Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

старинной усадьбе Платовых, в белом доме с колоннами, в глубине парка располагался теперь главный корпус психиатрической больницы. По всему периметру усадьба обнесена трехметровым железным забором, у входа и въезда круглосуточный пост охраны, как на военном объекте. Редко, но все же бывали случаи побегов, среди пациентов числились в разные годы чемпионы по прыжкам, по бегу и скалолазанию. В общем, народ, как и везде в городах и весях нашей необъятной родины, всех национальностей и всех профессий. Проходил курс лечения и излечился полностью академик РАН, пациентами числились рабочие и крестьяне, солдаты и матросы, композиторы и госслужащие, полярники и домохозяйки, ветеринары и зоотехники.

Екатерина Ивановна Колупаева была одним из самых тихих и нетребовательных пациентов. Она глубоко погрузилась в себя и механически выполняла все, что ей говорили окружающие и врачи: встать-сесть, выпить таблетки, идти на обед, на прогулку, лечь под капельницу.

Екатерина Ивановна находилась, благодаря сыну, в привелигированном положениии. В палате среди вполне нормальных и вежливых людей. Конечно, со своими привычками, как и у здоровых. Например, капитан дальнего плавания, красавец с атлетическим торсом ровно в двенадцать часов становился на кровать, открывал форточку, свистом передавал сигналы точного времени и голосом диктора Балашова сообщал в открытую форточку последние известия. Закрывал форточку, поправлял кровать и уходил восвояси. Никто не удивлялся, все с интересом слушали, что происходит в стране и мире. Информация капитана в точности соответствовала официальным сообщениям.

Шефство над новенькой взял английский подданный сэр Ролтон, рыжий и густо конопатый джентльмен, курносый, с разными глазами: один серо-зеленый, другой карий. Он с достоинством поклонился:

– Сэр Ролтон. Не удивляйтесь, я потерял паспорт и забыл английский язык. Меня принимают за сумасшедшего. Но как только я добьюсь встречи с английским послом, все недоразумения рассеются. Свое временное пребывание в этом не чужом для меня доме я скрашиваю чтением исторической литературы и общением с интересными людьми.

Сэр Ролтон оказался галантным и высококультурным человеком. С манерами джентльмена и аристократа. Это прививается от рождения при соответствующем образе жизни. Сэр Ролтон рассказывал Екатерине Ивановне удивительные истории. На прогулках он уводил новую знакомую в дальний угол парка под старую шелковицу. Они усаживались на скамейку и сэр Ролтон увлеченно нашептывал:

– Этот дом, любезная Катрин… – он перстом показывал на главный корпус больницы, – принадлежал моему предку, атаману донских казаков графу Платову…

Екатерина Ивановна слушала англичанина с некоторым испугом и восхищением. Ему это нравилось, и он продолжал рассказ:

– Впрочем, все по порядку. Граф Платов после кампании 1812 года, после триумфа в Париже и Лондоне… Особенно в Лондоне, где его путь устилали розами и носили на руках. Его приветствовал сэр Вальтер Скотт, а королева Елизавета наградила его рыцарским званием и преподнесла меч с драгоценностями… Впрочем, это отдельная тема. Граф Платов вернулся на Дон, в хутор Мишкин не один, а с моей пра-пра-прабабкой леди Элизабет Ролтон. Она влюбилась в атамана и следовала за ним самозабвенно и неразлучно. Графу было шестьдесят два года, он недавно овдовел, Элизабет исполнилось двадцать пять, и она была девицей.

На лице Екатерины Ивановны появился интерес и удивление.

– Они поженились, и вы их сын?

Сэр Ролтон поморщился и терпеливо объяснял:

– Они не поженились, к сожалению. Жили гражданским браком до самой смерти атамана в 1818 году. После его похорон Элизабет вернулась в Лондон и там родила моего пра-пра-прадедушку Матвея Ролтона. Внебрачный сын не мог унаследовать фамилию графа Платова. Но в моих жилах течет кровь донского казака Платова. Я написал книгу о своем предке, рукопись храню под матрацом… Книга написана по-английски, но я забыл язык и не могу вспомнить содержание целиком. Это омрачает мое существование. А сделать перевод рукописи и издать на русском языке никак невозможно, нет средств. В обширной исторической литературе об атамане Платове, с которой я ознакомился в больничной библиотеке, нет даже упоминания о Элизабет Ролтон. Это несправедливо, и я хочу восстановить справедливость. Любезная Катрин, вы настоящая казачка и вы мне порекомендуете, к кому из известных людей на Дону можно обратиться за помощью.

– Да! – горячо отозвалась Екатерина Ивановна. – Я познакомлю вас с известным человеком, атаманом Дрюней! Андреем Васильевичем! Он умница, он замечательный. И он тоже потомок атамана Платова! Он ваш брат, и он непременно поможет вам!

Сэр Ролтон горячо благодарил свою собеседницу за участие и жаждал скорее познакомиться со своим русским братом.

23

Знакомство состоялось. Родичи, к обоюдному удовольствию, с одинаковым интересом относились к истории казачества, к судьбам предков, и особенно к семейным подробностям незабвенного графа Матвея Ивановича Платова. Дрюня обещал сэру Ролтону похлопотать насчет перевода его книги на русский язык и об издании ее в редакции «Загряжских ведомостей». Кроме того, он торжественно объявил, что передаст англичанину для его книги бесценный исторический документ. Записки друга и соратника донского атамана, знаменитого поэта-партизана Дениса Давыдова, а именно «Воспоминания о моем посещении графа Платова в его родовом имении Мишкине».

– Записки Дениса Давыдова хранились в нашей семье, – рассказывал Дрюня сэру Ролтону и Екатерине Ивановне во время свидания в больничном парке. – Рукопись передала мне на хранение моя мать Евдокия Кузьминична, а ей она досталась от ее матери, Марии Сидоровны, а ее матери от ее матери… имен уже не помню. Матвею Ивановичу еще при жизни рукопись собственноручно передал его друг – генерал Денис Васильевич Давыдов. Он не включал ее в свои сочинения и никогда не публиковал. Из-за интимного содержания. Я тоже, как наследник, не давал в печать записки Давыдова и не давал в Загряжский музей. Опять же, чтобы не бросить тень на светлый образ героя-атамана. Тебе же, потомку англичанки Элизабет, отдаю. От своего имени ты можешь обнародовать последнюю любовь атамана, ты незаконный отпрыск его.

Конечно, Дрюня вначале сомневался в подлинности сэра Ролтона. Трудно было объяснить пребывание в психиатрической больнице в хуторе Мишкине английского аристократа из-за потери паспорта и полного забвения родной речи. Но также трудно объяснить его познания редких подробностей биографии Платова и англичанки Элизабет. Подробностей, которых не знали биографы атамана, его современники, и нынешние историки. А можно ли объяснить появление англичанина в бывшей родовой усадьбе Матвея Ивановича случайностью? Может ли случайный человек плакать и целовать рукопись Дениса Давыдова, где говорится о любви атамана и англичанки? Могла ли быть, наконец, случайной встреча двух потомков в родовом имении Платовых? Нет, размышлял Дрюня, это божий промысел, и это правда. В жилах сэра Ролтона течет кровь атамана Платова, как она течет и у Дрюни. Они потомки, и