Коррекция - Геннадий Ищенко

— У вас есть в вещах что-нибудь ценное? — спросил Капустин Алексея.

— Только деньги и ордена, — ответил тот. — То, что вас интересует, у меня с собой.

— Все равно в вашем номере подежурят, — сказал он, давая знак одному из своих людей. — Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу это сделать быстрее: через час нас ждут в Кремле.

Вкусный и сытный завтрак немного поднял настроение.

— Яков Федорович, — обратился к Капустину Алексей, когда вернулись в номер за верхней одеждой. — У меня с собой есть несколько необычное оружие, которое я не рискнул здесь оставить. Но и брать его с собой… Все равно придется сдавать, а охране Кремля его видеть ни к чему.

— Наш человек останется здесь, — сказал Капустин. — Оставьте здесь и свое оружие. Покажите, что оно собой представляет.

— Пожалуйста, — Алексей расстегнул и снял пиджак, после чего освободился от кобуры с метателем. — Вот эта штука, похожая на пистолет. Действует только в моих руках.

— Положите в любой чемодан и быстрее одевайтесь! — поторопил его Капустин. — Нам еще ехать до Кремля, а вам проходить контроль. Возьмите документы и идем.

До назначенного срока они успели, хоть и впритык.

— Подождите в приемной! — сказал заметно нервничавший Капустин. — Вам скажут, когда заходить.

Сам он о чем-то переговорил с секретарем и зашел в кабинет. Через несколько минут пригласили и их. Кроме Кузнецова с Капустиным, в большом и почти пустом помещении никого не было.

— Проходите, товарищи, садитесь! — пригласил их Кузнецов.

Самохины прошли через весь кабинет по красной ковровой дорожке к стульям, которые для них поставили шагах в пяти от стола генсека.

— Я бы хотел, чтобы вы о себе рассказали сами, — продолжил Кузнецов, когда они сели. — Мы о вас слишком мало знаем, чтобы начинать с вопросов.

— Я расскажу, — кивнул Алексей. — Жаль, что меня не послушали, и здесь нет Николая Алексеевича. Его все равно придется во все посвящать. А вот насчет товарища Капустина я в этом так не уверен. Лично против него я ничего не имею…

— Яков Федорович вел ваше дело и достаточно много узнал, — перебил его Кузнецов. — И я ему доверяю.

— Как хотите, — пожал плечами Алексей. — Тогда слушайте. Помимо обычных вулканов на Земле есть вулканические образования, которые люди назовут супервулканами. Извержение таких вулканов в тысячи раз мощнее обычных. Они бывают раз в сотни тысяч лет и сопровождаются масштабными геологическими и климатическими катастрофами. При этом иной раз гибнет значительная часть всего живого. Когда в две тысячи сорок втором году началось извержение такого вулкана на территории Соединенных Штатов, больше трехсот миллионов американцев погибли в первые же часы. В атмосферу были выброшены тысячи кубических километров пыли, которые превратили день в ночь на много лет. Резко упали температуры, а в большинстве стран прошли дожди из раствора серной кислоты, погубившие и растительность, и животный мир. В последующие годы от голода погибли девять жителей планеты из десяти. До света и тепла дожили очень немногие. Меньше всех пострадали Россия и Австралия. Россия даже приняла часть населения Америки и Европы.

— Мне показалось, или вы специально говорите "Россия", подразумевая не часть СССР, а самостоятельное государство?

— Вам не показалось, Алексей Александрович. Советский Союз в конце века распался на союзные республики, в которых был реставрирован капиталистический строй. Одновременно прекратили существовать социалистические режимы во всех странах Восточной Европы. Строил коммунизм только Китай, но он у них был очень специфический.

— А в чем причина такого распада?

— Крах экономики, вызванный действиями одного из генеральных секретарей, многочисленными ошибками других и непомерными расходами на оборону, которые нас заставили нести. Но этот вариант будущего уже начал меняться. Умер Хрущев, который должен был стать этим секретарем. Очищены руководящие органы партии.

— Значит, Смертью Хрущева мы обязаны вам?

— Мне вы обязаны жизнью! — сказал Алексей. — И вы, и Вознесенский. Вас обоих в моей реальности расстреляли после смерти Жданова в рамках так называемого Ленинградского дела в пятидесятом году. А перед этим в течение года пытали и допрашивали. Все было сфабриковано Маленковым и Хрущевым, и, кроме вас, пострадали сотни партийных работников. Сталину подсунули сфабрикованные доказательства вашей вины. Почему он не разобрался и не стал вмешиваться, я не знаю. В книгах об этом ничего не было.

