Годы испытаний. Книга 1 - Геннадий Гончаренко

«Армия отходит, ответственность за десятки тысяч людей ложится на меня, а он мне дает такие маломощные средства…»

Русачев встретил недоумевающий взгляд Канашова и торопливо добавил;

- Да ты не беспокойся! Командующий пришлет тебе артиллерии целый полк…

Канашов недоверчиво поглядел на комдива. «Когда припрет - ястреба сулят, а на деле и воробья не получишь».

- Командующий, товарищ Канашов, возлагает на вас большие надежды, это между нами говоря. Да и я тоже думаю - не подведете. Желаю успеха! - И он крепко пожал руку командира полка.

Канашов вышел. «Задача очень сложная, но выполнять надо! Скажу Бурунову и Хромакову - пусть мобилизуют коммунистов и комсомольцев на прикрытие отхода армии»,- решил он.

2

У Чепрака сегодня сплошные неурядицы. Пригласил к себе в блиндаж Таланову, хотел предупредить ее, чтобы она не встречалась больше с Жигуленко, так как комдиву сообщил об их встречах Харин. И тут некстати пришел Бурунов. Он понял, видно, это по-своему. Может, даже подумал: а не приударить ли задумал начальник штаба? Не иначе так подумал и сказал: «Хорошая девушка…» И Чепрак это понял как: «Ты с ней шашней не заводи. А на более серьезное нельзя и рассчитывать, ведь идет война».

Чепрак давно присматривался к Ляне, и она пришлась ему по душе, и только он собирался с ней сблизиться, как тут же отговаривал себя. «Ведь она мне годится в дочери… Я старше ее на восемнадцать лет…» Но стоило ему где-либо встретить ее, и он ловил себя на том, что сердце не слушалось разума, и он старался переброситься хоть словцом. Сегодня, пригласив ее на официальную беседу, он предварительно долго приводил себя в порядок, брился и заставил ординарца пришить новый подворотничок.

Только ушел Бурунов, как тут же ворвался в блиндаж Заморенков. Этот старый козел, как он называл его за беспокойный характер, грозился доложить самому начальнику санитарной службы армии, обвинял в бюрократизме и бездушии, ругался на чем свет стоит. Но откуда он, Чепрак, возьмет ему транспорт для раненых, если при последней бомбежке и отходе с Друти они потеряли третью часть лошадей, повозок и несколько автомашин?

Вскоре позвонил Канашов:

- Вы почему не обеспечили эвакуации раненых?

Чепрак по голосу почувствовал, что Канашов сердит.

«Опять Заморенков нажаловался», - подумал он.

- Приготовьте мне данные о состоянии транспорта и доложите немедленно…

Затем позвонил комиссар Бурунов.

- Товарищ Чепрак, приглашаю вас на партийное бюро сегодня к двенадцати часам.

Встретившись в штабе, врач и снабженец заспорили.

- Это у тебя система! - кричал Заморенков. - Для разного барахла транспорт находишь, а для раненых нет! Я буду настаивать на партбюро, чтобы тебя исключили из партии. Какой ты коммунист? Люди у тебя на последнем плане.

- Да ты дальше собственного носа не видишь! Откуда я тебе столько машин и подвод дам? У меня боеприпасы остались…

И неизвестно, сколько бы длилась эта перепалка, если бы не пришел Канашов.

- Что за петушиный бой? - И тут же обернулся к Чепраку: - Собрать ко мне всех комбатов и командиров рот… Ты чего, забыл о нашем уговоре - боевым опытом обмениваться?

Чепрак недовольно поморщился,

- Товарищ подполковник, ведь нам за двое суток надо в землю влезть с головой. А если уйдут командиры, темпы инженерных работ снизятся.

- Ну, хорошо, давай, по-другому! Чтоб через полчаса штаб с начальниками служб, комбаты и комиссары были здесь.

Канашов с усмешкой взглянул на Заморенкова, тот, комкая пилотку, собирался уходить.

- А мне зачем? - спросил Заморенков. - Ведь батальоном-то мне не командовать. Мое дело - людей в строй возвращать.

- Дельному учиться, Яков Федотович, всегда пригодится, Ты вот не думаешь командовать, а вдруг придется.

- Оно, конечно, все может быть. Да только не смогу я.

- Немцы не спросят, сможешь или нет. Прижмут - гляди, еще как командовать будешь: любой строевик позавидует.

Вскоре в блиндаж Канашова набилось полно народу. Подполковник поднялся.

