Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

Рита знала. Но она запретила себе даже думать об этом. В конце концов, имеет она право хотя бы на одно СВЕТЛОЕ воспоминание?

Она больше не цеплялась за глупую надежду, что у нее когда-нибудь все наладится, что у нее будет добрый муж, крепкая семья, дети... (Она поймала себя на мысли, что не подумала «богатый», или «умный», или «красивый»... Нет. «Добрый».) Ей хотелось доброго. Больше ничего не нужно.

«Больше ничего не нужно...» Но откуда тогда эта щемящая боль в сердце? Почему оно шепчет ей, что нужно, и еще как нужно? Почему ей так хочется того, чего быть не может? Нет, наверное, может... В кино, или в книжках, или – с кем-нибудь еще... Но не с ней, не здесь, не сейчас, не на этой планете, не в этой жизни... Никогда... Почему ей так это нужно?

Что-то еще оставалось живым в ее сердце, что-то не давало ему окончательно умереть. Тоска... Не светлая грусть, а звериная тоска по несбыточному. Сильная и... ядовитая, как мания убийства.

Она просто искала. Ждала. Звала. Хотела. Надеялась. Верила. Она верила, вот в чем дело! Верила, что это – необходимый этап, вроде как потеря девственности. Стоит только немножко потерпеть... Перешагнуть через это, пройти, и дальше все будет по-другому... Все еще будет! Но... Что-то уж сильно этот этап затянулся.

И та часть ее сознания, та самая, что доставляла ей наибольшие мучения, бестолковая часть, сгоравшая в тоске по несбыточному, оказалась самой живучей. И даже – вполне жизнеспособной.

Она заставила Риту собраться и приготовиться действовать.

Да, этот парень не будет долго раздумывать: двинуть ей в челюсть или разбить нос? Он сначала ударит, а потом посмотрит, куда попал.

И... Это не так страшно. Это можно пережить. Страшнее другое: он менялся каждую минуту. Надламывался и трещал, и она не знала, когда и чего от него можно ожидать. Когда ей надо быть готовой?

Всегда.

И – хватит безропотно сносить побои. Хватит!

В деревне она быстро спрыгнет с седла и побежит. А он побоится ее догонять. Да он и не станет ее догонять. Он поедет дальше. А она будет ждать автобуса.

И потом, на автобусе, она вернется в родное Ферзиково, в этот чертов проспиртованный поселок, где сам воздух, казалось, провонял гнилью несбывшихся надежд, где нет ни одного веселого и приветливого лица, где НИКТО не хочет сделать ее счастливой, а только задрать юбку и по быстрому оттрахать... Она вернется туда. С одной-единственной целью– собрать вещи, уложить их в чемодан, забрать все накопленные деньги и уехать!

Чтобы хоть на один шаг приблизиться к НЕСБЫТОЧНОМУ, иначе эта тоска сожрет ее, перемелет своими стальными зубами, прикончит, как прикончила уже многих. Почти всех. Потому что в Ферзикове самые простые вещи, такие, как любовь и счастье, являются невозможными. НЕСБЫТОЧНЫМИ МЕЧТАМИ.

«Картинка вечная как мир. Приторная, как рождественская открытка. Глупая, как ежедневная газета. Девочка в поисках счастья. Смешная девочка, без карты и без компаса – иначе она смогла бы найти кое-что получше, чем заднее сиденье мотоцикла, за рулем которого – подонок и идиот».

– Подонок! И идиот! – прошептала Рита, и ей показалось, что Джордж вздрогнул. Втянул голову в плечи.

Она сама испугалась того, что произнесла это вслух. Она понимала, что была жертвой все это время. Она только не осознала, что так ею и осталась. Очень трудно расстаться с амплуа, в котором добилась определенных успехов. Театральные артисты это подтвердят.

Да. Она спрыгнет и убежит. И он не сможет ее догнать. Ей удастся убежать – ведь это так просто. Убежать от человека...

КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ ТВОИ МЫСЛИ!

«Практически это то же самое, что убежать от себя... То есть – очень просто...»

Деревня лежала перед ними – в прозрачной белесой дымке. По правую сторону дороги стояли добротные дома из кирпича и бруса, крытые черепицей или свежим кровельным железом, с занавесками на окнах и красивыми оградами, а слева – покосившиеся лачуги из прогнивших бревен, с прохудившимися крышами и щербатыми, словно рот старика, заборами. Здесь, как и везде, существовало четкое разделение: справа-богатые, слева – бедные, справа – счастливчики, слева – неудачники, справа – работящие, а слева – пьющие бездельники, но не это удивило Риту.

Нечто совсем другое. Ей почему-то показалось, что все дома – и по правую, и по левую сторону дороги – неуловимо похожи друг на друга. Чем-то... Она еще не поняла, чем, да у нее и не было времени задумываться.

– Тормози. – Она ткнула Джорджа кулаком в спину.

Джордж сбавил скорость и подъехал к автобусной остановке – железному навесу, сваренному из прутьев и листов, выкрашенных в темно-коричневый цвет.

Рита не стала дожидаться, пока он остановится, – быстро спрыгнула с седла и на всякий случай отбежала в сторону богатых домов. Ей почему-то казалось, что оттуда она скорее дождется помощи.

– Ну вот и все! – торжествующе сказала она. – Здесь наши дорожки расходятся. Поезжай дальше, кретин недоделанный!

– Марго... – пробовал вставить Джордж, но она не унималась. То, что накопилось в ней за последние полчаса, бурлило и клокотало, настойчиво требуя выхода.

– Марго... – Она выпятила нижнюю губу (и без того пухлую). – Марго... Какая я тебе Марго? Я – Рита, понял? Ты понял меня, придурок? Что? Испугался? Штаны небось уже мокрые?

Джордж поставил байк на подножку, протянул руку к ключам зажигания и заглушил мотор. Увидев это, Рита отбежала еще на пять шагов. Теперь, чтобы он слышал, чтобы до него доперло, наконец, все, что она о нем думает, ей приходилось кричать.

– Я запишу твои номера! Можешь не сомневаться! Мой друг... – Она внезапно осеклась, сбилась с темпа, но лишь на секунду. – Тебя все равно найдут и наваляют по первое число. Так и будет, да! Так и будет! Джорджик! – Ее губы вытянулись в трубочку, голос стал приторно-сладким, и голова быстро-быстро закачалась из стороны в сторону, словно она говорила: «У-тю-тю-тю-тю!» – Джо-о-о-рджик!

На Джорджа, казалось, это не действовало. Он сидел неподвижно, не делая никаких попыток встать и кинуться к ней. Казалось, он ее и не слушал.

– Герой! Храбрец! А сейчас – слабо? Слабо, да? Боишься? Мешок дерьма! Все вы такие, мальчики... Смелые, пока наедине... А сейчас? «Лизни мне руку, детка!» Я тебе лизну, гад! Ты у меня еще...

Ее волосы растрепались, прилипли к лицу, на щеках играл лихорадочный румянец, и ушки... Даже ушки, пробивающиеся сквозь светлые пряди, заалели. Джордж поймал себя на мысли, что ТАКОЙ она ему нравится больше. Может быть, даже очень нравится.

– Рита!

– Что «Рита»? Я уже двадцать два года Рита! – «Ого, подруга, а ты, оказывается, кокетка! Вот уж не знал, что ты ТАКАЯ кокетка! Не двадцать два, а двадцать пять, если быть точным...» – ехидно усмехнулся внутренний голос, но... Сейчас было не до него. И не до его глупых замечаний. – Рита... – повторила она. – Ты думаешь, тебе это сойдет с рук? Да? Даже не надейся. Я...

Она что-то говорила и говорила. Кричала.

Джордж вытащил сигареты и закурил. Ему совсем не нравилось то, что он видел вокруг. И эта истерика... самая настоящая истерика, она была очень некстати.

«Сам виноват. Довел девчонку. А все-таки – в ней что-то есть. И этот нос...»

Он, не торопясь, докурил. Щелчком отбросил окурок.

– Хватит! – заорал он. И это подействовало. Рита замолчала, будто подавилась словами. – Тихо! Чего ты орешь? Ты что, не видишь, что здесь происходит?

– Что? – Это походило на какую-то хитрую уловку. Но уж на этот раз она не даст себя обмануть. Она будет умнее. Нет, этот чокнутый байкер больше не проведет ее.

– Что?

Внезапно до нее стало доходить. Она поняла, чем похожи эти дома – по ту и другую сторону дороги. Они... Выглядели совершенно пустыми. Покинутыми. БЕЗЛЮДНЫМИ.

Она обернулась, надеясь, что это ощущение ложно, что оно просто подводит ее, играет в какую-то страшную игру, морочит голову...

Но... Ни одна занавеска не шелохнулась. Ни одна собака не залаяла. Ее крик был, похоже, единственным звуком, нарушившим зловещую тишину.

Сейчас она молчала, и мотоцикл не тарахтел, и... Никаких ДРУГИХ звуков здесь не было.

Глаза ее округлились, челюсть отвисла и готова была уже упасть, зарыться между двух упругих грудей, которые облапил этот смешной краснолицый мужик в защитной футболке – сейчас она даже не помнила, как его зовут, просто этот глупый казус вдруг всплыл в памяти, словно сознанию требовалось срочно сосредоточиться на чем-то другом, кроме...

Кроме того факта, что вся деревня словно вымерла.

– Рита! – снова сказал Джордж, и его голос раскатился гулким эхом, отправился гулять, отскакивая, как мячик, от стен опустевших домов. «Рита, Рита, Рита, Рита...» – Иди сюда. Не бойся. Если честно, мне самому немного не по себе...

«Не бойся». Его слова звучали миролюбиво. Успокаивающе. Если не вдумываться в смысл. «Не по себе». Ему не по себе. А ей – каково?

Но Рита не двинулась с места. Знала, чем это может грозить.

«Как ты думаешь, у него еще остался кусочек веревки, той самой, что так замечательно трет руки? Остался? Наверняка да».