гордый, Дмитрий Донской, Иван Грозный… Звучит! А вот Дмитрий Зассанец… Не очень.
Вторая половина дня была бездарно потрачена на пир, организованный воеводами. Вот откуда идёт традиция проведения банкетов при приезде «московской комиссии», оказывается… Как результат — вновь не выспался: ночью-то «правильный православный» обязан вставать на молитву, а царь, как здесь считается, обязан молиться не только за себя и свой род, но и за всю Землю Русскую. Это часть его, а теперь и моей, царской работы. И если в тереме московского Кремля можно иногда и поволынить, поскольку образами завешан красный угол и в царской опочивальне, куда кроме особо доверенных слуг и супруги никто не заглядывает, то и в походе, и в Ельце скрыться от множества посторонних глаз и любопытных ушей не получится. Крик «А царь-то ненастоящий!» — это только в кинокомедии смешно. Нет уж, мне одного раза хватило с третьего этажа на кушаке спускаться да от убийц шарахаться…
В понедельник снова пришлось выстаивать Ангельскую службу, но на этот раз в изменённом варианте. Около девяти утра за городом в низине у речного берега выстроились для смотра войска. Я приехал к ним во главе свиты, но верхом. Молебен шёл часа два и это время пришлось выстоять на своих ногах, но зато после окончания стало можно вновь сесть в седло. Парадные царские одеяния для этого категорически не приспособлены, поэтому, упирая на то, что предстоит именно воинский смотр, я настоял на «правильном обмундировании». Ну что сказать: царский доспех, хоть и тяжёл, но в носке гораздо удобнее парадного платья. По крайней мере, он позволяет комфортно сидеть в седле, да и вес по телу распределяется лучше. К сожалению, вместо шлема, уместного в боевом походе, снова пришлось напяливать Астраханскую шапку как знак царской власти. Ничего не поделаешь: традиции есть традиции.
Не знаю пока, каковы собравшиеся здесь воины в бою, но армией в правильном понимании их назвать нельзя. Страшная пестрота одежд, доспехов, вооружения. Абсолютное большинство — конники, но лошади у многих такие, что хочется обнять и плакать. По-настоящему породистые кони — у сотни с небольшим командиров и богатеев. Что до прочих, то если бы не высоко подтянутые по-татарски стремена, ноги ездецов касались бы не слишком высокой травы. Основное оружие конников — сабли, луки, маленькие топорики да палицы. Почти у каждого у седла — свёрнутый волосяной аркан, а вот разнообразный пищалей, главным образом восточных образцов, от силы у несколько десятков кавалеристов. Есть и четыре отряда копейщиков, но их число не достигает и трёх сотен. Видно, таранные удары, вроде показанных в «Александре Невском» и «Тихом Доне», в этом столетии применяются редко.
Немного и пеших стрельцов-пищальников, тысячи полторы, может, чуть больше. При подавлении боярского путча в московском гарнизоне удалось собрать больше народа. Привычных по художественным полотнам мужиков-ополченцев с дубьём, вилами да топорами на приречном лугу вовсе нет. Зато есть артиллерия, к которой я неравнодушен ещё со службы в миномётной батарее. Вот только до мощи и единообразия сталинского «бога войны» времён Великой Отечественной здешнему «Большому наряду», к сожалению, ещё очень и очень далеко. Да, орудий много, я насчитал тридцать восемь стволов. Вот только размеры их и калибры «гуляют» с большим размахом. Ствол самой крупной пушки, с искусно отлитой головой не то волка, не то собаки, достигает пяти метров в длину, у самой короткой не превышает полутора: впрочем, такие «коротышки» — скорее, не пушки, а
