Братья - Селим Ялкут

Жоффруа рассматривал город с жадным интересом. К городским стенам нас не подпустили, ссылаясь на расплодившихся бродячих собак. Очевидно, даже будучи гостями, мы вызываем подозрение. Я же получил подлинное удовольствие, расхаживая среди фонтанов и наслаждаясь прохладой. Потом мы оказались возле мусульманского святилища, похожего, несмотря на выпуклую, как яйцо, голубую крышу, на христианский храм. Так и оказалось. Толмач объяснил, ранее здесь была церковь Иоанна Крестителя, выстроенная еще византийцами. Крест был снесен Омаром, которого мусульмане чтут, как одного из столпов своей религии. Этот Омар не поленился взобраться на самый купол храма и нечестивыми стараниями проломил в нем дыру. Вот куда уходят силы государственных мужей. Теперь на этом месте молятся мусульмане, а фонтан служит для их омовений. Это один из примеров, как язычники обходятся с нашими храмами, по углам они выстроили длинные, как свечи башни, и, завывая с них, собирают язычников на молитву. Здесь таких башен три. На одной из них, как гласит анонимное предание, в день Страшного Суда объявится сам Христос. Эту башню я видел собственными глазами. Жоффруа обошел храм несколько раз с большим почтением и стал на колени возле входа, возложив ладони на старые камни из черного гранита. До перехода церкви под кощунственную опеку мусульман здесь хранилась голова Иоанна Крестителя, взятая из Иродова дворца. Мусульмане не преминули присвоить нашу святыню, и, несмотря на слезные мольбы, никому ее не показывают. Они утверждают, что мощи припрятали греческие монахи, еще в здешнюю их бытность, с них и нужно спрашивать. Наши мечтают выставить мощи на всеобщее обозрение. Кисти рук Иоанна содержатся, как святыня, в Константинополе. Люди думают, история пойдет быстрее и приблизит нас к Царствию Божию, если усекновенные члены воссоединятся. Если бы знать, где она — эта голова, то и усилий не жаль. Но ответа нет.

Мы разгуливали по городу, благоразумно уходя в тень во время мусульманской молитвы, и вернулись во дворец лишь к вечеру. Жоффруа выразил желание переговорить с эмиром и предложил мне присутствовать при встрече. Эмир принял милостиво на той половине, где содержит многочисленных жен. Это говорит об особом доверии, впрочем, женщин нам не дано было увидеть. Жоффруа держался отменно вежливо и выразил пожелание, чтобы в знак обоюдной дружбы эмир вернул нам голову Крестителя. — Тогда, — говорил Жоффруа — он найдет в нас верных друзей и союзников. На это эмир изобразил восторг по поводу предлагаемой дружбы и твердо отказал в просьбе. Головы этой нет, а если есть, то неизвестно где. Монахи, которые, замуровали голову в стену, погибли и унесли тайну навсегда.

Мне Жоффруа сказал, что слова эмира — ложь. Язычники верят, пока голова в их руках, христианам не бывать в Дамаске. Вообще, — добавил Жоффруа, становясь рассудительным, — здесь одна из тайн, из-за которых начинаются войны. В них нет причины, зато есть повод. И стоит хорошо подумать, чтобы не ошибиться.

В конце визита, эмир попросил меня остаться и вручил подарки для Болдуина и рыцаря, спасшего его сына, то есть, для Франсуа. Это сабли, украшенные драгоценными камнями. Благородный клинок изготовлен по специальному рецепту, который хранится в строжайшей тайне. Здешние оружейники живут очень богато, но им запрещен выезд за пределы города и встречи с подозрительными людьми, тем более, с чужеземцами. Наказание одно — смерть. Так здесь хранят секреты оружия, над разгадкой которых бьется весь мир. На изготовление каждого клинка уходит несколько лет. За это время к нему постоянно возвращаются, чтобы придать металлу его свойства и украсить рисунком. Мне эмир подарил кинжал ручной работы и защитную рубаху из тонких металлических колец. Подарки получили все наши люди.

Больше не стали задерживаться и на следующий день отбыли в Иерусалим. Эмир не вышел проводить, счел гостеприимство исчерпанным. К тому же в горячем разговоре о голове Иоанна Жоффруа не избежал туманных угроз. Вышел только Юсеф и дал людей, охранять нас до границы.

