Коррекция - Геннадий Ищенко

— Поговорите с ним, Яков Федорович, — сказал Кузнецов. — Как коммунист он должен помочь. Если начнет ссылаться на секретность, задействуем министерство. Что у нас по самому Алексею?

— Все его идеи нашли экспериментальное подтверждение, но от большинства пока мало пользы.

— Почему? — спросил Кузнецов. — Есть причины?

— Причина одна, — ответил Капустин, взглянув в глаза Генеральному секретарю. — По мнению физиков, мы до их практического применения просто пока не доросли.

— А майор ГБ, значит, дорос? Все эти книги, которые дали такой толчок энергетике, его?

— Я думаю, да. Он работал вместе с Гольдбергом, когда проводилось их предварительное изучение, а потом долго консультировал ученых.

— И это при том, что он сам внешне совсем мальчишка.

— Я считаю, что в его случае внимания на внешность обращать не стоит, — сказал Капустин. — Я с ним несколько раз разговаривал и могу утверждать, что он гораздо старше, чем выглядит. То же касается и его жены. На вид Лидии всего лет шестнадцать, ну пусть семнадцать, но на должности секретаря показала себя превосходно. Она за Капицу делала почти все, что не касалось науки. И по разговору она тоже гораздо старше.

— Кроме этого полковника у нас ничего нет?

— Есть еще одна ниточка, — нерешительно сказал Капустин. — Не знаю только, стоит ли за нее тянуть. Охрана Кунцево показала, что первый раз Самохин туда приехал вместе с сыном Сталина. И за несколько дней до этого Василий Сталин посетил отца. Если учесть, что в то время он к нему ездил не каждый месяц, это наводит на мысль, что на Сталина Алексей вышел через него.

— Очень логичный ход, — одобрил Кузнецов. — А почему не хотите трогать Василия?

— Он после смерти отца немного не в себе, — пояснил Капустин. — Его даже на время отстранили от командования. Полагаю, лучше вначале поработать со Старостиным, а Василия Сталина оставить на тот случай, если полковник нам не сможет помочь.

— А с дочерью Сталина не говорили? Она часто бывала у отца.

— Я бы ее, Алексей Александрович, не хотел привлекать.

— Какие причины?

— Она очень сдружилась с Самохиными, и, по словам одного из телохранителей, влюбилась в Алексея. Вряд ли она знает то, что нам нужно, а если что-то и знает, не скажет.

— Действуйте, Яков Федорович, — сказал Кузнецов. — Этот Алексей через Василия выходит на Сталина с чем-то очень важным, причем это не могли быть научные книги. С ними Алексея направили бы в Академию Наук или, скорее всего, в ведомство Абакумова. Да и Василий Сталин не мог никого привезти в Кунцево без разрешения отца. Значит, Сталина чем-то заинтересовали, да так, что он этих Самохиных несколько месяцев держал у себя. Зачем? У нас Алексей консультировал ученых, похоже, на даче он тоже давал консультации. Может быть, и там были свои книги? Если так, Сталин наверняка передал их Берии, как и все остальное. Значит, нужно поискать еще и в этом направлении. Но этим я сам озадачу Федотова.

Этот разговор имел продолжение на следующий день.

— По вашему лицу могу предположить, что с полковником у вас ничего не получилось, — после обмена приветствиями сказал Кузнецов. — Ничего не знает или не стал говорить?

— Второе. Ему, видите ли, приказал молчать сам Сталин! Заявил, что считает Самохина другом и уверен, что никакого вреда государству он не причинит. Все, что мог, он уже передал руководству страны, а если уволился и уехал, значит, были основания. И вообще, если ему доверял товарищ Сталин…

— Новый подход имеет и недостатки, — заметил Кузнецов. — Года три назад ответ был бы другим. Сделаем так. Я договорился с Федотовым, что вас допустят к бумагам, которые были в кабинете Берии и его домашнем сейфе. Если ничего в них не найдете, возьмемся за Василия Сталина. Ну а полковника оставим на крайний случай. Раз не захотел открыть добром, придется его уламывать с помощью министра.

— Здравствуйте, Ангелина Васильевна! — поздоровался Алексей с хозяйкой дома.

Когда он уходил на службу, она спала, поэтому они сегодня еще не виделись.

— Здравствуй, Леша, — ответила она. — Что-то ты сегодня рано вернулся.

— Отпустили на время, — пояснил он. — Сегодня придется задержаться на службе. Лида дома?

— Сидит в вашей комнате и рисует. Вы бы на нее подействовали, Леша. Нельзя так мало есть и так много работать! Она у вас такая худая и бледная, что прямо хочется плакать!

— Я подействую, — пообещал он, стягивая сапоги.

