Судьба Илюши Барабанова - Леонид Жариков

Тина разговаривала громко, старалась казаться веселой, но по грустным глазам было заметно, что на душе у нее нелегко.

— Вот так я и живу теперь, — сказала Тина и виновато улыбнулась. Она отодвинула соломенную подушку и села на кровать.

Оля склонилась головой к ее плечу и с нежностью стала заплетать растрепавшийся конец Тининой косы.

— А ты знаешь, зачем мы пришли? — деловито сказал Степа. — Посоветуй, где взять иконы?

— Зачем вам иконы?

Степа исподлобья взглянул на Илюшу — они договорились, что объяснять будет он.

— Мы собрали безбожный кружок «Долой монахов!», — сказал Илюша и смутился.

Тина с улыбкой ждала разъяснения, и пришлось рассказать ей о сожженных иконах.

Девушка ответила не сразу.

— Мальчики, вы только не подумайте, что я защищаю религию, но то, что сделали вы, жестоко. Среди икон есть высокие произведения искусства, разве можно их уничтожать? К тому же вы оскорбляете чувства верующих… Да и можно ли собрать все иконы, что есть на Руси? Их ведь миллионы…

Илюша спросил с обидой:

— Как же нам бороться?

— Помогайте голодным — вон сколько их бродит по улицам! Всюду идет жестокая борьба… — Тина словно невзначай поглядела на окно, и только тогда Илюша заметил разбитое стекло. На подоконнике лежал камень, а под ним свернутая вчетверо записка.

Степа взял камень, а Илюша прочитал записку: «Я, Господь, говорю: не смилуюсь, не пощажу, не раскаюсь!»

Подписи не было, но Илюша узнал почерк Шурика Золотарева. И сказал твердо:

— Не бойся их, Тина.

— Я не боюсь… К старому возврата нет.

— А в школе ты разве не будешь учиться? — спросил Степа.

— Теперь я учусь на рабфаке, — гордо, с улыбкой сказала Тина и спохватилась: — Беда!.. Скоро мой учитель явится, а я прибавочную стоимость не выучила.

Недалеко от детского дома мальчики встретили Митю Азарова и поняли, какого учителя ждала Тина.

На углу Солдатской Илюша увидел своих безбожников. Они бежали в город, чем-то встревоженные.

— Илюшка, мы тебя ищем.

— Зачем?

— Наш клуб сожгли.

— Кто?

— Не знаем.

Пожарники уже сматывали мокрый брезентовый рукав, когда Илюша примчался к пустынному двору. Двое пожарников в медных касках растаскивали дымящиеся бревна догорающего сарая.

— Видал? — И Левка указал пальцем туда, где валялись обугленные бревна и доски.

— Только плакат с Лениным и спасли… — добавил Левка. — Варька из огня выхватила. Сама вся обгорела.

— А где Варька? — волнуясь, спросил Илюша.

— Дома. Ее мать постным маслом намазала, ноги тряпками обмотала.

— Пойдем к ней.

— Ты с ума сошел!.. Знаешь, какая у нее мать злая?

— Идем, не бойся.

Варька сидела на сундуке, болтая забинтованной ногой.

— Варь, это я…

— Вижу…

— Правда, что ты плакат спасла?

— Юбку из-за тебя сожгла, вон, видишь, подол обгорел.

— Мы тебе купим новую юбку… Ты молодец!

— «Молодец»… — передразнила Варька. — Вон лежит твой плакат на подоконнике. Что бы вы делали без меня… Еще хотели вычеркнуть из тетрадки…

— Ты прости нас. Мы тебя первой запишем. Не веришь? Ей-богу!

— Щелчок тебе! — вдруг оживилась Варька. — Щелчок в лоб.

— За что?

— Ты сказал «ей-богу».

— Если хочешь, дай щелчок, — рассмеялся Илюша и подставил лоб. — Бей, не бойся, бей сильней!

— Жалко тебя.

Плакат обгорел с одного края — там, где был нарисован поп. Пламя сожгло часть бороды, а черная ряса стала куцей. В остальном рисунок остался неповрежденным. Ленин с той же веселой усмешкой сбрасывал с земного шара нечисть. Казалось, что Ленин еще веселее, чем раньше, подмигивает: дескать, не бойся, Илюшка, не страшен нам с тобой никакой пожар.

Илюша ломал голову над загадкой: кто поджег сарай? И тут он вспомнил о подозрительном шорохе в зарослях ивняка.

Ни слова не сказав ребятам, Илюша вернулся на пустынный двор. Обошел сгоревший сарай. Разглядывая черные головешки, он заметил какой-то металлический предмет, блеснувший в измятой траве. Илюша поднял зажигалку и, к своему удивлению, узнал в ней тот самый сапожок, от которого прикуривал Гога Каретников.

