Инфекция - Андрей Лысиков

Вскоре дождь стал значительно слабее, и гром гремел вдали — гроза уходила в ту сторону, откуда Павел пришел. Выбравшись из-под куста, он осмотрелся по сторонам, но предутренний полумрак мешал что-либо отчетливо видеть. Земля была мокрой, одеяло, неблагоразумно оставленное на своем месте, тоже, поэтому о том, чтобы вернуться на место своей стоянки, не могло быть и речи. Хвороста поблизости тоже не было — развести костер не удалось бы, поэтому Павел даже пытаться не стал. Оставалось только идти дальше, но мысль о бродящих поблизости волках отнюдь не согревала, а наоборот. Он промок до нитки, костер оставался несбыточной мечтой, его бил сильный озноб. В такой ситуации запросто можно было подхватить воспаление легких. Павел огляделся по сторонам, напрасно всматриваясь в сумрак, но ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Махнув на все рукой, он подобрал мокрое одеяло, но подумав, бросил его на прежнее место — толку от него сейчас было маловато, оно было только лишним грузом. Перевесив поудобнее автомат, Павел как есть, в мокрой одежде выбрался из ложбины на дорогу и зашагал вперед. Движение сейчас оставалось для него единственным способом согреться и проснуться. Справа от него небо начинало уже розоветь.

Медленно, словно нехотя взошедшее солнце застало Павла в дороге. Он упрямо шел вперед, практически ничего не видя перед собой, уставившись взглядом в дорожное покрытие. Его озноб по сравнению с тем, что был на рассвете, еще усилился и колотил его с еще большим усердием. А он все шел и шел, не смотря по сторонам и не оглядываясь назад. Периодически поправляя сползающий с плеча ремень автомата и рюкзак, он шатающейся походкой проходил километр за километром. Наконец, когда солнце уже подбиралось к зениту, Павел остановился, мутным взором оглядел окрестности и, не увидев ни малейших изменений пейзажа, устало махнул рукой и буквально скатился с дороги на траву, росшую по обочинам. Он все-таки заболел, подцепив минимум простуду из-за того, что промок под дождем и остался во всем мокром. Голова кружилась, а, пощупав лоб, он убедился, что у него ощутимо подскочила температура. И лишь одна мысль не позволяла ему потерять сознание. Павел внезапно испугался, решив, что не обязательно мокрая одежда поспособствовала его болезни. В последние дни он видел предостаточно смертей, и то, что творилось в настоящее время с ним, было до боли знакомо. Он вполне мог заболеть тем страшным вирусом, который уже свел в могилу множество людей.

Страх придал ему сил, и, вскочив на ноги, Павел с удвоенной энергией зашагал вперед. Правда, надолго его не хватило. Наоборот, лишние усилия стоили ему довольно дорого. Через полчаса он рухнул как подкошенный на дорогу, со всего маху впечатавшись щекой в асфальтовое покрытие, и остался лежать без движения. А солнце тем временем, чуждое всему происходящему на маленькой планете, невозмутимо продолжало свой спокойный и размеренный маршрут по небосводу.

Очнулся Павел уже в сумерках. Озноб немного спал, но вернуться мог в любую минуту, поэтому он достал из кармана подмокшего рюкзака упаковку аспирина и с трудом протолкнул через пересохшее горло в желудок две таблетки. Сейчас это было единственное, что он мог себе позволить. Придорожных аптек поблизости не было, населенных пунктов, насколько хватало глаз, тоже не наблюдалось. Тяжело закашлявшись, Павел поднялся на ноги и пошел дальше. Других вариантов, кроме как дойти хоть до какой-нибудь деревни, в которой находилась бы аптека, у него все равно не оставалось. Ночь он встретил в дороге. Ноги у него снова начали заплетаться, и Паша почувствовал, что температура опять поднимается. Однако он продолжал идти вперед, не чувствуя боли в перетруженных мышцах, не замечая, как в ботинках один за другим появляются и лопаются мозоли, доставляя серьезные болевые ощущения. Ему слишком дорого обходился этот поход, но он не мог себе позволить остановиться и отдохнуть. Если бы Павел упал, сил подняться ему бы уже не хватило, это он знал точно. Сознание то оставляло его, то возвращалось снова. В один из моментов прояснения Павел вдруг вспомнил рассказ, который прочитал довольно давно. Там речь шла о парнях, которые участвовали в игре на выживание. Сто человек просто стартовали и шли, не снижая скорости. Побеждал тот единственный, кто оставался в живых. Рассказ очень ему понравился, поэтому и выплыл в памяти, когда Павел оказался в схожей ситуации. Поблизости не было военных с ружьями, он мог идти с любой скоростью, но при этом обязан был биться за свое выживание, идти, чтобы выжить.

Уже под утро из кустов, растущих вдоль дороги, до него донесся хруст ломающихся веток. Там явно прятался кто-то большой. Павел пришел в себя, сфокусировался на кустах и сдвинул флажок автомата на «одиночный огонь». Он остановился вполоборота к кустам, из-за которых доносился звук и стал ждать. Ему вспомнились недавние волки, и он успел подумать, что если их несколько, он просто не успеет перезарядить автомат. Сейчас в рожке было не более пяти патронов. Если бы невдалеке оказалась бы стая, парню пришлось бы проститься с жизнью.

Треск в кустах усилился, и на дорогу выбрался довольно большой зверь. Сперва Павлу показалось, что это волк. Он уже вскинул автомат, и палец лег на спусковой крючок, но зверь звонко гавкнул, и человек опустил оружие. Перед Павлом стоял самый обыкновенный пес. Собака была исхудавшей, на ней было несколько отметин, свидетельствовавших о не столь уж давней стычке с кем-то из хищников, скорее всего с теми самыми волками, которых Павел ожидал, вскинув автомат. Но при этом пес растянул пасть в чем-то напоминающем улыбку и свесил язык между зубов. В глуши, вдали от населенных пунктов, встретить собаку, способную при всем своем внешнем виде улыбаться (а человек уже не сомневался, что пес именно улыбается, а точнее даже задорно и добродушно ухмыляется) — в этом было что-то. Павел даже почувствовал, что у него настроение поднялось, а самочувствие немного, но улучшилось.

— Ну привет, псина, — он протянул руку в направлении собаки, и пес, приблизившись, лизнул ему руку. — И какими же судьбами тебя сюда занесло?

Пес гавкнул и мотнул головой (Павел готов был в этом поклясться) в направлении откуда сам Павел шел. Это было столь забавно, что парень рассмеялся и, чтобы не потерять равновесие, уселся на землю, причем приземлился мягким местом на очень острый камешек, что вызвало новый приступ смеха. Он смеялся, а пес находился рядом и продолжал ухмыляться, не сводя взгляда с Павла.

Наконец, отсмеявшись, он подозвал к себе собаку и обнаружил ошейник, который прятался до сих пор за шерстью и слоем грязи. На ошейнике было написано «Граф», видимо, так звали собаку прежние хозяева.