Письма с Дальнего Востока и Соловков - Павел Флоренский

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Анне Михайловне

Флоренской

Пионерская, 19

Флоренский Павел Александрович Список № I, Доп. 2

1935.ѴІ.21. Соловки. №22. Дорогая Аннуля, 18–го получил твое письмо № 17 от 7. VI (а также от мамы), а 19–го—№ 18 от VI. 10. Надеюсь, Васюшка уже вернулся из поездки и поживет с вами, так что тебе будет веселее. Ho прежде всего пишу о делах. Послать тебе доверенности письмом нельзя. Ho завтра высылаю их тебе чрез учреждение, так что тебя, очевидно, вызовут для их получения. Доверенности эти можешь передоверить кому‑нибудь, кому получить по ним проще, чем тебе. Писать доверенности на имя Б. В. я не мог, т. к. не знаю его адреса, да и не хотел его безпокоить получением их. — За несколько дней, прошедших между прошлым письмом и этим вся местность вокруг нас изменилась неузнаваемо, в связи с наступившими теплыми днями. При круглосуточном свете рост идет здесь у растений с неописуемой быстротой, буквально часами. Сейчас все одето пышной зеленью, нежной и богатой, все в цвету. Безконечные сплошные заросли черники и голубики покрывают здесь почти все пространство в лесах и вдоль дорог;* к тому же в этом году цветение необыкновенно сильное. Много морошки, тоже в цвету. Цветы ее белые, крупные, вроде клубничных, а листья несколько напоминающие листья мальвы. Вылупились безчисленные майникж, как у нас (двулистные), но еще не зацвели. Около нашей лабсратории посажены две черемухи, они в цвету сейчас. На дворе и в бывшем саду, поросшем травою, вокруг сгоревшего храма, множество незабудок и маргариток. Встречаются болотные лютики. Есть интересные лишаи, папортники, плаун. Два растения без определителя я не мог определить, они новые для меня, но оба очевидно из вересковых. Встречается багульнис, собирающийся расцвесть. В промежутках между занятиями, минут на 5—10, я по нескольку раз хожу по озу или на озеро, то и другое очень живописны. Мои сожители купаются в озере, но я не решаюсь, т. к. берега топки и затянуты сапропелем, а с «пристани»—глубоко, говорят, 10 и более метров. Вода в озеэе чистая, но красного тона. Умом я понимаю, что тут очень красиво и что наша местность лучше хорошей дачи. Ho сердце вс^ же не лежит к ней. Иногда хожу пройтись в 2 или 3 часа ночи; это ничем не отличается от дня, только несколько свежее. Ho и днем здесь тепло, только тепло на солнце, а не жарко. Воздух очень мягкий и весьма чистый, курортный. Местность неровная—вся изрезана озами, высотою до 20—30 метров, пожалуй. Всюду большие и малые валуны — «окаменелые волки», как гласит древнее карельское предание. И всюду, куда ни пойдешь, осаждают рои комаров, в лесу, на озере, по дорогам и во дворе; залетают и в комнаты. — Чуть было не забыл сообщить: обе твои посылки получил, теперь у меня есть все решительно, пожалуйста не присылайте больше ничего, пока я сам не напишу вам. — До сих пор я так и не знаю, родился ли у Кати кто‑нибудь; напиши. Присылаю тебе цветок морошки; вероятно никто из вас, разве кроме Васи, не знает, как она растет, так что будет интересно посмотреть. Тут встречается замечательно милое кустарниковое растение, карликовая береза, Betula папа. Сегодня сорвал для тебя веточку, пришлю, когда подсохнет. Она похожа на обыкновенную березу, т. е. по листьям и по сережкам, но кукольную, с мелкими изящными листочками, тонко зазубренными. Сегодня узнал, что одно из растений, мне неизвестных, называется по местному чернуха. Вероятно оно из вересковых, с тонкими узкими листочками, расположенными как хвоя у ели—растение травянистое. На нем бывают черные ягоды, напоминающие чернику и держащиеся (частично) до конца весны. Ягоды эти считают вредными, но, говорят, монахи в прежнее время варили из них квас. VI.22. Пока писал это письмо, в природе опять изменение: распустилось множество вороньего глаза. Растение это очень изящно. Цветок его здесь не белый, как у нас, а слегка тронутый розовым тоном, особенно у концов лепестков. Вид кажется н>вый для меня — очень мелкие растения. Выіши листочки паюртника *, но я забыл его название: лист на тонсом, жестком, шовно из конского волоса, стебле, по форме же іист перистораірезной, вроде как у орлеца. — Меня занимает воірос, получили ни Вы письмо с зарисовкой с меня; было бы яаль, если бы оіа пропала, т. к. ее делал неплохой художник. —Мы с белыми ючами совсем потеряли суточный ритм. После о^еда, т. е. с 7 *асов, обычно спим 1 — 1½ — 2 часа, а затем сюва принимаемся за работу и просиживаем всю ночь, под; тро лишь ложімся. Впечатление как если бы в сутках было два цня, а не один Хорошо бы круглый год иметь белые ночи но к сожалешю уже скоро начнется поворот к обратному, г. е. к черным щям. Надеюсь, ты напишешь, каким приехал Васюш- ка, так чтс и не спрашиваю тебя. Напиши непременно о здоровье всех вас, в особенности о своем собственном и об Олиюм. Окрепли лі Тика и Мик? Давала ли какие–ниб. советы по музыке М. В.? Продолжает ли Васюшка горбиться? Я так и не зтю, получила ш от П. Н. мое белье и прочие пожитки? Очень скучаю по тебе, по всем вам. — Доверенности тебе (две) отправлены, но нг знаю, скоро ли дойдут. Если будет случай, узнай, вышла ли в свет книга об изоляционных материалах, которую я когда‑то давно редактировал. Было бы досадно, если бы пропал даром большой труд, на нее затраченный. О судьбе ее должен знать М. В. — В качестве кого поехал с Кирой Никита[2241]. Пусть Кира напишет, что именно должен он делать для обследования условий развития уровской болезни. Я писал ему кое‑что на эту тему, т. е. помимо намеченной программы, но повидимому письмо мое не дошло. Очень рад его работе в Радиевом институте. По правде сказать, В. И. единственный человек, с которым я мог бы разговаривать о натурфилософских вопросах не снисходительно, все же прочие не охватывают мира в целом и знают только частности. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля. Заботься о своем здоровье.

