В поисках чудесного. Четвертый путь Георгия Гурджиева - Петр Успенский

«Другая, не менее важная его сторона заключается в том, что человеку очень трудно хранить молчание об интересующих его вещах. Ему хотелось бы говорить о них каждому, с кем он, так сказать, привык делиться мыслями. Это – самое механическое из всех желаний, и в этом случае молчание представляет собой самое трудное правило воздержания. Но если человек понимает это или, по крайней мере, следует этому правилу, оно станет для него лучшим упражнением для вспоминания себя и развития воли. Только такой человек, который, когда это необходимо, может хранить молчание, способен стать господином самого себя.

Но многим людям нелегко приучить себя к мысли, что одна из главных черт их характера состоит в ненужной болтливости; это особенно трудно для тех, кто привык считать себя серьёзными и разумными личностями, молчаливыми, любящими уединение, размышление. По данной причине это требование особенно важно. Помня и выполняя его, человек начинает видеть такие стороны самого себя, которых никогда раньше не замечал».

«Следующее требование к членам группы заключается в том, что они должны говорить учителю в группе всю правду.

Это также необходимо понять ясно и правильно. Люди не понимают, какое огромное место в их жизни занимает ложь, хотя бы в виде сокрытия правды. Люди не в состоянии быть искренними ни с собой, ни с другими. Они даже не понимают, что научиться быть искренними, когда это необходимо, – одна из самых трудных вещей на земле. Они воображают, что от них самих зависит, говорить или не говорить правду, быть или не быть искренними. Поэтому им необходимо этому научиться и прежде всего научиться правильному отношению к учителю, который руководит работой. Говоря учителю обдуманную ложь или проявляя неискренность с ним, скрывая от него нечто, они делают своё присутствие в группе совершенно бесполезным; это даже хуже грубости или невежливости с учителем».

«Следующее требование к членам группы заключается в том, что они должны помнить, зачем они пришли в группу.

Они пришли сюда учиться и работать над собой, причём учиться и работать не так, как они сами понимают это, а так, как им говорят. Поэтому, если, находясь в группе, они начинают чувствовать или выражать недоверие к учителю, критиковать его действия, если они полагают, что лучше знают, как именно руководить группой, в особенности же если они демонстрируют недостаток внимания к учителю, неуважение к нему, грубость, нетерпение, склонность к спорам, – это сразу же кладет конец всякой работе, потому что работа может вестись лишь до тех пор, пока люди помнят, что они пришли учиться, а не учить.

Если человек перестаёт доверять учителю, учитель становится ему не нужен, но и он сам становится не нужен учителю. И в этом случае ему лучше уйти и поискать другого учителя или попытаться работать вообще без учителя. Это не принесёт ему пользы, но, во всяком случае, принесёт меньше вреда, нежели ложь, скрытность или противодействие учителю, недоверие к нему».

«В дополнение к этим фундаментальным правилам предполагается, конечно, что все члены группы должны работать. Если они, посещая группу, не работают, а лишь воображают, что работают, если они рассматривают работу как простое присутствие в группе, если, как это часто бывает, они смотрят на своё присутствие в группе как на времяпрепровождение, если ищут приятных знакомств и т. п., их присутствие в группе становится совершенно бесполезным. И чем скорее они добровольно покинут группу или их оттуда удалят, тем лучше будет для них и для других.

Требования, которые были здесь перечислены, составляют материал для правил, обязательных для всех членов группы. Во-первых, эти правила помогают тому, кто хочет работать, избежать всего, что может помешать ему или повредить его работе; во-вторых, они помогают ему вспоминать себя.

Нередко в начале работы членам группы не нравится то или иное правило. И они даже спрашивают – разве нельзя работать без правил? Правила кажутся им ненужным стеснением свободы и нудной формальностью; напоминание о правилах кажется им злой волей или выражением неудовольствия со стороны учителя.

В действительности же правила – это главная и первая помощь, которую они получают от работы. Эти правила не доставляют им удовольствия или развлечения и не облегчают работу, а преследуют определённые цели: заставить изучающих вести себя так, как они вели бы себя, «если бы»… т. е. если бы они помнили себя и понимали, как им вести себя по отношению к людям, не участвующим в работе, к людям, связанным с ними работой, а также к учителю. Если бы они помнили себя и понимали это, им не нужны были бы правила. Но они не способны помнить себя и понимать всё в начале работы, так что правила остаются необходимыми, хотя и не могут быть лёгкими, приятными и удобными. Наоборот, они должны быть трудными, неприятными и неудобными, иначе они не будут отвечать своей цели. Правила – это будильники, которые будят спящего. Но человек, открывающий на секунду глаза, негодует на будильник и спрашивает: «Разве нельзя проснуться без будильника?»

