Время меча - Юрий Нестеренко

Удивился и степняк. Он вздернул редкие брови и спросил Эйриха о чем-то еще. Выслушав ответ, он заулыбался и покровительственно похлопал пришельца с Запада по плечу. Затем, сменив выражение лица на деловитое, обернулся к Ратиславу, и они последовали в трюм.

— Эйрих, сколько языков вы знаете? — спросила Элина.

— В совершенстве только пять. Более-менее объясниться могу еще на дюжине.

— Где вы всему этому научились? Вы и воин, и лекарь, и…

— У меня была насыщенная биография.

Элина поняла, что подробностей не добьется, и сменила тему:

— О чем вы говорили с этим вонючим субъектом?

— К вонючим субъектам вам придется привыкать — в ближайшее время нам предстоит с ними общаться. А я всего лишь сказал ему, что мы путешественники с Запада, он спросил, откуда я знаю язык, а я ответил, что слава о великом хане Курибае достигла даже далеких западных земель.

— Кочевники падки на такую примитивную лесть?

— Весьма и весьма. Интересный, знаете ли, феномен — их мораль прямо противоположна западным представлениям о чести, обман и коварство, особенно по отношению к чужим, считаются у них верхом доблести — но при этом они так любят лесть, словно искренне верят в нее. Впрочем, вероятно, все же не верят, а принимают как знак смирения перед их могуществом.

— Хорошо было бы проучить этих самовлюбленных дикарей.

— О, не стоит их недооценивать. Нам следует благодарить судьбу, что после падения власти чародеев кочевники, придя в эти земли с востока, не двинулись дальше. В одном их табуне может быть больше голов, чем во всей конной гвардии какого-нибудь западного короля. Хочу, кстати, предупредить вас, чтоб вы не вздумали здесь задираться. Тут вашу гордость никто не оценит. Честные рыцарские поединки остались там, откуда мы приехали. Здесь проявившему непочтительность просто отрубят голову, это в лучшем случае.

Элина вспыхнула от возмущения, но поняла, что Эйрих прав. Как говорил ее отец, «если не можешь навязать свои правила — научись выигрывать по чужим».

Наконец степняки отчалили вместе со своей добычей, для перевозки коей пришлось задействовать еще одну лодку. После того, как лодки вернулись, ладьи продолжили путь.

В этот же день Элина впервые увидела на берегу пленных луситов. Судя по всему, кочевники обращались с ними дурно, заставляли много работать и плохо кормили. Вид у пленников был изможденный; несмотря на весьма ощутимый даже в этих южных широтах холод, они ходили в лохмотьях, большинство — босиком или, в лучшем случае, с обмотанными тряпками ногами. Графиня мысленно содрогнулась при мысли, что и Артен может подвергаться такому обращению. Впрочем, она тут же возразила себе, что он — жертва политического заговора, а не военной неудачи, и уж если его захватили живым, то явно не для того, чтобы просто обратить в рабство. Правда, это еще вопрос, что хуже — организовать побег обычного раба было бы проще…

Пленники с надеждой смотрели на проплывающие мимо ладьи, догадываясь, что соотечественники прибыли для переговоров о выкупе. Иногда степняки, замечая это, принимались демонстративно хлестать плетьми своих рабов. Луситы на ладьях стискивали зубы и кулаки, но ничего не могли поделать.

Однажды Элина стала свидетельницей драматической сцены. Обычно корабли все время оставались под наблюдением кого-нибудь из гарцевавших на берегу кочевников, но в этот раз вышло так, что берег на протяжении нескольких миль был пуст. И вдруг к воде вышел пленник, молодой луситский парень. Оглянувшись по сторонам, он бросился в холодную воду и быстро поплыл по направлению к ладьям.

Графиня ожидала, что хотя бы одно судно сменит курс и подойдет ближе к берегу, чтобы скорее подобрать его, но ладьи плыли, как раньше.

— Грести! — послышался окрик Ратислава. — Не снижать темпа!

Гребцы, не отрывая взгляда от плывущего парня, продолжали ритмично налегать на весла. Свободные от вахты луситы столпились на палубе и мысленно

— только мысленно — подбадривали беглеца. Ничего другого им не оставалось; ссориться с кочевниками они не могли. Надежда была лишь на то, что парень успеет добраться до ладей незамеченным.

Когда он проплыл уже половину пути, на берег выехал кочевник.

Он сразу же заметил беглеца, но не стал суетиться. Он спокойно подъехал к кромке воды, не спеша снял с плеча лук, вытянул из-за спины стрелу и стал тщательно прицеливаться. Юноша не знал о грозившей ему опасности, но и так плыл изо всех сил.

Стрела просвистела в воздухе и цвикнула в воду возле левого бока парня. Мимо! Пленник продолжал плыть.

Но не было радости на лицах луситов. Они понимали, что теперь, после того как кочевник увидел беглеца, они не смогут принять того на борт.

В движениях степняка исчезла демонстративная медлительность. Он был слишком уверен, что попадет с первого раза, а теперь жертва грозила ускользнуть. Вторая стрела легла на тетиву. В этот раз кочевник целился еще более тщательно, даже один раз опустил лук, потом снова поднял. Снова стрела сорвалась в свой смертоносный полет — и на сей раз попала в цель, под углом вонзившись юноше в спину.

Но беглец все еще плыл! За ним расплывалась в воде кровавая дорожка, но он упрямо, стиснув зубы от боли, с каждым гребком приближался к кораблям. Степняк потянулся было за третьей стрелой, но раздумал. Жертва была уже слишком далеко. Ухмыляясь, он смотрел на ладьи, ожидая, отважатся ли луситы нарушить закон степи и дать убежище беглому рабу.

Юноша был уже совсем близко. Силы оставляли его, но до пятой ладьи оставались буквально считанные футы.

— Право руля, — скомандовал Ратислав. Последовало легкое замешательство.

— Право руля! — гаркнул он. — Или вы хотите добивать его веслами по голове?!

Ладья стала отклоняться вправо. Юноша не верил своим глазам, видя, как близкое спасение уходит от него, и из последних сил пытался добраться до корабля. Весла ритмично поднимались и опускались. Гребцы старались не смотреть за борт.

Юноша продержался на воде еще минуты три. Уже безнадежно отстав от ладьи, он все еще плыл за ней, но движения его становились все слабее, и в конце концов, так и не издав ни звука, он скрылся под водой. На поверхности расплылось бурое пятно.

Элина услышала странные звуки и, повернувшись, увидела, что стоявший рядом лусит, рослый, сильный воин, плачет.

— Они за все заплатят нам, — с ненавистью сказал Ратислав. — Придет день — и они, и их жены и дети проклянут час своего рождения. Но пока мы должны терпеть, иначе не сможем помочь нашим братьям.

На пятый день плавания через земли кочевников ладьи пристали к берегу. Здесь было нечто вроде порта; на берегу раскинулся торговый город кочевников, в котором роль домов играли кибитки. Сюда прибывали купцы с юга, поднимавшиеся от моря по реке; несмотря на своеобразные представления степняков о честности в торговых сделках, желающие иметь с ними дело всегда находились, ибо здесь можно было по дешевке приобрести награбленное в набегах добро и рабов. Кочевники, в свою очередь, охотно закупали оружие, изготовленное из лучшей, нежели позволяли их примитивные технологии, стали