Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Александр Дюма

– Завтра утром моя карета будет ждать у ваших дверей. Я приглашаю вас к себе в Люсьенн, где вы увидитесь с королем. Завтра в десять утра я выполню свое обещание. Его величество будет обо всем предупрежден, и вам не придется ждать.

– Позвольте вас проводить, – предложил Жан, подавая графине де Беарн руку, – Не беспокойтесь, сударь, – отвечала старая дама, – оставайтесь здесь, прошу вас. Жан продолжал настаивать:

– Позвольте проводить вас хотя бы до лестницы.

– Ну, если это доставит вам удовольствие… Она оперлась на руку виконта.

– Замор! – позвала графиня. В дверях появился негритенок.

– Пошли кого-нибудь посветить ее сиятельству до подъезда и прикажи подать карету моего брата. Замор бросился исполнять поручение.

– Вы слишком добры ко мне, – проговорила де Беарн.

Дамы раскланялись.

На лестнице виконт Жан распрощался с г-жой де Беарн и вернулся к сестре, а старая сутяга стала важно спускаться по ступенькам парадной лестницы.

Замор открывал процессию, за ним шагали два лакея с факелами, следом за ними выступала де Беарн, а позади всех третий лакей нес ее коротковатый шлейф.

Брат и сестра провожали взглядами из окна гостиной Дорогую поручительницу, которую они так старательно искали и с таким трудом нашли.

В ту самую минуту, как де Беарн спустилась с крыльца, во двор въехала почтовая карета и в окне показалась молодая женщина.

– А, госпожа Шон! – вскричал Замор, растянув в широкой улыбке свои толстые губы. – Добрый вечер, госпожа Шон!

Графиня де Беарн подняла ногу да так и застыла: во вновь прибывшей даме она узнала мнимую дочь Флажо.

Дю Барри поспешно отворил окно и стал делать сестре знаки, но она его не замечала.

– Не у вас ли этот дурачок Жильбер? – обратилась Шон к одному из лакеев, не замечая графиню де Беарн.

– Нет, сударыня, – отвечал лакей, – его никто не видел.

Подняв глаза, она наконец заметила, что Жан подает ей знаки.

Она проследила взглядом за его рукой и увидала графиню де Беарн.

Шон сейчас же ее узнала, вскрикнула, нагнула голову и быстрым шагом направилась к дому.

Старуха притворилась, что ничего не заметила, села в карету и приказала кучеру трогать.

Глава 32.

КОРОЛЬ СКУЧАЕТ

Как король и обещал, он уехал в Марли, однако около трех часов пополудни он приказал отвезти его в Люсьенн.

Должно быть, он предполагал, что, получив его записку, графиня Дю Барри поспешит покинуть Версаль и будет его ждать в своем очаровательном замке, куда король уже несколько раз наведывался, не оставаясь там, впрочем, на ночь под тем предлогом, что Люсьенн не является королевским дворцом.

Велико же было его удивление, когда, прибыв в Люсьенн, он застал там одного Замора, так мало похожего на дворецкого. Негритенок развлекался тем, что гонялся за страусом в надежде вырвать у него перо, а страус отбивался, пытаясь его клюнуть.

Между обоими любимцами графини шла борьба, напоминавшая соперничество фаворитов короля: г-на де Шуазеля и г-жи Дю Барри.

Король расположился в малой гостиной и отпустил свиту.

Обыкновенно о» не задавал вопросов ни придворным, ни лакеям, несмотря на то что был самым любопытным человеком в своем королевстве. Однако Замор не был даже прислугой, он представлял собой нечто среднее между обезьянкой и попугаем.

Поэтому король решил расспросить Замора.

– Ее сиятельство в саду?

– Нет, сударь, – отвечал Замор. В замке Люсьенн вместо обращения «ваше величество» было принято слово «сударь»: то была одна из прихотей Дю Барри.

– Так она отправилась кормить карпов?

На горе недавно было вырыто озеро: его наполнили водой из акведука и завезли из Версаля самых крупных карпов.

– Нет, сударь, – сказал замор.

– Где же она?

– В Париже, сударь.

– То есть как в Париже?.. Графиня не приезжала в Люсьенн?

– Нет, сударь, она прислала Замора.

– Зачем?

– Чтобы встретить короля.

– Ага! – вскричал король. – Тебе доверяют меня встречать? Прелестно! Я – в обществе Замора. Вот спасибо, графиня, большое спасибо!

Раздосадованный король поднялся.

– Нет, нет, – возразил негритенок, – король не будет в обществе Замора.

– Почему?

– Потому что Замор уезжает.

– Куда?

– В Париж.

– Так я остаюсь в одиночестве? Еще лучше! А зачем ты едешь в Париж?

– Я должен найти хозяйку и передать ей, что король прибыл в Люсьенн.

– Графиня поручила тебе сказать мне это?

– Да, сударь.

– А она не сказала, чем мне заняться в ожидании ее приезда?

