Внук Петра Великого - Олеся Шеллина

посмотреть, то прямо сейчас скакать придется. Господин фон Криббе уже предупрежден и велит лошадей седлать. Так вы едете?

– Конечно еду, разве ты сомневаешься? – я почувствовал, как меня захлестнул азарт. Повернувшись к застывшей в кресле Татищевой, я наклонил голову, обозначая поклон. – Я вынужден лишить себя вашего общества, Анна Алексеевна. Надеюсь, у нас найдется еще время обсудить капитана Гулливера, – после этого я поднялся и быстро вышел следом за Турком во двор, где уже собирался целый отряд из шести гвардейцев и Криббе с Румбергом, которые будут меня сопровождать.

Глава 21

Был поздний вечер и темнело еще довольно рано, поэтому к постоялому двору, стоящему в трех верстах от Москвы, наш довольно внушительный отряд, к которому присоединился Лопухин, приехавший в Лефортовский дворец практически перед нашим выездом и узнавший у Криббе, что мы направляемся ловить какого-то преступника. Иван тут же решил присоединиться к нам, а по его роже было видно, что ему любопытно. Ну пускай едет. Все равно одного Чернышевского на всю нашу толпу явно не хватит.

Возле постоялого двора ждал Суворов. С ним было всего два человека. Судя по тому, что мне их не представили, эти люди не стоили с точки зрения того же Суворова каких-либо церемоний.

– Добрый вечер, ваше высочество, – Суворов поклонился. – Я знал, что вы не приедете в одиночестве, поэтому не стал утруждать себя поиском гвардейцев, которые могут оказать некоторую помощь при аресте мерзавца.

– Как я понимаю, Василий Иванович, вы хотите воспользоваться в качестве поддержки моей охраной, – я хмыкнул. – Я не против, тем более, что…

– Тем более, что вы останетесь здесь, ваше высочество, – твердо перебил меня Суворов. – Вам нечего делать внутри, где вы можете подвергнуть себя совершенно ненужному риску.

– Да, но… – вот такой подставы я точно не ожидал. Ну вот нахрена я сюда приперся, если меня оставят здесь, чтобы я полюбовался, как спеленатого Чернышевского протащат вон к той карете и увезут в туман?

– Вы обещали, ваше высочество, более того, вы дали слово, – вот ведь, знает куда надо надавить, чтобы я себя последним дерьмом почувствовал, в том случае, если начну настаивать. И что делать? Ладно, постоим, все равно ведь приехали. Соскочив с лошади, точнее сползя с нее, дав себе слово обязательно заняться выездкой, я повернулся к Суворову и мрачно поинтересовался.

– И кто составит мне компанию? Криббе – не вариант. Этот гад прекрасный фехтовальщик, и может всех вас неприятно удивить.

– Я, ваше высочество, – вздохнул Лопухин и, спешившись, встал рядом. – Я, пожалуй, составлю вам компанию, пока остальные будут заняты.

Обреченно кивнув, я отошел к коновязи и сделал вид, что чрезвычайно увлечен привязыванием коня. Обидно было до слез. Я ведь реально надеялся посмотреть, как работает этакий блеклый вариант спецназа восемнадцатого века. Но, не судьба. Ничего, в следующий раз я не буду давать необдуманных обещаний.

Пока я рефлексировал, отряд вошел в здание постоялого двора. Прислушавшись и услышав лишь тишину, изредка прерываемую пьяными выкриками, я вздохнул и подошел к стоящему неподалеку Ивану.

– Думаю, вы гадаете, что могло послужить вашему такому обидному понижению в должности? – спросил я его, на что молодой офицер вздрогнул и повернулся ко мне, пристально разглядывая.

– Знаете, нет, ваше высочество, – он покачал головой. – Сначала я действительно пребывал в горьком недоумении, но за время правления ее величества меня уже трижды понижали в звании без, казалось бы, веских причин. Тем обиднее каждый раз мне становится, когда я осознаю, что вовсе не виноват в происходящем. Просто давняя неприязнь ее величества к моей матери, о которой знает, похоже, каждая собака вплоть до Уральских гор, дает о себе знать, отражаясь и на мне. Но, когда меня приставили к малому двору, я, если честно, воспрянул духом. Чем меньше я буду попадаться на глаза ее величества Елизавете Петровне, тем больше у меня будет шансов вернуть то положение, которое я уже потерял. Так что, отвечая на ваш вопрос – нет, я больше не гадаю, что могло послужить причиной моего перевода, и нет, я не считаю это понижением.

– Зато честно, – я посмотрел вокруг. – Здесь какая-то деревня?

– Да, похоже, а вон церковь, совсем недалеко отсюда, – Лопухин махнул рукой и, приглядевшись, я действительно увидел темные очертания здания, которое ничем иным, кроме как церковью, быть не могло. – Довольно большая деревня к тому же. Но я так и не понял, где мы, когда за этим парнем, Турком, сюда ехали.

Тут от постоялого двора до нас донесся приглушенный хлопок, а затем звон разбитого стекла.

– Что происходит? – мы с Лопухиным тревожно переглянулись, ведь не могло же пойти что-то не так при аресте всего лишь одного единственного Чернышевского, или могло? – Посмотри, – Иван открыл рот, чтобы мне возразить, но звон повторился, и он молча шагнул в ту сторону.

Я же остался у коновязи ждать хоть каких-то новостей.

Чернышевский выскочил из темноты совсем не с той стороны, откуда я ожидал выхода отряда с пленником. Он обхватил меня за талию сзади и одной рукой зажал рот, частично перекрыв и нос, из-за чего дышать стало несколько затруднительно.

– А сейчас мы немного прогуляемся, ваше высочество, всего-то до моей кареты, и прокатимся всего-то до Берлина. Там я передам вас в руки его величеству королю Фридриху, который вернет вас домой.

Я забился в его руках как рыба, выброшенная на берег. Здесь не было никого, кто мог бы мне помочь, а справиться с рослым поляком я самостоятельно не мог, мне элементарно не хватало сил. Но это не значило, что я не сопротивлялся. Еще как сопротивлялся, здорово мешая Чернышевскому волочь меня к карете. Он вынужден был немного отпустить руку, и я вонзил в ладонь зубы, стискивая их так сильно, как только мог, чувствуя, во рту солоноватый привкус крови.

– Гаденыш сучий, – выругался Чернышевский, выпустив меня и резко ударив по лицу. Бил он отменно, с оттяжкой, наотмашь. Я все же успел вскрикнуть, но он ударил меня еще раз, отчего зазвенело в голове, а перед глазами все поплыло. Чувствуя, что еще немного и просто лишусь чувств, я начал заваливаться прямо на него, одной рукой нащупывая на