История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Парамонов

Об имени «Стемид» Томсен пишет: «может быть = старонорвежскому “Steinvidr”, но примера такого имени не сохранилось»! Значит, опять беспардонная фантазия, преподносимая под видом научного предположения.

Итак, из томсеновских имен мы должны исключить без малейшего колебания 28 имен.

Переходим теперь к несомненным ошибкам Томсена. «Синеус» — безусловно не старонорвежское «Signiutr», нужно быть совершенно фонетически глухим, чтобы принять оба эти слова за варианты одного и того же. Наконец, имя «Синий Ус» является безукоризненной кличкой славянина с синими усами.

Далее «Вуефаст», как мы разъясняли в другом очерке = «вуев фаст», т. е. «дядин фаст». Опять-таки кличка, прозвище, а не имя в собственном смысле слова. Томсен пишет: «может быть старонорвежское “Vefastr”», но на деле ясно, что слово вообще не скандинавское, и мудрить нечего.

Далее, мы уже показали раньше, что летописное «Вермуд» на самом деле в правильной транскрипции летописи же = «Вельмудр», чисто славянское, имя, а не старонорвежское «Vermudr».

Наконец, «Studke» или «Studk» Томсена является недоразумением: на деле мы имеем «Тудков», которое, ничего общего с «Stœdingr» не имеет.

Итого 32 имени из 91, т. е. более 1/3, мы имеем полное основание отбросить.

Среди остающихся имеется ряд несомненных славянских имен вроде «Гуды(й)», «Куцы(й)», «Клек» и т. д. Далее имеется ряд чрезвычайно сомнительных имен (Мони, Слуды(й), Карны(й) и т. д.). Между ними несомненно есть принадлежащие к не славянским, но вместе с тем и не к скандинавским народам. Разбор этих имен мы оставляем, ибо недостаточно компетентны в неславянских языках. Этих сомнительных, неясных имен набирается почти 1/3, наконец, последняя 1/3 — это имена, возможно, скандинавские (по происхождению!).

Перейдем теперь к выводам: 1) с методологической точки зрения работа Томсена, как научная работа, совершенно не выдерживает критики, местами фантастична и даже просто недобросовестна; односторонность ее бесспорна, 2) необходим коренной пересмотр вопроса с упором на исследование языков народов, соседивших с Русью или входивших в ее состав, но не славян, число имен, относящихся сюда, несомненно значительно, 3) работа Томсена должна быть пересмотрена даже с точки зрения скандинавских корней: человек, который выдумывает несуществующие имена, человек, искажающий текст для подтасовки, человек, сознающийся в том, что происхождение данных имен он не знает, но все же засчитывающий их в скандинавские и т. д., — не может считаться объективным при решении и других деталей, 4) распределение 90 имен на две группы, произведенные Томсеном, причем почти половина попадает в шведскую, а другая в другую половину скандинавских имен, — совершенно рушится, ибо более 1/3 имен вообще следует изъять, одна треть сомнительна, а оставшаяся треть должна быть переисследована, 5) анализ имен с точки зрения славянства должен быть углублен с привлечением для сравнения имен всех славянских народов, 6) антинорманисты проморгали полную уязвимость этого аргумента норманистов, 7) и самое главное, эта твердыня норманизма совершенно рушится, ибо она не удовлетворяет элементарнейшим требованиям науки: нет точности, объективности, правильной методики, наконец, просто научной добросовестности.

8. Существовал ли договор 907 г. Руси с греками?

В исторической литературе, начиная хотя бы с Шахматова и кончая Д. С. Лихачевым, установился взгляд, что договор Олега в 907 году с греками воссоздан летописцем на основании следовавшего за ним договора 911 года и что он представляет собой как бы выдержку из последнего. На самом деле никакого писанного договора 907 года не существовало.

По Шахматову и Лихачеву, «договор 907 года представляет собой простую выборку статей из Договора 911 г. А. А. Шахматов считает, что договора 907 г. не существовало вовсе» (Лихачев, 1950).

С этим положением согласиться совершенно нельзя. Во-первых, мы должны представить себе летописца в роли подделывателя или фальсификатора, чему у нас нет решительно никаких оснований. Летописец мог ошибиться, мог поверить и внести в летопись ненадежное сообщение, мог тенденциозно передать событие, но не изготовлять фальшивку.

Во-вторых, какой смысл летописцу делать из текста договора 911 года два договора: 907 и 911 годов? Славы от этого не прибудет, а всякое действие должно иметь какой-то объяснимый повод.

