Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Александр с трудом прошел через эту область, так как еды здесь не хватало, и вступил в пустыню, где вообще не было ничего, чем поддерживается жизнь. Многие погибли от голода; войско пало духом; Александр был во власти печали и заботы: страшное зрелище представляла собой смерть этих людей, которые превзошли всех своей воинской доблестью и теперь бесславно погибали в пустыне от голода и жажды.

Даже Арриан, который всегда с симпатией относится к Александру, на сей раз им недоволен. Древний автор сочувствует страдающим по его вине македонянам:

Жгучий зной и отсутствие воды погубили много людей и еще больше животных, которые падали, увязая в раскаленном песке; много умирало и от жажды. По дороге встречались целые холмы сыпучего песка, который нельзя было утоптать: в него проваливались, как в густую грязь или, вернее, как в рыхлый снег…

В гибели большого числа животных часто виноваты были сами солдаты. Когда у них не хватало хлеба, они, сойдясь вместе, резали лошадей и мулов, питались их мясом и говорили, что животные пали от жажды или от усталости…

А между тем трудно становилось везти больных и от усталости отставших: не хватало животных, а повозки солдаты сами изрубили в куски, потому что их невозможно было тащить по глубокому песку, и люди уже с первых дней были вынуждены идти не по самой короткой дороге, а выбирать наиболее легкую для животных. Но и тут были отстающие: больные, измученные или усталостью, или зноем, или жаждой, и не было никого, кто повел бы их дальше, никого, кто остался бы ухаживать за ними. Поход совершался с великой быстротой; в заботе о главной цели отдельными людьми по необходимости пренебрегали. Некоторых сон одолевал на дороге (переходы совершались главным образом ночью): проснувшись, они, если были в силах, шли по следам войска. Кое-кто и уцелел, но большинство погибло в песках, утонув в них, словно в море.

Александр наконец-то понял, что затеял слишком неудачный эксперимент, который принесет ему больше позора, чем славы.

Он мучился горем и стыдом, поскольку был причиной стольких страданий. Царь отправил скороходов в Парфию и ближайшие сатрапии. Наместникам было приказано как можно быстрее привести «к границам Кармании караван быстроногих верблюдов, приученных ходить под вьюками, с грузом хлеба и других припасов».

Казалось, боги издевались над Александром: долгое время они мучили воинов недостатком воды и вдруг дали ее в избытке. Произошло это на выходе из пустыни, дорога по которой была отмечена разбросанными разлагающимися телами македонских воинов.

О новой напасти рассказывает Арриан.

Однажды войско расположились на ночлег у мелководного горного ручья: вода и заставила их здесь остановиться. Ручей этот спускался с гор, над которыми пошел проливной дождь.

Около второй ночной стражи ручей переполнился водой от ливней — а солдаты и не подозревали, что ливни идут, — и настолько вышел из берегов, что погибло много женщин и детей, сопровождавших войско, пропало все царское снаряжение и утонули еще уцелевшие мулы. Много людей погибало и от того, что, измученные зноем и жаждой, они, встретив много воды, пили без меры.

Общее число потерь македонян во время Индийского похода называет Плутарх. Причем большинство воинов погибло отнюдь не в жарких битвах:

Сам Александр, двинувшись сушею через страну оритов, оказался в чрезвычайно тяжелом положении и потерял множество людей, так что ему не удалось привести из Индии даже четверти своего войска, а в начале похода у него было сто двадцать тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч всадников. Тяжелые болезни, скверная пища, нестерпимый зной и в особенности голод погубили многих в этой бесплодной стране, населенной нищими людьми, все имущество которых состояло из жалких овец, да и те были в ничтожном числе.

Едва ли можно разделить восторги Питера Грина, которые он выражает в начале своей книги об Александре: «Александр, бесспорно, был гением…» Уж если и награждать македонского царя этим существительным, то непременно следует добавить к нему «злым» — причем, злым гением и по отношению к индийцам, и персам, и к согдийцам, и к македонянам…

Александр, выбравшись из пустыни, предался привычным занятиям: он, по сообщению Диодора, «дал войску отдохнуть в течение семи дней и потом в торжественном шествии с войском в парадной одежде прошел, справляя праздник Дионису и упиваясь до опьянения во время пути».

Плутарх пишет:

Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий; на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии.

А вот что рассказывает Курций Руф.

Семь дней подряд двигалось войско, предаваясь таким образом вакханалиям, — готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, семь дней упивавшихся и отягощенных обжорством. Но судьба, определяющая форму и цену всех вещей, и на этот раз обратила позор в славу. И современники, и потомство удивлялись тому, что хмельные солдаты прошли так по землям, еще недостаточно покоренным, а варвары принимали явное безрассудство за самоуверенность.

Живые радовались и предавались веселью, позабыв о тысячах мертвых, брошенных без погребения в песках. Поразительно, насколько при Александре девальвировалась цена жизни человека! Насколько деформировалось понятие о человеческих ценностях! Никто и не вспомнил, что во все времена величайшим позором считалось оставить без погребения солдата.

Силой страха

Александр начал проявлять склонность к казням и доверчивость к наихудшим наветам. Так изменяют характер человека постоянные удачи, и редко кто проявляет осторожность при собственном счастье.