- Товарищи командиры! Так, как мы воюем, дальше воевать нельзя. Много ошибок делаем. Правда, есть у нас и успехи… - Канашов оглядел командиров. - То, что мы разгадали тактику устрашения, - успех! А вот бороться по-настоящему мы еще не умеем. Немец в психическую атаку идет или из автоматов сеет, а у новобранцев сердце в пятки. Снимет немец глушители с мотоциклов, а некоторые наши командиры докладывают: «Пулеметов у него видимо-невидимо». Забросит немец в тыл пару диверсантов или сигнальщиков-ракетчиков, а некоторые паникеры уже кричат: «Окружили!» Одни «кукушки» сколько командиров загубили. Помнишь, Белоненко, у тебя за один день двенадцать человек…

Майор Белоненко утвердительно закивал головой.

- Разведчики на меня обижались, что гоняю их… А без разведки, товарищи, нам бы давно труба. О подвижных отрядах много было толков. А польза от них немалая. Да разве я один в силах вспомнить, что у нас было плохого, а что хорошего? Вот и давайте вспоминать об этом вместе. Хорошее возьмем на вооружение, ошибки постараемся не повторять… Ну, кому слово?

Поднялся разведчик полка Андреев.

- Правильно, товарищ подполковник. Признаться, я сам первое время не разбирался, что и для чего делает немец. А вот сейчас стало доходить. Взять такой пример. Как только мы занимаем оборону в лесу, самолеты противника сбрасывают дымовые шашки. Вначале я думал, они лес поджигают. Ан нет! Немец не глупый по горящему лесу наступать. Это он обозначает для своей артиллерии и авиации наши цели: передний край, огневые точки, позиции и резервы. И по части разведки какие он только премудрости не выдумывает!… Об этом я вскоре подберу материал и доложу.

Слово взял Аржанцев.

- В последнее время и в тактике немцев стало появляться новое. Вспомните первый месяц войны: ночью они не наступали. Немец заканчивал свой боевой день часов в десять вечера и шел отдыхать. Теперь он и ночью наступает.

Затем слово взял Канашов.

- Надеюсь, вы меня поняли, товарищи. Вот и давайте так накоротке обмениваться новым в тактике. Начальник штаба журнал заведет… Его дело такое - боевому опыту учет вести. А сейчас по местам… Время дорого, ускорьте оборудование своих районов обороны.

3

- Товарищ Куранда, я вызвал вас, чтобы поставить в известность о назначении нового командира роты, - сказал Аржанцев.

На лице политрука появилась улыбка.

- Наконец-то!

- Командиром роты назначается лейтенант Миронов.

Политрук пригнулся, будто кулак занесли над ним.

- Вы должны помочь ему - он неизбежно на первых порах столкнется со многими трудностями.

Куранда склонил голову набок.

- Конечно, это дело ваше, но Миронов еще молод для этой должности. Горяч и нередко безрассуден. И, к слову сказать, погибший командир роты Дубров отчасти тоже страдал тем же недостатком. Отсюда и мои с ним разногласия.

Аржанцев с недобрым чувством оглядел политрука,

- Я запрещаю вам - слышите? - за-пре-щаю порочить имя командира, который отдал жизнь за Родину. Где ваша партийная совесть?

Позвонил телефон. Аржанцева срочно вызывали в штаб полка.

- Сергей Иванович, - обратился он к вошедшему старшему политруку, - знакомься…

- Горяев, - протянул тот широкую ладонь Куранде.

- Комиссар батальона, - представил его Аржанцев.

Куранда оглядел моложавого комиссара с удивительно мягкими, правильными чертами лица и простой улыбкой. «Этот, видать, добряк… Он меня поймет», - подумал Куранда.

- Ну, я в полк, а ты оставайся за меня. А вам, - взглянул Аржанцев на Куранду,- я напоминаю о том, что назначение нового командира роты не мое пожелание, а приказ. Ясно?

Политрук уклончиво промолчал, но как только Аржанцев ушел, сейчас, же обратился к комиссару батальона:

- Я хочу поговорить с вами, как представитель партии. Не обсуждая приказа о назначении нового командира роты, я все же считаю его нецелесообразным.

- Но вам хорошо известно, что в армии приказ - это закон.

- И все-таки давайте проанализируем его критически, - не отступал Куранда. Он достал из кармана ручку, из планшета - блокнот с записями. - Кто такой лейтенант Миронов? Человек без жизненного опыта, а ему уже доверяют сотни человеческих жизней. Его бойцы проявляют недисциплинированность. Об этом я не раз писал в донесениях. В характере Миронова есть черты зазнайства и высокомерия. Я член партии и не намерен этого скрывать.

Золотые клыки Куранды угрожающе сверкали.

Комиссар батальона сидел, подперев кулаком голову.

- Я выслушал ваши обвинения в адрес Миронова, - прервал он его, наконец. - Но ответьте честно, как коммунист коммунисту: чем вы помогли Миронову?

Лоб Куранды покрылся крупным потом. Он часто-часто замигал золотистыми ресницами и ответил обиженно: