Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

они перестали быть мне братьями и товарищами. И потом, видеть вас в руках этих негодяев, в руках обезумевшей Амандины… Нет, я не смог этого вынести. — Его голос внезапно ослабел, стал хриплым, и он с неохотой заключил:

— Я… я вас всегда любил, с тех пор как вы были еще ребенком.

— И все же. Вы пошли во дворец к… — Она не закончила. — Господи! Дворец! Башня… король! Вы схватили Дворянчика?

— Нет, он успел уйти до нашего прихода. Я не могу себе этого простить, так как именно его я хотел…

— Скорее! Бегите! Найдите Жака де Руссе! Как можно скорее! Они собираются убить короля.

— У вас жар, — потрогав ее горячий лоб, сказал Готье. Беранже со всех ног бросился к пожарищу. Катрин попыталась встать и следовать за ним, но Готье удержал ее.

— Вы займетесь мной позже. Я знаю, что у меня жар, но… король Рене… Они организуют его бегство и заманят в ловушку, где его убьют подставные бургундские солдаты.

— Так вот оно что! — прошептал Жан. — Когда мы проходили по Ушскому мосту, мне кажется, что я видел лодку, полную людей, она плыла вдоль берега.

Подошел Жак де Руссе. Катрин в двух словах рассказала о нависшей над его головой опасности. Капитан задал три вопроса: сколько прошло времени, сколько было человек, в каком направлении ушли?

Катрин слышала, как капитан сзывал воинов. Они стекались к нему отовсюду, оставляя без присмотра Мельницу-Пепелище с запертыми там разбойниками и Амандиной.

Ровная линия лучников дрогнула. Солдаты бросились к лошадям, привязанным к деревьям. Вскочив в седло, они устремились за Жаком, который бешено пришпорил коня и с криком: «Бургундия, вперед!» помчался в погоню за Дворянчиком.

Эскадрон покинул горящую мельницу, от топота копыт содрогнулась земля.

Вскоре умолкли последние стоны умирающих. Были слышны лишь потрескивание костра, скрип мельницы да шелест листьев. Обессилев, Катрин закрыла глаза и опустила голову на руки Готье. Боль становилась все сильнее. Истерзанная женщина и ее друзья остались одни в этом мертвом пространстве.

Вдруг где-то монастырский колокол зазвонил к заутрене. Ему ответил другой, потом третий и еще… Послышался плеск воды от весел причаливающей лодки. Когда Готье поднял свою госпожу, чтобы перенести ее в лодку, она опять лишилась чувств.

Очнулась Катрин лишь в кровати в доме Симоны и тут же снова погрузилась в ад страшных видений, вызванных жаром.

Утром она не узнала Жака де Руссе, всего в крови, оборванного, покрытого пылью. На его правой щеке был свежий след от раны. Капитан пришел сообщить ей, что все в порядке и Рене д'Анжу, целый и невредимый, снова помещен в Новую башню.

— К тому же по собственной воле! — доверительно сообщил он Симоне. — Когда мы напали на Дворянчика и его банду, он во время боя преспокойно мог скрыться. Но этого не сделал. Наоборот, сражался на нашей стороне, и когда исход боя был предрешен, подошел ко мне и сказал: «Вы спасли мне жизнь, капитан. Теперь вам остается лишь доставить меня в Дижон. — Заметив мое удивление, он добавил:

— Я был бы неблагодарным, если бы отправил вас на эшафот за то, что вы позволили мне убежать. Я хочу вам напомнить то, о чем вы часто забываете: меня удерживает слово чести, а не ваши запоры. Рыцарь лишь единожды дает слово, тем более король…»

— Если я правильно понял, — сказал Готье, — вам пришлось сразиться с головорезами Дворянчика. Как вам удалось с ним справиться, если ваш отряд был значительно меньше?

— По пути я присоединил гарнизоны Гийомских ворот, ворот Фермере и Святого Николя. Этого оказалось достаточно. Мы хорошо отделали этих подонков, осмелившихся носить цвета Бургундии. К сожалению, некоторым удалось ускользнуть и скрыться.

— А Дворянчик?

Широкая улыбка, из-за шрама больше похожая на гримасу, осветила лицо капитана.

— Поймали как цыпленка. Его тайно привезли в Дижон, и завтра в крытой повозке под охраной я отправлю его в Лотарингию.

Почему в Лотарингию? Ваши тюрьмы недостаточно надежны?

— Не поэтому. Я не хочу оставлять его здесь, так как не желаю, чтобы кто-то узнал, что мой узник покидал башню, пусть даже ненадолго. К тому же я должен сделать это для монсеньора Рене д'Анжу: Дворянчик был его пленником и сбежал от него. Теперь он вернется в свою тюрьму. Все возвращается на круги своя!

Мне бы не помешал хороший кувшинчик вина, госпожа Симона; я знаю не много домов, где вино было бы лучше вашего!

Прекрасная кормилица смущенно улыбнулась:

— Мне нет прощения, Жак! Но вы так увлеченно рассказывали! Сейчас вам принесут вина и промоют раны. Пойдемте со мной в гостиную.

Когда она открыла дверь, с кровати Катрин послышалось рыдание. Госпожа де Монсальви снова погрузилась в свой кошмарный сон. К ней тотчас же подбежали Готье и. Беранже. Сухие губы Катрин пылали. Готье провел по ним тампоном из корпии, смоченным липовым настоем. Графиня запричитала: «Арно! Арно! Я иду… не уходи… Любовь моя, подожди меня!.. подожди меня… Я хочу вернуться домой!..»

Из полуоткрытых глаз градом полились слезы, Катрин заметалась по подушке, как будто стараясь прогнать страшные видения.

Беранже взглянул на своего друга.

— Увидит ли она снова Монсальви и детей? — пробормотал он сдавленным голосом.

Бывший студент огорченно пожал плечами.

— Это известно одному Богу: я боюсь, как бы ее выздоровление не затянулось. Скоро наступит зима…

Как будто в подтверждение его слов, на Дижон упал первый снег…

Часть вторая. УРАГАН НАД ФЛАНДРИЕЙ

ГЛАВА VI. Самозванная Жанна

Зима пришла, как захватчик. За несколько часов города и деревни оделись в белоснежный наряд.

Ветер срывал с ветвей деревьев последние листочки. Небо сровнялось с землей, словно в тумане. Двери домов, будто озябнув, закрылись.

Люди законопатили окна и устроились в уголке у горячего очага в сонливом ожидании первой песни жаворонка, которая разбудит природу и объявит начало полевых работ. Но в хижинах и лачугах бедняков нищета стала еще страшнее, и в них медленно проползала смерть…

Как и другие, Катрин могла остаться в уютном доме Симоны Совгрен и подождать весну, чтобы предстоящий путь оказался менее опасным. Она могла бы не спеша залечить раны на своем истерзанном теле, в это время зарубцевалась бы и душевная рана стыда и отвращения. Она могла бы… Но не сделала этого.

Через две недели после ужасной сцены на мельнице она покинула Дижон в сопровождении Готье де Шазея и Беранже де Рокмореля, двигаясь на север.

Жар прошел через двое суток. К величайшему изумлению своих друзей