«Кроме общих правил существуют индивидуальные правила и условия, которые даются каждому лицу в отдельности и обычно связаны с его «главным недостатком» или «главной чертой». Это требует некоторого объяснения.

В характере каждого человека есть черта, которая является центральной. Она подобна оси, вокруг которой вращается вся его «ложная личность». Личная работа каждого человека должна заключаться в борьбе против его главного недостатка. Этим объясняется, почему не может быть общих правил работы, почему все системы, которые пытаются выработать общие правила, или ни к чему не ведут, или приносят вред. Да и как могут существовать такие общие правила? Ведь то, что полезно одному, может оказаться вредным для другого. Один человек слишком разговорчив; он должен научиться хранить молчание. Другой человек молчалив, когда ему нужно говорить; ему надо научиться разговаривать. Так бывает везде и повсюду. Общие правила для работы в группах относятся к каждому члену; личные указания могут быть только индивидуальными. Как правило, человек не может самостоятельно найти свою главную черту, свой главный недостаток. Учитель должен указать ему на неё, показать, как с ней бороться. Никто другой, кроме учителя, не может этого сделать».

«Изучение своего главного недостатка и борьба с ним составляет как бы индивидуальный путь каждого человека; но цель у всех членов группы должна быть одна. Такой целью является понимание своего ничтожества. Только в том случае, когда человек по-настоящему и искренне пришёл к убеждению о своей беспомощности, когда он стал постоянно её чувствовать, будет готов для следующих, более трудных стадий».

«Всё, что было сказано ранее, относится к подлинным группам, занятым настоящей конкретной работой, которая связана с так называемым «четвёртым путём». Но кроме них есть много подражательных путей, подражательных групп и подражательной работы. Это даже не «чёрная магия».

На лекциях часто задают вопрос о том, что такое «чёрная магия». Я отвечаю, что нет ни красной, ни зелёной, ни жёлтой магии. Есть механичность, т. е. то, что «случается», и есть «делание», т. е. магия. А «делание» возможно только одного рода; двух родов «делания» не бывает. Но возможна фальсификация, подражание внешнему проявлению «делания», которое не приводит ни к каким объективным результатам, но которое способно обмануть наивных людей и вызвать у них веру, ослепление, энтузиазм, даже фанатизм.

Вот почему в истинной работе, т. е. в истинном «делании», не допускается создание у людей ослепления. Так называемая «чёрная магия» связана с ослеплением; это игра на человеческих слабостях. «Чёрная магия» вовсе не означает магии зла. Раньше я уже говорил, что никто не действует в интересах зла, ради зла. Каждый человек действует всегда в интересах добра, он его понимает. Точно так же неверно утверждать, что «чёрная магия» непременно эгоистична, что в «чёрной магии» человек стремится достичь каких-то результатов для себя лично. Это вовсе не так. «Чёрная магия» может быть вполне альтруистичной, стремиться к благу человечества, к спасению его от подлинного или воображаемого зла. Но то, что называют «чёрной магией», имеет одну определённую черту. Эта черта – тенденция использовать людей для каких-то своих, пусть даже наилучших целей без их знания и понимания – вызывая у них веру, ослепление или страх.

Но нужно в этой связи помнить, что «чёрный маг», добрый или злой, всегда является продуктом школы. Он чему-то научился, что-то услышал, что-то знает. Это просто «полуобразованный человек», который или был удалён из школы, или сам её оставил, решив, что уже достаточно знает, что более не должен ничему учиться, что может работать самостоятельно и даже направлять работу других. Всякая «работа» подобного рода приводит лишь к субъективным результатам, иначе говоря, только увеличивает обман и углубляет сон, вместо того чтобы их уменьшать. Тем не менее можно чему-то научиться и у «чёрного мага», хотя и непрямым путём. Иногда он может даже случайно сказать правду. Вот почему я говорю, что есть вещи, намного худшие, чем «чёрная магия». Таковы всевозможные «оккультные» и теософические общества и группы. Их учителя не только сами не были в какой-либо школе, но и не встречали никого, кто был в школе. Их работа сводится к простому обезьяньему копированию. Однако подражательная работа подобного рода приносит большое удовлетворение. Один человек чувствует себя «учителем», другой – «учеником», и каждый испытывает удовлетворение. Здесь нельзя обрести понимание своего ничтожества; и если даже люди уверяют, что оно у них есть, всё это иллюзия и самообман, если не прямой обман. Наоборот, вместо понимания своего ничтожества члены таких кружков обретают чувство собственной важности, и их ложная личность растет».