Георгий Владимов: бремя рыцарства - Светлана Шнитман-МакМиллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но гибель Ингуса повлекла за собой вторую трагедию: безумие самой близкой собакам человеческой души. Собачий инструктор – единственный из описанных людских персонажей лагеря занимается живым делом[238]. Кинолог по призванию, он обожает и понимает животных. Целенаправленно живя преданностью этому четвероногому миру, он учит своих питомцев, лечит их, помогает им и даже развлекает их театральными представлениями. Он «хозяин» в лагерной структуре, но ему, единственному в том мире, было ведомо великое чувство любви. Может быть, поэтому псы угадывают в его профиле «что-то собачье» (1/295). О чем думал наедине с собой этот человек? На что он – знающий, что «никогда собака не укусит того, кто ее безумно любит… на такое извращение способен только человек» (1/296), – закрывал глаза, уши и разум? Вся его глубокая любовь уходила на четвероногих подопечных: «Они ему все казались травмированными, раз им досталась такая тяжелая служба» (1/296). Но вот бандиты напали на построенный им узенький душевный коридорчик: они убили Ингуса, его дитя, любимца. Эта огненная смерть («вокруг скошенного рыльца вспыхнул яркий красно-оранжевый ореол, а из головы Ингуса… из черной рваной дыры плеснуло горячим, розовым с белыми осколками» – 1/312) вулканом взорвала его маленький невеселый космос. Он сходит с ума, как Софья Петровна в одноименной повести Лидии Чуковской. Потому что знает, что прав был беззащитный Ингус, и хочет стать им, чтобы уйти от лагерной службы, от диких людей-извергов и увести за собой собак:
…там, в заповедном этом краю, они будут жить как вольные звери, одной неразлучной стаей, по закону братства, и больше никогда, никогда, никогда не служить человеку! (1/318)
Бессмертная душа Ингуса, в существовании которой никогда не сомневались собаки, переселилась в этого человека – и как горька оказалась для лагерных псов разлука с ним.
И последняя смерть – гибель Руслана. Руслан мечтал о Службе, и однажды пришел поезд, в провинциальный тупичок приехала Русланова смерть. В повести люди дважды ломают собаке хребет. Сначала в переносном смысле: отняв у матери, убив братьев и сестер и обрекая на грустное сиротство. Руслан обращает свою нерастраченную любовь на хозяев, а вохровец называет его «падло» – дешевка, падаль. Вне лагерного бытия обученный для ГУЛАГа пес больше не нужен и даже страшен человеку. И тогда ему ломают хребет еще раз, уже по-настоящему, до смерти. Описание битвы Руслана с людьми – сильнейшие страницы повести, одни из самых страшных в русской прозе. Руслана убивают – за любовь, которая без его разума и ведома была на Службе ненависти и власти. В последние часы он прозревает: «Убогая, уродливая его любовь к человеку умерла совсем… Достаточно он узнал наяву о мире двуногих, пропахшем жестокостью и предательством» (1/369). Но и в смертный путь уходит собака с видением злой человеческой воли.
Звякнул карабин, отпуская ошейник. Хозяин, протягивая руку вдаль, указывал, где враг. И Руслан, сорвавшись, по– мчался туда – длинными прыжками, земли не касаясь, – могучий, не знающий любви. А следом летело Русланово слово, единственная ему награда – за все муки его и верность:
– Фас, Руслан!.. (1/370)
Лагерный пес уходит в вечность, где природой приготовлены ему «тьма и покой» (1/369).
Собака и природа
В отношениях Руслана с природой отражаются все конфликты этого несложного существа. Повесть начинается описанием метели: «Всю ночь выло, качало со скрежетом фонари, брякало наружной щеколдой, а к утру улеглось, успокоилось…» (1/237) Снежный шторм – «оно», существо без лица и названия. От глаголов среднего рода возникает чувство тоски, враждебной силы, дурных предчувствий. Руслан слушает бушующую метель в своей служебной клетке: он защищен властью человека от неистовства природы. И человеком же лишен выбора, простора и единства с миром. Утром, когда хозяин выводит Руслана во двор, первая реакция собаки на снег – инстинктивная радость, счастье очищенного, обновленного мира. Вторая: снег – враг, потому что вредит Службе. В его слепящей белизне глохнут звуки, пропадают запахи и теряются следы. И другой враг – луна, в древности пригласившая его к костру человека и вынудившая «заменить свободу верностью». Луна и ночь – это сиротство и одиночество, бесслужебная тоска. Только тем и хороши звезды, что по ним можно наблюдать конец тьмы:
Ночь густела, наливаясь чернотою и холодом, и вызревали все новые и новые звезды, мерцающие, как глаза неведомых чудищ. Впрочем, живые эти светильники были ему все-таки ближе, чем ненавистная луна, от которой даже пахло покойником; он… знал за ними одно хорошее свойство – если задремлешь и опять откроешь глаза, то застанешь их уже переместившимися (1/319).
Но когда кончается служба человеку, остается только вселенское «оно» – природа: «Руслан почувствовал вдруг, что и сам он, и автомат больше не нужны хозяину. От отчаяния, от стыда хотелось ему упасть задом в снег, задрать голову к изжелта-серому солнцу и извыть свою тоску, которой предела не было» (1/250).
В «гражданской» жизни Руслана отношения его с природой меняются; он снова превращается в ее любимого сына, в охотника, «во всем его матером совершенстве, в зверином великолепии» (1/330). Обретенная гармония отражается в грезах и видениях собаки: пастушеская служба, вольная любовь и преданность, тяга к великому океану. И не человек прячет его в клетку от стихии, но он природным могуществом защищает хозяина от бушующих волн (1/346). Перед этими картинами естественной, счастливой жизни и службы, родившимися из собачьего подсознания, отступает вся наносная лагерная наука, привитая недобрыми людьми.
Хозяин и потертый
Два человека играли решающую роль в существовании Руслана: лагерный вертухай и Потертый – бывший заключенный. «Хозяева» – подвид рода человеческого. Руслан даже задавался вопросом, отбирают ли их по особым приметам, как собак, и уж определенно подозревал он, что они тоже проходят «школу» (1/246). Что знаем мы о хозяине Руслана? Он – ефр-р-рейтор, что очень приятно для слуха его подопечного. Он из крестьян и после лагерной службы едет к себе в деревню. Физически он восхищает Руслана, «молодой, статный, сильный» (1/263). Для определения культурного уровня достаточно услышать звучание его речи «рвесси», «ошиваисси». Его пошлость обрисована маленькой деталью: реакцией вохровцев на самодельный накол – рисунок