Дорогой Олень, очень рад твоему начинающемуся выздоровлению, но очень не рад, что ты все таки не хочешь быть благоразумной и сериезно подумать о будущем. Тебе необходимо вполне оправиться и набраться сил, а для этого надо дать отдых голове, не напрягать ни ее, ни зрение, как можно меньше читать и как можно больше быть на воздухе и на солнце. Болезни нервной системы слишком истощают ее, так что оправление идет весьма медленно и требует большого внимания. В противном случае не только может остаться легкая поражаемость в том же направлении, но уже от пустяшных причин, но и непреходящие следы поражений. Еще раз повторяю, слушайся мамочку, не читай слишком много и набирай сил за лето, тем более, что в нашеѵі климате оно очень коротко. —Присылаю тебе немного олень*его мха, по имени. —Сегодня разговаривал, как это бывает у нас иногда, с одним из Сотрудников лаборатории, о русской поэзии и в частности *Фете. Передаю некоторые из моих соображений, м. б. тебе будет интересно услышать их. Слово есть воплощение смысла (коренного значения, оформленного суффиксами и флексиями!^логическую категорию и наслояюідихся на этом ядре вторичных Смысловых значимостей, так называемой семемы) в телесной вреде (она слагается из звуков, вооэгце весьма сложных, и ощущений артикуляционных, т. е. от тех процессов, которые требуются, чтобы произнести слово). По главным моментам можно назвать эти две стороны слова его смысловой и его музыкальной стихией. Наличие [м] этих двух стихий, гармонически сопряженных в слове, оно возносится на вершину человеческих проявлений: человек существо словесное. Ho держаться на этой высоте в полном равновесии трудно, н постоянно посредственные Нйсатели сбиваются либо в сторону преобладания смысла над музыкой слова, либо — в сторон) преобладания музыки над смыслом. В первом случае слово делается лишь условным знаком, звук которого не воплощает в себе смысл слова, а лишь Связан с ним произвольною связью, но условно и разсудочно; Іо втором же—слово приобретает магический характер и действует не на человека в целом, т. е. не на его разум, а психофизиологически, чувственно. При дальнейшем уклонении в ту или в другую сторону получается либо условный код, либо скверная Музыка, т. е. уже не разсудочная и не музыкальная ценность. Почему? — Потому что смысл нуждается в теле, т. е. должен затрагивать не только разсудок, чтобы быть полноценным; музыка же требует больших физических возможностей, чем Предоставляет ей в этом отношении речь, и, кроме того, и музыка не м. б. лишена смыслового, хотя и своего, значения. И вот, одни писатели портят драгоценное орудие, слово, как материал который в этом применении лишается своей музыкальной полновесности, а другие—портят то же орудие на имитацию низшим функциям, пению и инструменту. Ни там, ни тут в слове не используется его собственная драгоценная природа—его двойственность. Первое ведет к разсудочности, второе—к натурализму или магическому натурализму, к воздействию на человека не через полноту восприятия, т. е. не через разум, изнутри свободно, а извне, принудительно, навязчиво. В Пушкине — совершенная гармония смысла и звука. В Лермонтове уже намечается уклон к дурной музыкальности. Фет тоже пошел по пути натурализма и магизма. Бальмонт продолжил его путь. Тем же недостатком страдает Блок. Иногда в качестве похвалы говорят про поэта: его стихи сами поются. (У Пушкина не поются, у Ьте не поются, античные—тоже.) Ho это не похвша, а порицанк. Они действительно поются и поются принудительно. Ho вслднайся, что поется: дешевенькая мелодия, безсо; ер- жательный романс. Если бы эту же мелодию исполнять шст- рументалыо, все сказали бы: «Какая пошлость». А тут удишя- ются—чеу? — Фокусу: из слов, а звучит как с открытой сцеіы; картина, а из марок. Ho картина плохая, дешевка. He хсчу, чтобы ты юняла меня преувеличенно. Фета я ценю, уважію, люблю, онна меня сильно действует, но его слабость в том, іто он позволял себе петь, когда надо было говорить. Поет же он о случайное, действующем по ассоциациям, а не по смысловому значенио (тоже не всегда, говорю о слабостях); не извечгые формулы бытия, а субъективные воспоминания (импрессионизм). — По другому уклону разсудочности, еще более скверіо- му, писало большинство поэтов 50–х—90–х годов, т. е. вся школа Некрасова и K0 Глубокое исключение Тютчев, в котором гармония смысла и звука. — Больше нет места писать. Крепко целую тебя, дорогой Олень, не забывай папу и заботься о своем здоровьи. Еще раз целую.