Среди стихий - Александр Ефимович Берман

Ушба, ее вершины — не простые вершины. Я имею в виду не сложность. Нельзя горы оценивать просто по сложности, даже те, на которых не были люди. А откуда мы знаем, пытались или нет подняться?

Мы не знаем, что с каждой горой было давно-давно. Альпинизму двести лет, но мне не верится, что раньше так неимоверно долго на вершинах не бывали люди. А если бывали, а мы не знаем, то надо это учиться чувствовать. Что касается Ушбы, то хватало и того, что мы знаем, чтобы испытать в душе торжество.

Теперь самых дорогих моих спутников на вершины, с которыми связана основа моей жизни, нет в живых. Я больше не хожу на вершины и стены, и мне бывает грустно, и что буду делать дальше — не знаю. Но ни разу я не пожалел еще о той купленной путевке и о раз и навсегда повернутом пути.

Терскольские истории

Белая стихия снега

Помню фильм Марселя Ишака о горнолыжниках Франции.

Парни ждут старта: лица закрыты очками, стесненное дыхание, судорожные движения губ.

Новый кадр: трасса, крутой спад, собранная фигура лыжника, мелькание склона, скорость, и вдруг всплеск рук и… кувыркающаяся карусель лыж, рук, ног, взрывы снежной пыли. Тело падает, то скомканное, то безвольно распрямляясь, подскакивает на буграх и плашмя обрушивается на "снежный бетон" трассы.

Снова кадр, старт: в ожидании стартовых сигналов лыжник сдвигает очки на лоб, открывает лицо. Пот на лице, отрешенные глаза глядят с экрана: то ли трассу вспоминает — ворота, бугры, виражи, — то ли свои падения.

Новый кадр: бугристый склон; опять падение, треск, обломки лыж, и тело катится, кувыркаясь, за пределы кадра…

Может быть, отдельные детали фильма я перепутал с виденными мною стартами в действительности. Не в деталях смысл — в настроении, в нем ошибиться нельзя: страх перед стартом. Так в этом фильме автор трактует настроение гонщиков — страх…

А я не решусь сказать так просто и прямо — страх, потому что это но так просто, а во сто крат сложнее.

Некоторые лыжники "ломаются", случается, разбиваются насмерть. Может быть, ввести жесткие правила, ограничивающие степень риска? Уменьшить крутизну склонов, ограничить скорость, ввести новые критерии и оценки скажем, за красоту прохождения трассы?.. Попробуйте предложить такое горнолыжнику, он с недоумением пожмет плечами. Убрать из спорта элементы риска — значит лишить его перспективы развития.

Конечно, у лыжника есть возможность тормозить, регулировать скорость, но ведь надо обогнать, победить. И часто не только противника, но и самого себя.

Я спросил у одного спортсмена:

— Сергей, страшно перед стартом скоростного спуска?

— Нет.

— Можно мне поговорить с вами перед стартом?

— Валяйте…

Я спросил, о чем он думает. Оказывается, о соперниках, о том, как "подмазался", как пройдет трудный вираж… Об опасности на трассе? Нет. Конечно, если налететь на дерево, слететь с обрыва — сетки и матрасы вокруг деревьев вряд ли помогут. Но на трассу выходят спортсмены, с которыми это не должно случиться. Каждый мастер знает границу, до которой он может рисковать.

Известный тренер Юрий Сергеевич Преображенский сказал:

— Конечно, риск есть, мы пытаемся свести его до минимума: деревья не ближе двадцати метров от трассы, защитные сетки, матрасы, расположение ворот, требующее снижать скорость; есть, наконец, специальные правила. Но если бы спортсмен шел привязанный на веревке, как на гимнастических лонжах, даже если бы это было возможно, — разве это был бы спорт?..

Вы говорите — страх. Да, он присущ всем. Вот я воевал здесь, на Кавказе, приходилось испытывать страх, видеть его кругом; но человек умеет подавлять страх, сохранять четкость мыслей и движений — в этом, в конце концов, его человеческое достоинство. То же и в спорте. И в этом ценность спорта. Мне приходится тренировать детей. Я готовлю их к жизни спортсменов. И я не могу не задавать себе вопрос: а нужно ли это, стоит ли отдать спорту значительную часть жизни? Не ограничиться ли простым катанием с гор?

Нет. Должны быть люди, доводящие до предела скорость мысли, совершенство и точность движений. Это для них самих и для других, которые смотрят, завидуют, подражают. В большом спорте источник устойчивых стремлений человека к совершенству. Спортсмен, как артист, вдохновляется великими достижениями и вдохновляет людей; в этом весь смысл.

"Вдохновляет других людей"… После окончания скоростного спуска женщин в программе Спартакиады РСФСР на склонах горы Чегет зрители, катающиеся туристы, ринулись по опустевшей трассе вниз. Несколько человек сломали себе ноги. Не слишком ли велика цена за пережитый восторг вдохновения?

Впрочем, это уже разговор из другой области — из области подготовки и культуры наших лыжников-любителей. В отличие от спортсменов они не знают границы допустимого для них риска. Это уже не геройство, а скорее легкомыслие, граничащее с глупостью.

Чтобы избежать неприятностей, в дни скоростного спуска мужчин на гору был ограничен подъем туристов и зрителей с лыжами по канатной дороге.

— Но без лыж не добраться до трассы.

— А если выедет "турист" на трассу — убьет и себя и спортсмена?

И не стали поднимать, "не доверили". Трасса пустынна, серая полоса утрамбованного снега пересекает склоны, спады, виражами опоясывает мульды, залитые пустым солнечным светом. И одинокая фигурка спортсмена тоскливо теряется на склоне огромной горы, никому не видная из долины до самых последних секунд финиша. Экая бессмыслица! Досадная прежде всего для спортсменов.

Перед стартом женщин, когда уже нависла предстартовая тишина, кто-то из ребят сказал бодро: "Повезло вам, девчонки, — на трассе полно зрителей прямо "живой коридор". И по лицам девушек, закрытым касками и очками, прошли улыбки. А было на трассе всего-то каких-нибудь полторы сотни зрителей: отдельные группки на расстоянии в полкилометра одна от другой.

Нет, очень нужны спортсмену зрители! Я знаю. Когда висишь, рискуя, на скалах, когда на плоту падаешь в ревущий порог горной реки или летишь по крутому склону, рисуя четкие дуги, — как хорошо и весело, когда на тебя смотрят!

Вас заинтересовали "горные лыжи"? Я имею в виду горнолыжный спорт в широком