Время меча - Юрий Нестеренко

Йолленгел, похоже, растерялся не меньше графини, но Эйрих повторил свой вопрос, слегка изменив его. Эльф что-то нерешительно произнес, и Эйрих слегка кивнул одобрительно. Йолленгел заговорил более уверенно. Элина с удовольствием слушала мелодичные звуки чужого языка, столь контрастировавшие с визгливо-каркающей речью кочевников.

Странный диалог продолжался. Элина заметила, что Эйрих теперь вставляет в свои «вопросы» услышанные от Йолленгела слова, но, тем не менее, они, очевидно, не стали более осмысленными. Эйрих выслушивал вопрос хана, говорил какую-то тарабарщину, слушал, как эльф в ответ рассказывает что-то свое, а затем излагал Курибаю собственный ответ на вопрос.

Наконец хан удовлетворил свое любопытство. Его приближенные за все время не произнесли ни слова; Судэбай при этом явно скучал, а Бахтакыр, напротив, слушал с неослабевающим интересом. Курибай чтото изрек покровительственным тоном; Эйрих поклонился ему и перевел на луситский:

— Великий хан милостиво приглашает нас разделить его трапезу.

Элина, хоть и принюхалась уже к стоявшему в шатре запаху, не ожидала ничего хорошего от степняцкой кухни; к тому же от долгого сидения в непривычной позе у нее затекли ноги, и ей ничего так не хотелось, как поскорее выйти отсюда на свежий воздух и размяться. Однако ясно было, что от такой чести не отказываются.

Хан хлопнул в ладоши, и из-за циновки, отделявшей заднюю часть шатра, выпорхнули три нарядно одетые девушки-рабыни, которые принялись расстилать на полу дастархан и расставлять кушанья. Это были степнячки, а не луситки; хану было совершенно ни к чему, чтобы услышанное в его шатре доходило до ушей пленников. Должно быть, девушки происходили из бедных семей кочевников и были проданы в рабство собственными родителями. Им повезло — жизнь в качестве прислужниц хана была роскошной по сравнению с той, что ждала бы их, останься они на свободе. Свобода эта была бы чисто номинальной — фактически они все равно оказались бы в рабстве, но не у богатого и милостивого к хорошим слугам повелителя, а у мужа-бедняка. И все же, глядя на их улыбающиеся лица и слыша, как позванивают их браслеты и мониста, Элина почувствовала ужас при мысли, что, родись она в другой семье, и ее судьба могла бы быть такой — и она бы даже не мечтала о лучшей участи.

Еда, вопреки ожиданиям графини, оказалась не такой уж и плохой. Конина, жареная с душистыми степными травами, была хоть и жестковата, но приятна на вкус; вот разве что несколько глотков питья из перебродившего кобыльего молока дались Элине с трудом. К счастью, западный обычай тостов был здесь не в моде, и этими глотками можно было ограничиться. Ели, разумеется, руками; закончив трапезу, хан важно вытер жирные пальцы о халат и объявил свое решение.

— Нам разрешено пересечь земли великого хана, — перевел на луситский Эйрих, — но мы должны уплатить пошлину в размере пяти золотых с каждого.

И тут Йолленгел, помня о своем обещании не обременять спутников расходами, решил проявить инициативу. Он извлек из глубин своей мешковатой куртки флейту и выжидательно посмотрел на Эйриха. Тот явно не пришел в восторг от этой идеи, но делать было нечего — пришлось переводить:

— Наш товарищ Йорен из Столенхейма просит позволения развлечь великого хана музыкой.

Курибай величественно кивнул. Элина ожидала, что для вождя кочевников эльф выберет что-нибудь воинственное, но, должно быть, таких мелодий не было в его репертуаре. Он снова заиграл что-то печальное.

Через несколько минут Судэбай впервые нарушил свое молчание.

— Этот жалкий плач не для воинов, — презрительно фыркнул он.

— Да, это не для воинов, — согласился хан, — но это хорошая мелодия для рабов, оплакивающих свою свободу. Я люблю слушать жалобные песни побежденных. Продолжай, чужеземец.

Йолленгелу пришлось исполнить несколько произведений, прежде чем Курибай позволил ему остановиться.

— Слушайте волю хана, — изрек он. — Вы двое получите пайцзу и можете ехать. Я освобождаю вас от уплаты пошлины. А Йарын останется у меня и будет играть на моих пирах.

Эйрих перевел. Йолленгел испугано вытаращил глаза. Элина похолодела и открыла было рот, готовая отстаивать свободу эльфа.

— Не вздумайте возражать, — процедил ей Эйрих по-тарвилонски.

Элина метнула на него испепеляющий взгляд.

— Но…

— Вы что, хотите, чтобы нас всех троих посадили на кол?

Эйрих обернулся к Курибаю.

— Мы благодарим великого хана.

Слуга принес две пайцзы — это были овальные металлические пластинки с выгравированным на них сложным узором. Эйрих и Элина поднялись и, сопровождаемые умоляющим взглядом эльфа, направились к выходу. Прежде, чем покинуть шатер, Эйрих еще раз поклонился хану и почти силой заставил Элину сделать то же самое.

— Вы продали нашего товарища в рабство за 15 золотых! — накинулась на него графиня, едва они отошли от шатра.

— Во-первых, я никого не продавал — он сам напросился, — спокойно ответил Эйрих. — Во-вторых, хан теперь не отпустит его и за бОльшую сумму. В-третьих, это не рабство. Рабов вы видели. А Йолленгел теперь придворный музыкант.

— На Западе придворный музыкант может оставить двор, когда пожелает!

— Мы не на Западе, и чем скорее вы это усвоите, тем лучше.

— Вы всегда хотели избавиться от Йолленгела, вот и радуетесь!

— Не знаю — может, он еще и мог быть нам полезен. Но что произошло, то произошло. В конце концов, он сам хотел поселиться гденибудь на востоке.

— Что они с ним сделают, когда узнают, что он эльф?

— Ничего плохого. Высшей расой они считают только себя. А что эльф, что лусит, что мы с вами — для них едино; главное, чтобы исправно служили им. Ну разве что эльф — это экзотика, и Курибай будет ценить его еще больше, чем просто музыканта.

— Но послушайте, мы не можем так просто оставить его там против его воли!

— Ошибаетесь. Мы не можем н е оставить его там. В становище хана имеет значение только воля хана.

— Наверняка можно устроить побег.

— Можно. Но крайне неблагоразумно, находясь в сердце степи, ссориться со степняками. Если вам угодно поиграть в игры со смертью, это, конечно, ваше право. Но лично я здесь не за этим. Я здесь всего лишь проездом в Дулпур. Да и у вас, помнится, было какое-то важное и спешное дело на востоке?

Вновь он сражал ее этим аргументом. Элина не имела права на излишний риск по дороге, если хотела спасти Артена. С другой стороны, если она спасует перед задачей освобождения Йолленгела сейчас, то как она справится с задачей освобождения принца, которого наверняка стерегут куда более тщательно? Однако к побегу принца можно будет старательно и незаметно готовиться, а здесь у них нет никакой свободы маневра, они на виду и должны уехать…