Жертва негодяя - Луиза Аллен

Конечно, ему приходилось в жизни преодолевать подъемы и покруче, и поопаснее, хотя — посмотрел он вниз — если упасть с высоты на те каменные плиты, вряд ли придется затем радоваться жизни. Однако старый плющ, густой и цепкий, оказался неплохим средством для достижения его цели. До окна оставалось шесть футов, когда из зелени выпорхнул крапивник и тревожно заверещал — крошечный агрессивный комочек темных перьев.

Элис инстинктивно отпрянул и ругнулся, плющ начал обрываться под его ладонью. Он перехватил его повыше и аккуратно подтянулся.

— За каким дьяволом вас сюда понесло? — Голос Перси, повторенный эхом, едва снова не лишил его равновесия.

— Осваиваю подъем по плющу, — проговорил Элис, пока его сердце возвращалось на привычное место.

— Чего еще можно ожидать от особи мужского пола!

Он взглянул вверх — она неотрывно смотрела на него, сложив руки на подоконнике.

— Суть вопроса вам хорошо известна, Элис Линдон: зачем вы лезете вверх по плюшу?

— Чтобы добраться до вас. Хочу поговорить с вами — мне тревожно за вас, Перси.

— Что ж, зато я не желаю беседовать с вами. — Она выпрямилась — и створка окна начала закрываться.

— Я не смогу спуститься, — заявил он.

— Чепуха! — Но из окна снова показалась ее голова.

— Свесь свои косы, о Рапунцель, — льстиво пропел он.

— Это не сказка, а дурной сон, — колко произнесла она и снова исчезла.

Ничего не поделаешь, если ее не смешит даже добрая шутка, остается карабкаться вверх и надеяться, что окно не захлопнется перед его носом. Элис преодолел еще четыре фута — и окно снова широко распахнулось. На этот раз оттуда хлынуло облако коричневого шелка и зависло над ним — он узнал волосы Перси. Его пальцы впились в жесткий плющ, и по всему телу прокатила горячая волна желания. Он некогда видел, как эти волосы свисали перепутанными прядями, насквозь мокрые, слипшиеся от соли, — и они ему тогда ужасно нравились. Теперь они были чистые и шелковистые и пахли розмарином.

Элис зажал прядь волос в кулак и нежно подергал.

— Не рискуйте, — сказала она и убрала волосы, за спину, чтобы он не мог дотянуться. — В детстве мне всегда хотелось проделать это, но я догадывалась, что будет слишком больно держать вес взрослого мужчины на кончике косы.

— Можно войти? — спросил он.

— Да. — Перси исчезла из вида, оставив окно раскрытым, но когда его грудь уперлась в скат подоконника, она протянула руки, чтобы помочь ему подтянуться внутрь. — Самая идиотская выходка на свете! Вы же могли разбиться насмерть.

— Легче, чем лезть по снастям.

Она покраснела — это уже интересно.

— Перси, почему вы здесь?

Она повернулась и прошла в глубь комнаты, к большому столу, — похоже, не собиралась отвечать ему. Элис решил не форсировать разговор и огляделся. Они находились в библиотеке: вдоль стен тянулись полки с книгами. Стопки книг удерживали углы карт, развернутых на столешнице, там же лежало перо и бумага.

— Я не собираюсь замуж, — сказала Перси, не поворачиваясь. — Я поняла, что не могу поступиться своими желаниями: брак — слишком важная вещь, он определяет всю жизнь. Я не желаю обездолить кого-то тем, что не смогу отдать в браке все, что имею. Я приехала сюда затем, чтобы поразмыслить, чем мне хочется теперь заняться, и решила, что буду путешествовать. Подыщу близкую себе по духу пожилую даму в качестве компаньонки и буду открывать свою страну заново. Война, вероятно, скоро закончится, и я смогу затем выехать за границу. Еще мне понравилось сочинять. Я могла бы переделать наш роман и написать о моих путешествиях.

— Но вы можете нанести кому-то обиду своим обетом безбрачия, — заметил Элис.

— Кому же? — Она обернулась с озадаченным видом.

— Мне. — Он замолчал, предоставив ей возможность самой развить эту мысль.

— Вам? Вас обидит мой обет безбрачия? И вы говорите, что оберегаете мой покой?

— Оберегаю, и вы знаете это. — Голос его прозвучал хрипло, и он понимал, что поступает грубо, но все же быстро преодолел разделявшее их расстояние и резко притянул ее в объятия. — Говорю вам, что я люблю вас.

— Но вы же не верите в любовь. Не надо, Элис, так поступать со мной, — взмолилась она. — Не притворяйтесь, скажите честно, вы просто считаете, что обязаны на мне жениться.

На его лице появилось несвойственное ему выражение — столь свирепое, что она испугалась.

— Со мной все будет хорошо, Элис. Замуж мне ни к чему…

— Я люблю вас, — повторил он. — Люблю — не как приятель или сосед, но как преданный любовник. Я понял это только недавно, когда выходил из сада, зная, что вы любите другого. Я тогда почувствовал себя больным и разбитым, потому что понял, что потерял вас — из-за того, что мне и в голову не приходило, что мое чувство к вам называется любовью.

Перси показалось, что башня пошатнулась и пол уходит из-под ног, но Элис держал ее крепко. Ей не упасть, пока он рядом. Элис — который признается, что любит ее.

— Затем Эвелин сказала, что вы все же не помолвлены, и я прикинул, что он или не любит вас, или совершенно вас не устраивает. Примите меня, Перси, — настаивал он. — Мы будем путешествовать, я повезу вас куда только пожелаете. Мы будем вместе писать — вы поможете мне восстановить мои путевые заметки, а я помогу вам с романом. Мы будем любить друг друга — в постели. Я вам нравлюсь, Перси, я знаю. Пожелайте меня в ответ. Полагаю, вы верите мне. А я говорю, что настанет день — и вы будете совершенно счастливы со мной. Я заставлю вас забыть его.

— А вы разве не знаете? — Она посмотрела ему в глаза и прочла в них истину: он, всегда такой умный, на этот раз растерялся. — Знаете, когда я увидела, как вы лезете по плющу, подумала, вы уже догадались.

Он недоуменно потряс головой.

— Это вы. Я люблю вас, Элис. Я любила вас все это время, даже когда говорила, что ненавижу вас, когда уговаривала себя, что это всего лишь желание, когда знала, что все безнадежно. — Перси попыталась светло улыбнуться ему, но уголки ее губ жалко задергались, и улыбка получилась какой-то вымученной.

— Но вы же сказали, что избавились от этих переживаний.

— Я солгала. Не могла снести унижения, зная, что моя любовь к вам безответна.

Он внезапно расхохотался, сотрясаясь всем телом.

— Верю вам, потому что представляю, каково это.

— Но вы не побоялись подставить себя под удар. — Она сразу ожила, почувствовав, что он сбросил напряжение. — Вы пришли сюда и объяснились мне в любви, то есть отважились поставить на кон свое самолюбие, свою гордость.

— Потому что, милая моя Перси, я понял, что у меня одна задача в жизни: лелеять вас, защищать и любить, и если для этого надо сложить к вашим ногам мое сердце, мою гордость и честь — я так и поступлю.