Разгадка лежала на ладони. Не было сомнений, что сарай подожгли скауты и, быть может, они же бросили камень в окно Тининой комнаты.

Сами собой вспомнились слова таинственной записки: «Не смилуюсь, не пощажу, не раскаюсь!» Именно об этом думал Илюша — таких людей нельзя ни миловать, ни щадить!

Глава двадцать шестая

ПЕРВЫЙ БОЙ

Против общего злого кумира.Против шайки попов и господВстаньте, все пролетарии мира,Обездоленный, черный народ!Встаньте, рыцари нового строя,Встаньте, дети великой нужды,Для последнего смертного бояТрудовые сомкните ряды!

После ареста Олега Каретникова Поль встревожился не на шутку. Он боялся, как бы ему не предъявили обвинение в связях с белогвардейским офицером. Было тем более опасно, что у него хранилось секретное письмо генерала Пантюхова.

Сначала Поль хотел скрыться в каком-нибудь отдаленном городе. Из тайной переписки он знал, что в Орле, Ростове-на-Дону, а главное, в Петрограде нашли прибежище его давние друзья, скаутмастера старой России. С ними можно было объединиться и начать все заново. Потом пришло неожиданное и смелое решение: не избегать опасности, а идти ей навстречу — явиться в губком комсомола и предложить свои услуги. Таким маневром удалось бы запутать следы, а когда все обойдется, продолжать свою линию, сколачивая отряды юных рыцарей.

Три ночи напролет просидел он над программой «красных скаутов». Заменил старую скаутскую заповедь о верности царю, богу и родине более современной: «Красный скаут верен рабочему люду». Вместо скаутской белой лилии предложил носить на левой стороне груди красный пламенный костер как символ революционности.

Если в губкоме не понравится название «красные скауты», можно предложить другое, скажем, «юные коммунисты», или, сокращенно, «юки». Это будет вполне по-большевистски.

Собираясь в губком, Поль надел простую косоворотку, подпоясал ее витым шнурком с кисточками, напялил кепку на затылок, чтобы выглядеть рубахой-парнем. Программу он вложил в скромную бумажную папку, а потом и вовсе свернул трубкой и сунул в карман — комсомольцы любят простоту.

В душе Поль был уверен, что услугами его воспользуются. Может быть, предложат исправить программу и, конечно же, приставят «комиссара» от комсомольцев. Он был согласен на все.

У входа в губком ему бросился в глаза лозунг, прибитый дугообразно над дверями. Это было изречение Маркса о том, что

БУДУЩЕЕ РАБОЧЕГО КЛАССА ЗАВИСИТ ОТ ТОГО,

КАК БУДЕТ ВОСПИТАНО ПОДРАСТАЮЩЕЕ ПОКОЛЕНИЕ.

Проходя под лозунгом, как под аркой, Поль втайне подумал, что будущее СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РОССИИ, за которую борется он, тоже зависит от воспитания молодежи. А если так — нужно драться за свою Россию.

В кабинете секретаря губкома Поль чертыхнулся в душе, увидев Азарова-младшего. Подчеркнуто не обращая внимания на Митю, он вразвалку подошел к секретарю и по-простецки, с силой потряс ему руку. К Мите он повернулся спиной.

— В эпоху классовых битв надо объединять усилия, — начал Поль, вытаскивая из кармана свою программу и разглаживая ее на столе. — По-видимому, система «скаутинг» изжила себя, и настало время ее обновить. Мы должны взять у врагов все лучшее, что у них есть.

Комсомольцы молчали. Секретарь губкома, нахмурясь, барабанил пальцами по столу.

— Все мы знаем миф об аргонавтах… — продолжал Поль смелее. — Дружина красных разведчиков, или юков, будет представлять корабль «Арго». Нашей целью будет — добыть золотое руно счастья… Есть у меня другое, не менее интересное предложение, а именно: учредить при губнаробразе должность Робинзона Крузо. Да, да, друзья, это будет очень увлекательно и романтично. Если не возражаете, то роль Робинзона я мог бы взять на себя, а слугу Пятницу назначит губком. Он будет у нас политкомиссаром.

Секретарь губкома поднялся и сказал:

— Понимаешь, дружок, некогда нам искать золотое руно. Надо за Окой картошку сажать…

— Я говорю о воспитании, — с легким смущением сказал Поль. — Ведь это очень важный, если не сказать — главный государственный вопрос… Да вы почитайте программу. — И Поль подсунул секретарю свои бумаги.

Секретарь молча полистал «программу» и вернул ее Полю.

— Все ясно… Смена вех.

— Именно так. Смена исторических вех. Царизм уничтожен, и теперь на его обломках мы создаем трудовую республику. Нужно готовить молодое поколение борцов.