Въ лѣто семь тысячъ сто четырнадцатое… - Александр Владимирович Воронков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мало того: три линейки велено оборудовать бочками для воды, баграми, железными лопатами с выжженными на черенках и выбитых на собственно лопатах клеймами — чтоб не спёрли и вёдрами. На них установлены била вместо сирен… Да, всё верно: созданы прообразы будущих пожарных машин. В качестве огнеборцев к каждой такой линейке приписан сменяющийся дважды в сутки стрелецкий караул. Причём на время дежурства стрельцам-пожарным якобы будут выдаваться пошитые из двойной парусины кафтаны, рукавицы и железные шлемы «немецкой работы». Как по мне, это весьма правильное решение: русская столица в семнадцатом веке на девяносто девять процентов состоит из деревянных строений и полуземлянок, которые также загораются очень легко. Недаром до наших дней дошла поговорка о том, что «от копеечной свечки Москва сгорела»: пожары здесь случаются постоянно. А это не только сгоревшее имущество, включая скот и жилища, но и много, очень много погибших и искалеченных людей…
Вообще, чем дольше я здесь обитаю, тем более странными кажутся мне действия нынешнего царя. В двадцатом веке ничего хорошего о Лжедмитрии Первом читать не доводилось[144]… Впрочем, и больших книг о нём я не встречал, чаще — краткие упоминания ругательной направленности…
Крайне сомневаюсь, что кто-то из русских царей и императоров приказал бы отыскать совершенно неизвестного ему малолетнего побродяжку и не только пристроил на неплохую работу в своей цитадели, но и удостоил личной аудиенции, причём распорядившись внести в некие списки на обучение разным наукам. Нынче на Руси просто грамотный человек — редкость, а уж систематическое образование, если не считать богословия, — и вовсе явление наиредчайшее! Конечно, о дворянском титуле, тем более — о боярской горлатной шапке скомороху и думать смешно, но образованный простолюдин теоретически может дослужиться до уровня приказного дьяка, а при очень большом фаворе — и до дьяка думного, то есть попасть в состав государственного аппарата, пусть и на сугубо технической должности. Нужно ли мне это? Воспоминания Стёпки о его мытарствах, да и опыт собственного небогатого детства чётко ориентируют: да, нужно! Собственно, выбор у таких вот «Стёпок Пушкарёвых» невелик: либо бежать из государства на Дон, Терек, Урал или в Сибирь, казакуя там (читай «бандитствуя», в эту эпоху казак почти что синоним бандита) или хлебопашествуя, либо же встраиваясь в государство. А в государстве всяко лучше быть не крестьянином (пусть и не окончательно пока закрепощённым), а «государевым человеком», пусть и в небольших чинах.
Так что стану служить в меру сил, как там, в будущем, служил советскому народу, частичкой которого являлся и сам, нынешнему Русскому государству. И человеку, который это государство олицетворяет и от коего я ничего плохого не видел. С этой минуты для меня нет «Лжедмитрия», независимо от того, сын ли Ивана Грозного нынешний монарх или всё-таки самозванец. Есть Димитрий. Государь Всея Руси.
18
Дмитрий
Ну вот, дожил, называется… Вчера произошёл первый мой семейный скандал. То есть не то, что совсем-совсем первый: моя Мелита Филипповна, как и большинство гречанок — пусть и происходила из семьи, прожившей в России несколько столетий, — характер имела… сложный. То солнышком ясным светит и согревает, а то словно из грозовой тучи громы-молнии летят. Тем не менее грех жаловаться: женой мне и матерью детям была она прекрасной, земля пухом!
Но то было, вернее, ещё не было, в будущие времена, которые, возможно, теперь уже и не наступят, поскольку после перемещения моего сознания в мозг двадцатипятилетнего царя Димитрия и нашего с ним спасения от гибели при госперевороте, история уже понемножку стала изменяться и это «немножко» через десяток-полтора годков может вырасти настолько, что будущий двадцатый век станет совершенно не похожим на пережитый мной, бывшим старшиной и инженером-локомотивщиком Дмитрием Ивановичем Умновым. А лучше или хуже — пусть оценивают потомки. Для сравнения же я планирую, как только появится свободное время, написать для них памятные записки о прожитой в будущие времена жизни.
А нынче приходится жить в условиях феодализма и самодержавия — и это сильно повезло, что мне достался молодой и здоровый организм и наработанные за двадцать пять лет навыки именно самодержца, а не какого-нибудь подневольного мужика с боярской вотчины или, что ещё хуже, отловленной крымскими татарами пленницы-ясырки (ведь если сознание переносится из эпохи в эпоху — то кто поручится, что оно не может оказаться в мозгу особы противоположного пола?). Сознание прежнего владельца моего тела, просуществовав в нём параллельно со мной несколько часов, при этом периодически «перехватывая управление», куда-то пропало: то ли унеслось в Ирий, то ли попросту впало в спячку, свернувшись клубочком внутри черепа где-то между мозжечком и обоими полушариями… А в наследство оставило должность пожизненного главы государства, имеющиеся навыки, вроде владения несколькими языками, включая старо-русский в устной и письменной форме и опознавание лично знакомых Димитрию людей… И жену!
Вот с моей нынешней женой всё оказалось не очень просто. Мария Юрьевна, в девичестве Марина Ежевна, сиречь Георгиевна, Мнишкова, нынешняя русская царица — это юная особа семнадцати лет отроду с довольно приятным лицом (особенно если смыть с кожи модные нынче белила и прочую женскую «штукатурку») и приятным на глаз и на ощупь телом, лишённым признаков как анорексии, так и обжорства. Она по-своему неглупа и разбирается не только в ведении домашнего хозяйства — этому обучают практически всех польских и литовских шляхтянок. Машу интересуют и новости европейской политики и
