Сыграй на цитре - Джоан Хэ

всегда было нечто общее. Просто мне потребовалось так много времени, чтобы осознать это, увидеть, что мы нечто большее, чем наши роли в лагере Жэнь. – Я не могла и мечтать о лучшей замене.

* * *

– В последнее время ты благосклонна к Турмалин, – говорит Облако, когда мы укладываемся спать.

Вздрогнув, я снимаю свои доспехи.

– Пытаюсь делать шаги за тебя.

Я жду нагоняя или хмурого взгляда, но Облако заворачивается в свой спальный мешок, не говоря ни слова. И засыпает через несколько минут.

Час спустя я остаюсь единственным бодрствующим человеком в комнате.

Все вокруг меня неподвижны, как бревна. Я – каяк, застрявший среди них. Мы тренировались вместе. Смеялись и ужинали как друзья. Но хотя я и узнала их получше, они видят только Лотос. Они не знают меня. Не то что Турмалин.

Они отвергнут меня, если я покажу им, кто я на самом деле.

Я выскакиваю наружу, в конюшню. Рисовый Пирожок не издает ни звука, когда я седлаю его. Я останавливаю его у своего склепа, чтобы забрать свою цитру.

И мы скачем.

Из города, через котловину, в лес, пока не добираемся до озера Ворона. Я достаю свою цитру. И играю.

На следующий день я делаю это снова. Боевая подготовка в полдень. Собрание по государственному перевороту на закате. Игра на цитре в полночь. Даже без партнера мне достаточно просто играть. Музыка позволяет мне быть той, кем я хочу быть под звездами, чтобы под солнцем оставаться Лотос.

* * *

Мой разум кристально ясен, когда я иду на свое третье собрание, через три дня после церемонии дня рождения Синь Гуна.

Мы тщательно проработали транспортное обеспечение переворота. Но Сыкоу Хай о чем-то размышляет; я понимаю это по тому, как он придерживает свою маску.

Наконец он поднимается со своего места.

– Мы должны заручиться помощью с Юга. Позвольте мне объяснить, – говорит он, когда люди начинают ворчать. Похоже, Цикада не пользуется популярностью на Западе. – С нашей текущей численностью мы можем гарантировать плавный переход власти к Жэнь в Городе Синь. Но мы не должны переоценивать свои возможности. Нам было бы выгодно использовать войска южан в восточных префектурах и в Болотных землях, где преобладают южные диалекты и обычаи. Кроме того, Жэнь и Цикада уже заключили союз. Его следует укрепить.

Сыкоу Хай садится обратно, и в комнате разгораются дебаты. Я молчу, вставая только после того, как все высказали свое мнение.

– Мы не можем полагаться на Юг, пока не отплатим им за помощь в Битве у Отвесной Скалы.

– Но…

– Леди как волки, – перебиваю я Папоротника. – Вы можете приглашать их на войны, но не на пиры. Последнее, чего мы хотим, – это чтобы Цикада положила глаз на Западные земли.

Меня уже беспокоит ее повышенный интерес к Болотным землям, буферной зоне, которую мы не можем позволить себе потерять.

– Значит, никакой помощи с Юга, – говорит Тигровая Маска.

– Ни в коем случае, – говорю я, прекрасно осознавая, что все кивают. Сыкоу Хай тоже. Отношение изменилось. По отношению к нему, но не ко мне. Когда мы покидаем собрание, все, о чем я могу думать, это: я могла бы промолчать.

Позволить всем согласиться попробовать заручиться помощью Цикады.

Это бы сблизило Ку со мной.

Она даже не твоя настоящая сестра, думает Росинка.

Я знаю, но как Лотос я мечтаю о ней больше, чем когда-либо. Вчера мне приснилось, что я встречаюсь с Ку и Вороном на лодке. Ку ловит стрекоз и показывает их мне на сложенных чашечкой ладонях, пока Ворон гребет.

А этой ночью я видела только Ворона.

– Это был момент, когда я все понял. – Его весла погружаются в воду. – Когда ты заставила небеса пролиться дождем стрел, я понял, что мы двое не сможем сосуществовать в этом мире.

Туман поднимается вокруг нас как пар. Его слишком много, чтобы понять, на реке мы или на озере.

Слишком громкая тишина.

Я заглушаю ее.

– Тебе никогда не избавиться от меня.

Ворон улыбается.

– Кто сказал, что ты не избавишься от меня?

Весла выскальзывают и погружаются под воду.

Ворон хватается за грудь, а я… я застываю как камень. Холодный и бесчеловечный. Я была права, думаю я, когда его рука опускается. На его черных одеждах не видно крови. А на наконечнике стрелы – да. Она алая, как и струйка в уголке его рта. Он падает на дно лодки, и сила, сковывающая меня, разрывается. Я бросаюсь к нему; я держу его за плечи; мой голос противный, слабый, испуганный:

– Останься со мной, Ворон. Останься со мной.

Я пытаюсь остановить кровотечение, но не могу прикоснуться к нему. Как будто я снова дух, и когда Ворон смотрит на меня, в его глазах плывут только облака и небо.

Его последние слова все еще звучат в моей голове, когда я просыпаюсь, обливаясь потом.

Сыграй эту песню на моих похоронах.

Я закрываю лицо руками.

Он не умер.

Не умер.

Не умер, подтверждает Росинка, и я дрожу… сначала от облегчения, потом – от ярости. Я вылетаю из казармы и мчусь к озеру. Я играю эту проклятую песню снова и снова, как будто он может услышать и пожалеть, что попросил ее. Но в конце концов моя ярость остывает, и я дрожу. Даже если я не смертна, все вокруг меня смертные. Такие хрупкие. Я хрупкая, если меня так выбил из колеи сон. Я играю громче. Быстрее, как будто каждая нота может стать моей последней…

Треск.

21. Охота

Треск.

Я бросаю взгляд через плечо и фокусирую взгляд на ветке, прежде чем посмотреть на человека, который ее сломал.

Синий плащ, темная коса, широкие плечи.

Облако.

Я отскакиваю от своей цитры, но деваться некуда, и худшее произошло. Это написано на лице Облако. Она знает. Как много, я не уверена. Но по крайней мере:

– Ты… не Лотос. – Ее голос колеблется, понижаясь в тоне, прежде чем подняться. – Кто ты, черт возьми, такая?

– Облако, я могу объяснить…

– Не приближайся.

Я не делаю ни единого шага вперед. Мир замолкает, как будто прислушивается к нашему разговору.

Затем начинают растекаться: вода, ветер, свистящее дыхание Облако.

– Я не хотела в это верить. – Жилы на ее шее напряглись. – Я не знала, во что верить. – Ее кулаки сжимаются, но она не нападает. Моя паника отступает. Можно ли это еще как-то исправить?

Зависит от нескольких факторов. Это первый раз, когда она следит за мной, или один из многих? Я пытаюсь разобрать