Жоффруа кипел от обиды и без стеснения изливал дурное настроение на окружающих. Поздним вечером мы оказались в ущелье, за которыми начинались христианские земли. Мусульмане повернули назад, мы осматривались в поисках ночлега, но вышло иначе. Неподалеку находился замок барона Дю Бефа, он прознал о нашем посольстве и позаботился, чтобы мы не пренебрегли его гостеприимством. Судя по недовольному ворчанию, Жоффруа знал Дю Бефа давно и не питал к нему приязни. Такие, как эти, соперничают между собой, только крайняя необходимость способна объединить их в союз, который они тут же стремятся нарушить. Таковы, увы, люди, от которых зависят многие судьбы.

О нраве Дю Бефа в Иерусалиме ходит немало слухов. Время было позднее, и мы повернули лошадей в сторону замка.

Мы удалялись от дороги и я стал беспокоиться, чтобы неожиданное приглашение не задержало наше возвращение в Иерусалим. Король с нетерпением ждет вестей и, конечно, нам следует поспешить. А Жоффруа с обычным своим смешком рассудил, что остановка того стоит. Барон хозяйничает на границе и должен знать о наших успехах. Это успокоит его воинственную натуру. Можно было подумать, что заточение сделало из Жоффруа миротворца, но верилось в это с трудом.

В конце концов, я решил, что остановка — тем более, помимо нашей воли — оправдана и даже задремал в седле, убаюканный тишиной замечательной ночи. Дорога поднималась, врезаясь в линию холмов, и, открыв глаза, я увидел, верхушка одного из них, похожая во мраке на скалу, является замком. Чем более мы приближались, тем более основательно он выглядел. Дорога вела по горному склону, петляя наподобие свернутой кругами веревки. Мы осторожно ехали друг за другом. Звездный свет служил путеводителем. Наконец, могучие стены нависли прямо над головой. Нас заметили, зажгли огни, достаточно было нескольких сброшенных со стены камней, чтобы перегородить дорогу и отправить непрошеных гостей в пропасть. Голоса наших проводников внесли ясность, мы проехали беспрепятственно сквозь ворота и попали в длинный каменный коридор. Стена сжимала его с обеих сторон, внутри было совсем темно. Позади, за нашей спиной ворота с грохотом встали на место. Стража постоянно перекликалась со стен с нашими проводниками. Так мы достигли других ворот, пришлось ждать, пока барабан с лязгом намотал тяжелую цепь. Итак мы оказались на самом верху горы. Под нами, видная в разрывах камня, клубилась ночная мгла. Жоффруа был поражен не менее моего.

— Когда я был здесь последний раз, Дю Беф не отстроил и половины. Двух десятков воинов достаточно, чтобы выдержать любую осаду.

Ворота — третьи по счету, разошлись, и мы вступили в замок. Слуги приняли на себя заботу о лошадях, а мы прошли в дом. Известили, что постели готовятся, стол накрыт. Вслед за провожатым Жоффруа и я поднялись по укрытой в стене узкой лестнице.

Стража пропустила с некоторой торжественностью, осветив лица огнем, будто прежнего досмотра оказалось мало. Видно, таков порядок.

Теперь мы находились внутри огромной плохо освещенной комнаты. Дальней стеной служил свисающий с потолка занавес, похожий на рыболовную сеть. За ним был слабый свет. Устроились за столом, долгое время ждали, молча, и нетерпеливый Жоффруа стал нервничать. Я тоже ощущал себя неуютно, но, надеюсь, выглядел более спокойным. Потом за занавесом появился человек, неотличимый от собственной тени, молча уселся. Свет убрали, наш хозяин оказался в полной темноте.

— Ты не узнаешь меня, Дю Беф? — Спросил Жоффруа с вызовом. — Что за странный способ принимать гостей.

— Еще бы не узнать. — Голос, казалось, исходил из треснувшего горшка, скрипел и дребезжал.

— Тогда почему играешь, как кошка с мышью? Садись рядом и поговорим.

— Довольствуйся тем, что есть. Познакомь меня с твоим спутником и успокойся. Никто не хочет умалять твои многочисленные достоинства.

Я рассудил, что мне не стоит ввязываться в колючий разговор и представился сам. Особо отметил, что наша миссия требует быстрейшего возвращения в город, и утром мы должны ехать дальше. Я ощущал пристальный взгляд сквозь волнующуюся преграду. И сам смотрел прямо, где должен был находиться необычный хозяин. Наши лица были ярко освещены, а сам он скрыт.

— Дюплесси. — Хозяин повторил мое имя, будто припоминая. Голос его пискнул и сорвался. Артенак предупреждал, местные бароны своенравны и не следует без необходимости указывать им на права, которые дает королевская служба. Слушать упреки в свой адрес они не станут.

— Я не знаю тебя? — Вновь пискнул невидимка.

— Я недавно здесь.

— Но уже нашел время для разъездов. А своими можно пренебречь? В городе пропадают люди, а ты здесь.