Градус любви - Кэнди Стайнер

слишком поздно, – тихим, дрожащим голосом сказал он. – Мы уже готовы были все потерять… а потом… Энтони пришел просить твоей руки.

От одного его имени живот свело так сильно, что меня чуть не вырвало тем небольшим ужином, который я смогла в себя запихнуть. В глазах снова появились слезы, но я даже не успела их сдержать, как они потекли по щекам.

– Хватит, – прошептала я дрожащим голосом, рвано дыша. – Это не важно. Сделанного не воротишь.

Папа открыл рот, но, глянув на меня, тут же его закрыл.

– Просто хочу, чтобы ты знал, – решительно заявила я. – Я в курсе твоего поступка. Хочу, чтобы ты знал: как бы обидно мне ни было, я сделаю все, чтобы защитить семью. – Я покачала головой. – Даже если мне с самого начала не дали возможность сделать выбор.

Папа больше ничего не сказал – мудрое решение, потому что я сама не была сейчас в себе уверена.

Я кивнула, закончив разговор, а потом встала и подошла к выходу. Воспользовалась минутой, чтобы вытереть лицо, и открыла дверь. Я оглянулась на крупного сломленного мужчину, сидящего за столом, и совсем его не узнала.

– К твоему сведению, – выпрямившись, сказала я. – Даже если ты получишь помощь – а ты получишь, – я никогда тебя не прощу.

Приняв самое мучительное решение в жизни, я повернулась спиной к отцу и закрыла дверь перед жизнью, на которую когда-то рассчитывала.

Глава 18

Ноа

Я не собирался туда идти.

Я поклялся на могиле отца, на Библии, что не пойду на свадьбу.

У меня и повода не было. Мама права – мне нужно отказаться от Руби Грейс, от всего, что мы пережили, чего не смогли обрести, и забыть ее. Я должен позволить ей начать новую жизнь с другим мужчиной, потому что она сама приняла это решение.

Оно было окончательным.

Я тоже был тверд в своих намерениях.

И последние две недели убеждал себя, что ни в коем случае не пойду на эту свадьбу.

Но вчера ночью все изменилось.

Я задержался на винокурне, работая сверхурочно, пока мне разрешал Гас, но вскоре он приказал валить домой и выгнал меня. Я пытался как можно больше времени проводить на винокурне, с головой окунувшись в работу, чтобы отвлечься от приближающейся свадьбы. Я не мог кататься верхом на Тэнке, не мог бывать в домике на дереве – нигде не мог найти утешение, потому что каждое привычное место напоминало о ней.

Домой я добрался уже после захода солнца и, повернув ключ в замке, заметил наполовину просунутый под дверь белый конверт.

Нахмурившись, я наклонился и помрачнел еще сильнее, когда прочитал надпись аккуратным мелким почерком.

«Прочитай до завтрашнего дня. Это важно».

Сердце екнуло, и я тут же решил, что письмо от Руби Грейс.

Я влетел в дом, побросав шмотки куда попало, и порывисто вскрыл конверт, жадно шаря по бумаге взглядом и алчно желая узнать, что внутри. Но письмо было вовсе не от Руби Грейс.

От Бетти.

И в этом письме она раскрыла недостающий фрагмент головоломки, которую я пытался разгадать с той минуты, как Руби Грейс оставила меня под дождем в домике, построенном отцом.

Это письмо сейчас находилось во внутреннем кармане смокинга. Я провел рукой по груди, где оно было спрятано, словно пытаясь с помощью послания найти в себе мужество войти в церковь, и глубоко вздохнул. Я обвел взглядом большие деревянные двери, в которые с детства заходил почти каждое воскресенье, и удивился, почему сейчас вижу их как будто впервые.

За этими дверями находился проход, украшенный цветами и вьющимися стеблями, которые я помогал выбирать.

За этими дверями собрались сотни людей, собрался почти весь Стратфорд.

За этими дверями в конце прохода стоял мужчина в ожидании женщины, которую я любил.

И за этими дверями была женщина, которую я не мог отпустить.

Когда я нашел в себе силы открыть двери, дыхание было на удивление ровным, словно я знал, как поступлю, хотя на самом деле ни хрена не осознавал своих действий. Но я уверенно протянул руку за предложенной свадебной программкой, сел слева на задний ряд и стал ждать.

Для всех я был почти невидимкой и в ту же минуту порадовался, что моя семья отклонила приглашение на свадьбу. Я знал, что они поступили так ради меня.

Но они не знали, что сегодня я здесь.

Остальные гости общались со своими друзьями, родственниками или парами, отмечая красивые украшения и изумительную музыку, которую играл арфист, сидящий рядом с органом. Все тихонько переговаривались, дожидаясь начала церемонии.

И она начнется.

Осталось меньше десяти минут.

«Слишком поздно, – мелькнула в голове здравая мысль, когда я сел, держа обеими руками программу, и устремил взгляд на алтарь. – Она выходит за него замуж. Сегодня. Ты ничего с этим не поделаешь».

Но в груди парило более сильное чувство, от которого успокаивалось дыхание и сердце. Это ощущение порхало и наполняло меня необъяснимым предвкушением, словно вот-вот произойдет что-то грандиозное.

Надежда.

Я плохо понимал, сколько прошло времени. Даже не был уверен, что действительно сижу в церкви, настолько был отрешен от происходящего. Но пришел в себя сразу же, как заметил знакомые глаза, наблюдающие за мной с третьего ряда.

Бетти улыбнулась и подмигнула мне. Я улыбнулся в ответ, и одно это движение пробудило волнение, которое мне удавалось преодолеть. Сердце гулко забилось в груди, руки задрожали, и я был уверен, что ноги сами понесут меня прочь отсюда, когда смолкнет арфа и заиграет орган.

Та же съемочная группа, которая хвостом ходила за Энтони и Руби Грейс на званом вечере, рассредоточилась по церкви, установив везде камеры. Один оператор постоянно перемещался и снимал праздные разговоры до начала церемонии. Как только прозвучал знакомый церковный гимн, оператор переставил камеру в центр прохода, низко пригнулся и скрылся из виду.

Теперь у алтаря стоял пастор Моррис и с улыбкой смотрел на собравшихся, молча кивнув в знак приветствия. Мать Руби Грейс сопроводил на место церковный помощник, а родителей Энтони нигде не было видно. Я нахмурился, гадая, где же они, но времени подумать об этом не хватило, потому что справа открылась дверь.

Через нее вошел жених с каким-то незнакомым мне парнем. Он встал рядом с Энтони и пастором Моррисом у алтаря, и я понял, что это шафер, но долго удерживать на нем внимание не смог.

Потому что мне понадобилась вся сила воли, чтобы не броситься к алтарю и не вмазать кулаком