Они уже три недели жили в этом доме, и он был доволен всем, за исключением удаленности от места работы и чрезмерно заботливой хозяйки, которая взялась опекать его жену. Одинокая шестидесятилетняя Ангелина Васильевна буквально влюбилась в свою постоялицу. Будучи сама довольно полной женщиной, она считала худобу одним из смертных грехов, а стройность Лиды в ее глазах от худобы ничем не отличалась. Выяснив, что девушка любит сдобу, Ангелина начала чуть ли не каждый день печь пирожки и угощать ими жену. На него такая забота не распространялась.

— Ты стала гораздо быстрее работать, — сказал Алексей, заставив жену вздрогнуть. — Рисуешь пару недель, а портрет почти готов.

— Ты бы хоть кашлянул, что ли, — недовольно сказала она. — Подкрался и напугал. Что так рано-то?

— Отпустили на тебя посмотреть, — пошутил он. — Кое-кто заболел, поэтому сегодня придется дежурить. Позже обещали прислать машину. Пирожок можно сжевать?

— Не перебивай аппетит. Сейчас закончу и тебя накормлю. А пирожки возьмешь на дежурство. А то зайдет Ангелина и будет меня потом пилить, чего это я тебя угощаю ее пирожками! А портрет мне еще столько же рисовать.

— Не надумала его еще продавать?

— А что ты так колотишься? У нас мало денег?

— Нет, тут другое, — сказал Алексей, взяв все-таки с тарелки пахнущий ванилью пирожок и садясь так, чтобы его не застала врасплох хозяйка. — Во-первых, надо легализовать наши доходы, а во-вторых, я не хочу, чтобы ты днями напролет смотрела на свою несостоявшуюся любовь. И если мы его продадим местным чекистам, твою работу увидят многие, а не только мы с Ангелиной.

— Посмотрим еще что получиться, — неопределенно сказала Лида. — И захотят ли они его брать и вешать на всеобщее обозрение. Для них лучше нарисовать Железного Феликса. Ты Громаковым звонил?

— Позвонил, но Елена Николаевна сказала, что они никак не могут выбрать время. А я думаю, что баба с возу – кобыле легче. Не хотят, и не надо. Людям предлагают за так нарисовать портреты, а они кочевряжатся. Тебе же лучше. Когда-нибудь за твои работы будут драться лучшие музеи мира!

— То-то потомки Капицы обогатятся, — засмеялась Лида. — И у Светланы остались два портрета. Она твой выклянчила, и портрет отца наверняка забрала с дачи. Как потеплеет, надо будет нарисовать Успенский собор или хотя бы какой-нибудь вид покрасивее, а то все творчество – почти одни портреты. Ладно, Берия подождет, а ты сейчас умрешь от голода. Иди мыть руки, а я согрею обед.

Днем печь топилась постоянно, поэтому разогреть борщ было делом нескольких минут. Лида сидела рядом с мужем и с удовольствием смотрела за тем, как он ест.

— Что ты на меня так уставилась? Ни почавкать, ни облизать тарелку, — пошутил он.

— Леш, послушай, — сказала ему Лида. — Ты не думал над тем, чтобы как-то сделать копии книг и подбросить их кому-нибудь из правительства? Один раз ведь уже печатал, почему бы не повторить?

— А почему тебя это так беспокоит? — спросил Алексей. — Что ты еще надумала?

— Я подумала, что если у них будут эти книги, может быть, у меня все-таки будет ребенок?

— Я подумаю, — пообещал он. — В любом случае я с этим спешить не буду. Наберись терпения, года два-три точно пройдет.

— Ну что полковник? — спросил Кузнецов.

— После моего рассказа о разговоре с Василием Сталиным, он перестал упираться и добавил к тому, что нам известно, много интересных подробностей, — довольно сказал Капустин. — Подтвердил, что Самохины действительно пришли из будущего и сумели это доказать. И самое главное – это то, что книга была не одна. Он точно не помнит, но их было то ли пять, то ли шесть. Самохин их принес в виде пластинок, на которые наклеивалось много кадров крошечной фотопленки. Их можно было читать с помощью специального устройства или сделать фотографии страниц. Алексей распечатал только одну книгу и то не полностью. Потом для Сталина их кто-то печатал. Берия, когда приезжал на дачу, все их прочитал. Больше, насколько он знает, Сталин их никому не давал. А Самохин на даче писал расшифровку непонятных слов, а потом отвечал на вопросы Сталина.

— Как расшифровку? — не понял Кузнецов.

— Мне сначала тоже было непонятно, — кивнул Капустин. — Но Старостин объяснил. В будущем появятся новые слова, а некоторые из известных сейчас приобретут другие значения. А книги писались для современников, поэтому мы без объяснений не все поймем.