— И что было после развала? — спросил слегка побледневший Кузнецов.

— Распад Союза вызвал разрыв связей между тысячами предприятий, что еще больше усугубило экономический кризис. Ну и Запад нас своим вниманием не обделил. Кроме того, все почему-то сразу забыли о братстве народов. У нас хорошие отношения остались разве что с белорусами. Не буду я вам об этом рассказывать, потом почитаете сами. Скажу только, что после страшных невзгод и невиданного ограбления народа началось восстановление экономической и военной мощи. Но прежнего уровня мы так и не достигли.

— Теперь от мировых проблем давайте перейдем к вам. Кто вы?

— Посланцы бога, — улыбнулся Алексей. — Что, не верите? Я тоже не верил ни в бога, ни в черта. В черта я и сейчас не верю, а в отсутствии бога уже сомневаюсь.

— И что дает основание для таких сомнений?

— Путешествия во времени в прошлое принципиально невозможны. Это вывод не современной науки, а той, которая будет через сто лет. И молодость людям возвращать так и не научились.

— А вам, значит, вернули?

— Нас, Алексей Александрович, не только сделали моложе на пятнадцать лет, нам, похоже, вообще убрали старение.

— Это как? — не понял Кузнецов.

— С тех пор, как мы стали молодыми, прошло больше года. В нашем возрасте за год люди заметно меняются. Так вот, у нас этих изменений нет.

Глава 21

— И для чего это по-вашему было сделано? — спросил Кузнецов.

— Я могу только строить предположения, — сказал Алексей. — Судя по тому, что с нами происходит, кто-то не хочет, чтобы итогом развития человечества стали его гибель или вырождение. Сам он по каким-то причинам действовать или не хочет, или не может, поэтому использует нас. Помимо перемещения во времени и молодости, была и помощь другого рода. Нам необыкновенно везло на участливых людей. Похоже, что эта сила их мягко подталкивала проявлять к нам сочувствие и оказывать помощь. Да и мне самому иной раз приходили в голову мысли, скорее всего, навязанные свыше.

— Примеры привести можете?

— В самом начале мне нужно было добраться до Москвы и где-то переночевать. Документов не было никаких, а одет я был в костюм получше вашего. Представили такого типа, бегущего поздно вечером по обочине дороги в Москву? Возле меня тормознула машина с военными, которые без разговоров подвезли до города, а один из офицеров отдал ключи от своей квартиры, чтобы я мог переночевать. Пусть он хороший человек, а в квартире давно не было ничего ценного, все равно поступок нехарактерный. Когда меня забросило в будущее, большую помощь оказал один историк. Он скептически отнесся к моему рассказу, но тем не менее помог, причем дал мне не только информацию, которую я у него просил, но и книги по вашему времени. У меня не было никаких оснований считать, что вернусь обратно в прошлое, но меня словно кто-то подталкивал под руку, заставляя изучать историю и готовить микрофильмы с книг.

— Что-то я не понял, — сказал Кузнецов. — О каком будущем вы говорите?

— Об этом я еще не рассказывал. Я сам жил еще в Советском Союзе и был перенесен из семьдесят восьмого года в две тысячи шестьдесят пятый. Там уже узнал и о развале Союза, и обо всем, что было дальше. И фильмы смотрел, и в книгах об этом читал. А Лида сама из того времени. Мы там поженились и с тех пор вместе.

— Кем вы были в своем времени? — спросил Кузнецов.

— Я был офицером Главного разведывательного управления Генерального штаба, а Лида – дочерью одного из крупных промышленников. По настоянию отца окончила Промышленный университет и пару лет проработала директором одного из его заводов. Потом бросила.

— Почему?

— Я была у отца единственным ребенком, — пояснила Лида. — А ему надо было кому-то все оставлять. Мужа у меня не было, детей – тоже, оставалась я сама. Но это не мое, хоть работала вроде неплохо. Я хотела рисовать, но в мое время это уже никому не было нужно.

— Насколько богат был ваш отец?

— Он входил в первую десятку олигархов России. А к чему этот вопрос? Той жизни уже нет и никогда не будет. Он, кстати, знал, что если у Алексея все получится, его мир исчезнет. И все равно помог. Если бы не эта помощь, нас бы здесь не было.