– Она сказала, что ты можешь поспать. «Должно быть, она скоро будет здесь, – подумал король. – Вероятно, приготовила какой-нибудь сюрприз». Он сказал Замору:

– Скорее отправляйся и привези сюда графиню… Как, кстати, ты собираешься ехать?

– Верхом на большом белом коне под красным чепраком.

– Сколько же времени понадобится большому белому коню, чтобы довезти тебя до Парижа?

– Не знаю, – отвечал негритенок, – конь скачет быстро, быстро, быстро. Замор любит быструю езду.

– Будем считать, что мне повезло, раз Замор любит быструю езду.

Он пошел к окну посмотреть, как поедет Замор. Огромный лакей подсадил негритенка на исполинского коня, и он поскакал галопом с бесстрашием, свойственным только детям.

Оставшись в одиночестве, король спросил лакея, что нового в Люсьенн.

– Здесь сейчас господин Буше расписывает большой кабинет ее сиятельства.

– А, Буше! Так он здесь! – с удовлетворением воскликнул король. – Где он, ты говоришь?

– Во флигеле, в кабинете. Ваше величество желает, чтобы я проводил его к господину Буше?

– Нет, нет, – отвечал король, – я, пожалуй, пойду взгляну на карпов. Дай мне нож.

– Нож, сир?

– Да, и большой хлебец.

Лакей вернулся, неся блюдо японского фарфора, на котором лежал большой хлебец, а в него был воткнут длинный острый нож.

Король знаком приказал лакею следовать за ним и направился к пруду.

Его величество любил семейную традицию – кормить карпов – и свято ее соблюдал.

Людовик XV уселся на скамейку из пористой платины; отсюда открывался чудесный вид.

Он окинул взором озеро, окаймленное лугом: на том берегу меж двух холмов затерялась деревушка. Один из холмов, густо поросший мхом, тот, что поднимался на западе, круто вздымался ввысь. Соломенные крыши домишек, живописно разбросанных по склону холма, были похожи на детские игрушки, которые уложены в коробку, устланную листьями папоротника.

Вдали виднелись скалистые вершины горы Сен-Жермен с крутыми подъемами и заросшими густым лесом террасами, а еще дальше синели холмы Саннуа и Кормей, тянувшиеся к розовато-серым небесам, словно медным куполом накрывавшими местность.

Небо хмурилось, нежная луговая зелень потемнела. Неподвижная тяжелая водная гладь временами колыхалась, когда из сине-зеленых глубин поднималась, подобно серебристой молнии, огромная рыба, чтобы схватить водомерку, переставлявшую свои длинные ноги по зеркальной поверхности пруда.

По воде разбегались круги, и водная гладь становилась муаровой.

К самому берегу бесшумно подплывали не пуганные ни человеком, ни зверем рыбы, чтобы полакомиться клевером, душистые головки которого клонились к воде; можно было даже заглянуть в большие неподвижные глаза рыб, бессмысленно таращившиеся на серых ящерок и резвившихся в тростнике лягушек.

Король от нечего делать несколько раз обвел взглядом открывавшийся перед ним вид, не упустив ни одной подробности, пересчитал дома деревни, которые мог разглядеть. Потом взял хлебец со стоявшей рядом с ним тарелки и стал резать его на крупные ломти.

Карпы услыхали хруст разрезаемой корки. Они уже привыкли к этому звуку, означавшему приближение обеда, и близко подплыли к его величеству в надежде получить от него привычную еду. Они точно так же поспешили бы и к лакею, однако король вообразил, что рыбы таким образом выражают ему свою преданность.

Он бросал один за другим куски хлеба, куски сначала исчезали в воде, а потом всплывали на поверхность; карпы жадно набрасывались на набухший в воде хлеб, стремительно разрывали его на мелкие кусочки, и он в одно мгновение исчезал из виду.

Было и в самом деле довольно забавно наблюдать за тем, как невидимые рыбы гоняли по поверхности корку, вырывая ее Друг у друга до тех пор, пока она не попадала в чью-нибудь пасть.

Король около получаса терпеливо крошил хлеб, довольный хорошим аппетитом карпов.

Наконец ему наскучило это занятие, и он вспомнил о г-не Буше, второй достопримечательности замка: разумеется, это было не столь захватывающее развлечение, как карпы, но за городом выбор небогат, и привередничать не было возможности.

Людовик XV направился к флигелю. Буше был предупрежден. Продолжая рисовать, вернее, притворяясь, что поглощен своим занятием, он следил взглядом за его величеством. Живописец видел, как король направился к флигелю; он обрадовался, поправил манишку и вскарабкался на лестницу, так как ему посоветовали сделать вид, будто он понятия не имеет о прибытии короля в Люсьенн. Он услыхал, как скрипнул паркет под ногой государя, и принялся старательно выписывать пухлого амура, крадущего розу у молодой пастушки, затянутой в корсет из голубого атласа, в соломенной шляпе. Рука живописца дрожала, сердце колотилось.