В-третьих, и что самое главное, как это мы увидим ниже, в договоре 911 года не могли быть пункты, содержание которых могло относиться только к 907 году, но уж никак не к 911-му.

В-четвертых, по содержанию своему оба договора строго разграничены, соответствуя двум разным состояниям между Русью и Византией: в 907 году — войны, в 911 году — мира.

Летописец ничего не подделывал, он был только неверно понят комментаторами (характерная черта работы историков затуманивать совершенно ясное, затем топтаться на месте и, наконец, возвращаться к разбитому корыту — таков прогресс наших комментаторов).

На деле было следующее: когда в 907 году Олег принудил греков сдаться, естественно, был заключен какой-то мирный договор (письменный или устный, мы увидим ниже). Олег выставил свои условия, и они были приняты греками, с другой стороны, греки внесли некоторые дополнения, и они были приняты Олегом.

Договор этот был очень краток и всех сторон взаимоотношений Руси с Византией не исчерпывал — это был договор на поле сражения, главной целью которого было прекратить состояние войны. Как явствует из содержания договора, обсуждены были условия прекращения войны и возвращения к мирным, нормальным отношениям, детали же этих мирных отношений были отложены.

Греки стремились как можно скорее избавиться от руссов, что и видно из летописи: «И заповеда Олег дань даяти на две тысячи кораблев по 12 гривне на человек, а в корабли по 40 мужь. И яшася Грьци тако. И по семь ночаша Грьци мира просити, дабы не воевал по пристанищем. И Олег отступив мало от града, нача мир творити со царема грьчьскима с Леоном и со Александром; посла к ним в град Карла, Фарлофа, Вельму(д) ра, Рулава и Стемида»…

Из этого совершенно ясно, что греки прежде всего упросили Олега не стоять под городом, что означало, конечно, грабеж его пригородов. Олег согласился и «отступив мало». Затем в город для переговоров и заключения договора было послано 5 послов руссами. Когда же соглашение было достигнуто, то обе стороны, именно оба царя — Леон и Александр — с одной стороны, а с другой — Олег и его воеводы — торжественно принесли присягу в ненарушении договора. Естественно, что при этой церемонии условия договора были зачитаны обеим сторонам и что обе стороны получили по оригиналу договора.

Хотя об этом летописец прямо и не говорит, но вся предыдущая практика договоров греков с другими народами (о чем нам доподлинно известно) и последующая с руссами была именно такова. Наконец, самое содержание договора не укладывалось и не сводилось к устной форме. Кроме того, летописец, хоть и не приводит оригинала договора слово в слово, а рассказывает, — рассказывает его не своими словами, а передает в выражениях и терминах, характерных для официальной фразеологии (например, говорит о «мите», что означало «пошлину»). Он договора in extenso не приводит, но несомненно цитирует его в его основных пунктах (см. ниже).

В 911 году, т. е. по крайней мере через 4 года, в Царьград явилось большое посольство из Руси для заключения уже договора мирного времени. Этот огромный срок говорит ясно, что договор 911 года ничего общего с войной не имел, — не могли же Русь и Византия жить 4 года без заключения мира тогда, как к этому не было решительно никаких побудительных причин.

В состав указанного посольства вошли прежде всего все 5 членов, заключавшие в 907 году договор, — это обеспечивало полную преемственность в переговорах. Кроме того, оно было расширено еще 10 членами, очевидно являвшимися советниками по разным вопросам, а может быть, просто для представительства.

В результате переговоров явился текст договора, передаваемый летописью довольно подробно и касающийся исключительно мирных отношений. В нем нет ни слова о прекращении войны и заключении мира.

В нем нет, во-первых, пункта о контрибуции, взятой Олегом за мир, и составлявшем пункт 1-й договора 907 г. Пунктом 2-м договора 907 года был пункт о постоянной ежегодной дани. И о нем в договоре 911 г. нет ни слова, ибо договор 911 г. не был пересмотром договора 907 года, как думают закомментарившиеся авторы, а совершенно новым договором, уточнявшим и развивавшим мирные отношения. Военный договор оставался в силе, уточнялись только гражданские мирные отношения.

Третий пункт договора 907 года касался условий пребывания в Царьграде русских послов, взимающих дань, и купцов, производящих торговлю. И с этим пунктом греки в 907 году согласились, но выставили ограничения: руссы должны всегда входить в город через одни ворота, без оружия, жить только «у святого Мамы» и т. д., что и было принято руссами.