Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

Волохова (его родители эмигрировали из России, как и родители Марины Влади, — после событий 17-го года) и арестовать его. Как выяснилось, Волохов давно (целых 12 лет!) работал на советскую военную разведку ГРУ, передав за это время в СССР кучу секретных сведений об атомной промышленности Франции. Суд над ним проходил именно в те майские дни 73-го, когда в стране гостил Высоцкий. Учитывая, что у Волохова были связи с русской эмиграцией в Париже (как и у Влади), французская контрразведка наверняка не могла оставить без внимания этот факт. Отметим, что русской эмиграцией она всегда занималась плотно, поэтому многие ее сотрудники были выходцами из этой среды. Например, в 60-е годы во главе УОТ стоял Мельнек, он же Мельников — потомок русских эмигрантов.

Точно такое же досье («дело объекта», или объективка) на Высоцкого, как и в УОТ, должно было теперь появиться в 5-м отделе 1-го управления (ПГУ) КГБ СССР, которое отвечало за проведение операций во Франции (а также в Италии, Испании, Нидерландах, Бельгии, Люксембурге и Ирландии), и в Отделе ЦК КПСС по кадрам и выездам. Как мы помним, досье на Высоцкого впервые было заведено в идеологическом отделе УКГБ по Москве и области в первой половине 60-х, после чего в 1967 году, когда было создано 5-е (Идеологическое) Управление КГБ СССР, оно перекочевало туда. Таким образом, к моменту его первого выезда за границу досье на Высоцкого должно было быть целых три: два кагэбэшных — в двух «пятках» (внутрисоюзное и заграничное) — и цэковское (заграничное).

Отметим, что за поведением Высоцкого во Франции наблюдали как дипломаты (доклады шли в МИД и в ЦК КПСС — в Международный отдел), так и контрразведчики советского посольства в Париже (сотрудники КР), в том числе и Юрий Борисов, который на тот момент являлся советником посла по культурным связям (он был спецом по наблюдению за русской эмиграцией в Париже и по борьбе с диссидентами). Короче, наш герой находился под мощным колпаком сразу нескольких спецслужб, как советских, так и зарубежных.

Всего в тот раз Высоцкий пробудет за границей чуть больше месяца. Но эта поездка произведет на него неизгладимое впечатление и заметно радикализирует его сознание в сторону дальнейшего антисоветизма. Один вид заполненных до отказа витрин в западных магазинах вызовет у Высоцкого такой шок, что его… вырвет. Вот как это описывает М. Влади:

«Всю дорогу ты сидишь мрачный и напряженный. Возле гостиницы ты выходишь из машины, и тебе непременно хочется посмотреть Берлин — этот первый западный город, где мы остановимся на несколько часов. Мы идем по улице, и мне больно на тебя смотреть. Медленно, широко открыв глаза, ты проходишь мимо этой выставки невиданных богатств — одежды, обуви, машин, пластинок — и шепчешь:

— И все можно купить, стоит лишь войти в магазин…

Я отвечаю:

— Все так, но только надо иметь деньги.

В конце улицы мы останавливаемся у витрины продуктового магазина: полки ломятся от мяса, сосисок, колбасы, фруктов, консервов. Ты бледнеешь как полотно и вдруг сгибаешься пополам, и тебя начинает рвать. Когда мы наконец возвращаемся в гостиницу, ты чуть не плачешь:

— Как же так? Они ведь проиграли войну, и у них все есть, а мы победили, и у нас ничего нет! Нам нечего купить, в некоторых городах годами нет мяса, всего не хватает везде и всегда!

Эта первая, такая долгожданная встреча с Западом вызывает непредвиденную реакцию. Это не счастье, а гнев, не удивление, а разочарование, не обогащение от открытия новой страны, а осознание того, насколько хуже живут люди в твоей стране, чем здесь, в Европе…»

Здесь мы видим типичный синдром голода на образы, который был не только у Высоцкого — у многих советских людей. Рвотный рефлекс барда ясно указывает на то, насколько он был внушаем и зависел от образов, которые его окружали. Красота западных витрин сразила его наповал, хотя, по сути, это была всего лишь ловкая манипуляция человеческим сознанием. Другое дело, что западный человек к этой манипуляции давно привык, а Высоцкому это только еще предстояло. Послушаем по этому поводу мнение С. Кара-Мурзы:

«В целом городское общество Запада стало безрелигиозным, но наполнилось огромным числом фетишей (вещей-образов). Отношения людей приобрели форму отношений вещей и были ими замаскированы. Поскольку речь шла прежде всего об образах, стало возможным наращивать их потребление с относительно малым увеличением материальной основы — пойти по пути создания «виртуальной (несуществующей) реальности». Важнейшей частью жизни стали витрины — вид вещей, которые потреблялись уже только как образы, без покупки их носителей. На Западе подавляющее большинство посетителей крупных универмагов просто ходит, разглядывая витрины, не собираясь ничего покупать. Кстати, пока Запад к этому не пришел, целых полтораста лет начальной индустриализации рабочие массы создавали себе «виртуальную реальность» сами — беспробудно пили.

Следующим шагом стала современная реклама: образ создавался прямо в пространстве, в эфире. Суть рекламы — вовсе не в информации о реальных товарах, которые человек должен купить. Главное — создание изобилия образов… Только кажется, что это — отражение изобилия вещей и возможностей. Реклама — иллюзия, часть той вымышленной («виртуальной») реальности, в которой живет человек Запада.

В перспективе этот путь ведет к опустошению человека, к утрате им связи с миром и другим человеком, к нарушению хода его естественной эволюции. Запад как «пространство фетишей» породил уже особого человека. Возможно, на этом пути Запад зашел в тупик, но временно он ответил на новые потребности человека и «погасил» их изобилием суррогатов. Та культура, которая была создана для производства дешевых и легко потребляемых образов, «овладела массами». Буржуазный порядок завоевал культурную гегемонию…»

Как видим, этот порядок завоевал и Высоцкого, а в широком смысле — либеральную советскую интеллигенцию. Ата затем начала активно пропагандировать этот буржуазный порядок широким слоям советского населения. Учитывая, что среди последнего становилось все больше голодных на образы, завоевать их было не так уж и сложно.

Кроме этого, такие люди, как Высоцкий, несли в массы и ложные исторические стереотипы. И та первая поездка барда тому подтверждение. Например, будучи в Польше, он услышал от тамошних либералов (Анджея Вайды, Даниэля Ольбрыхского) историю о том, как во время знаменитого варшавского восстания в 1944 году советские войска решили его не поддерживать и около двух часов находились на «запасных путях». Поляки рассказали Высоцкому, что советские танкисты плакали от бессилия, поскольку командование ждало приказа о вмешательстве от Сталина, а тот его никак не давал, решив солидаризироваться в этом вопросе с союзниками — американцами и англичанами. В