Воскреснуть и любить - Констанс Йорк

Несмотря на все усилия, Кэрол была захвачена странным выражением его глаз, горевших, как у ветхозаветного пророка.

— Что-то изменилось?

— Да. — Он снова улыбнулся. Улыбка его отличалась от той, которая запомнилась. Она стала иной, в сто раз более чарующей. Оборона Кэрол трещала по швам. Поистине, это противоборство можно было выиграть только улыбками и теплыми, все понимающими взглядами…

Она отвернулась, но было уже поздно.

— Рада за тебя, Энтони.

— Ты возвратила мне жизнь, — сказал он.

— Ничего я тебе не возвращала. Я злилась. Хотела сделать тебе больно. Вот и все.

Энтони прикоснулся к ее плечу, и оттаявшая женщина больше не смогла отвести взгляд.

— Ты сделана это не однажды. Ты была единственной, кто боролся и заставил меня взглянуть в лицо правде. И дело не в том, что ты сердилась. Просто видела мою гордыню и позаботилась о том, чтобы я тоже ее увидел.

— Как бы там ни было, я по-настоящему рада.

А когда рухнули остатки крепостных стен, она поняла, что никогда не переставала любить этого человека, никогда не переставала принимать близко к сердцу все, что с ним происходит. Несмотря на скорый и совершенно неотвратимый развод, который окончательно разлучит их друг с другом, она не могла разлюбить его.

— Я потерял самое главное в себе, Кэрол. Потребовались месяцы, чтобы научиться жить по-новому.

Сколько времени он не звонил ей и не хотел видеться. Она была рада за него, искренне счастлива, но знала, что эти месяцы доказывали только одно: она, Кэрол Уилфред-Хэкворт, никогда не была дорога ему. Если бы было иначе, он пришел бы раньше и позволил ей принять участие в его внутренних борениях.

Она сказала себе, что обязана облегчить супругу разрыв. Это последнее, что еще в ее силах.

— Теперь у тебя все будет хорошо, — сказала жена. — Мы оба заслужили это. Наш брак все равно не смог бы стать настоящим. Я была расстроена, когда уходила, но потом поняла, что никогда не сумела бы отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Может, все получилось и не совсем так, как было задумано, но ты пытался помочь. И поэтому женился на мне.

— Нет, не поэтому. — Он дал волю желанию прикоснуться к ее волосам. Тугая коса была бессильна против его пальцев. — Я женился, потому что ты была нужна мне. В тебе было все то, чего я был лишен: тепло, бодрость, жизнь. А я был мертвым больше двух лет. Встретив тебя, не мог вынести и мысли о том, что с тобой что-нибудь случится. Стоило тебя потерять — и я лишился бы последнего, что у меня осталось. Даже тогда, в первые минуты нашего знакомства, я уже любил тебя.

Кэрол смотрела на него как завороженная. Этот мужчина покорил ее. Она пыталась что-то возразить, но вместо протеста из горла вырвался тихий стон. Энтони утопил пальцы в уже податливой косе и медленно, давая женщине время одуматься, привлек ее к себе.

Казалось, времени для отпора было достаточно, и все же его не хватило. Когда любящие губы прижались к ее губам, Кэрол по-настоящему поняла, каким окончательным было ее поражение. Поцелуй Энтони был дверью в мир, полный скорби и надежд, отчаяния и любви. Ей хотелось верить, что им удастся начать с того места, где они остановились, и построить жизнь заново. Хотелось верить в то, что он по-настоящему любит ее. Ведь он был честным человеком, признававшим силу клятв, даже если они и были даны по ошибке.

И все же она целовала его. Рот прижимался ко рту, и Кэрол пила его влажное тепло так, словно она умирала, а поцелуй мог сохранить ей жизнь. Ее руки обвивали его шею. Кожа Энтони была теплой, и женщина кончиками пальцев ощущала биение его пульса. Ее губы раздвинулись, и предложение было принято. Поцелуй становился все крепче. Он придвигался все ближе и, словно магнитом, притягивал к себе, пока женские груди не прикоснулись к его груди.

А потом он прижал к плечу ее голову, расплел волосы, и черные кудри накрыли плащом их обоих.

— Да, тяга была уже тогда, — призналась Кэрол, давая ему последний шанс к отступлению, — но это совсем не значило, что из нашего брака что-нибудь получится. Вовсе не требуется жить со мной. Ты выполнил свои обязательства и воскрес.

— Ты выйдешь за меня? — прошептал Энтони, уткнувшись ей в волосы. — По-настоящему? Я не мог прийти к тебе раньше. Я не был уверен, что смогу быть таким мужем, который тебе нужен.

— Секс только часть брака. В конце концов мы могли бы обойтись и без него.

— Я говорю не о сексе. Я имею в виду то, из-за чего потерял Клементину. Я был высокомерным, близоруким и эгоистичным. Я никогда не позволял ей стать мне настоящей женой, а потом она умерла, не дав мне возможности попробовать начать все сначала.

— Но ведь ты понял, почему потерял ее.

— И тем не менее продолжал сомневаться, что смогу быть тебе настоящим мужем. Понимаешь? Я боялся, что так ничему и не научился. И что хуже всего, боялся, что во мне пропала некая жизненная сила. Не мог доверять себе и не доверял Господу. Считал себя страшным грешником, недостойным Его любви. Прежде я не мог быть тебе настоящим мужем, что бы ни случилось. Просто не позволил бы себе этого. Теперь могу.

Кэрол ничуть не обманул этот поток признаний. Речь шла не о днях, которые могли бы укрепить их семейную жизнь, а о ночах. Энтони говорил о ночах, которые им предстояло провести в объятиях друг друга.

— А что будет, если ты попытаешься быть мужем, попытаешься любить меня и снова не сможешь?

— Мы попробуем снова. А если уж и тогда ничего не получится, то обратимся за помощью. — Он нежно и таинственно улыбнулся. — Но я не думаю, что нам придется копить деньги на врачей. Не думаю, что нам вообще придется к ним обращаться.

Кэрол знала, что он предлагает. Совместную жизнь. Не фиктивный брак. Из него возврата не будет. Отныне, если она скажет «да», им придется делить вместе дни и ночи, делить гнев и скорбь и — самое главное и самое непредсказуемое — делить любовь. А это очень больно. Будут времена, когда им обоим захочется, чтобы этого брака вовсе не было, когда жизнь в Кейвтауне превратит их любовь в пытку.

Она знала, на что идет. Но еще лучше знала, на что похожа жизнь без Энтони.

— Кажется, я уже говорила это. Я привыкла надеяться.

Он обмяк, словно боялся, что Кэрол откажется, а потом крепко, неистово, изо всех сил обнял ее.

— Ты не знала, как я тосковал по тебе. Но мне надо было убедиться, что в моих силах дать тебе то, в чем ты нуждаешься. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обмануть твои ожидания.

На этот раз у нее не осталось никаких сомнений, что Энтони действительно любит ее. Он сказал ей об этом дважды. Но тогда ей трудно было понять, к чему он клонит. На этот раз все оказалось чудесно. Она боялась дышать, боялась пошевелиться, потому что думала только об одном: стоит зажмуриться, и все это окажется сном.