Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов

компании! — сказал он весело, но, заметив Наталью, смущенно замолчал.

— Вот, вместе прибыли из Ленинграда, — пояснил Аркадий Петрович. — Надо бы, Костя, устроить в гостиницу. Не знаешь, кто сегодня дежурит?

— Лукинишна, — подсказала кондукторша.

— Устроим! — убежденно сказал Костя. — Я тоже выхожу на площади, сам и сведу.

— Ловкач! — громко проговорил шофер и рванул автобус с места так, что кондукторша едва не свалилась со своего высокого сиденья.

— Во гад, во гад! Больше ни за что не поеду с ним. Устроил бы ты его, Костя, суток на пятнадцать, чтоб не хулиганничал на работе.

— Придется, — улыбнулся милиционер.

Автобус степенно катился по сонным улочкам. За окнами была темнота, лишь угадывались смутные, проступающие из мрака, очертания домов и обветренные непогодой деревья. Наконец выехали на освещенную площадь. Костя встал, взял молча вещи Натальи — они стояли в проходе — и велел шоферу подъехать поближе к гостинице.

— А штраф ты за меня будешь платить? — отозвался шофер.

— Какой там штраф, чего выдумываешь! — сказала кондукторша.

— Ничего, дошлепает! В такой компании на край света можно пешком.

Наталья смутилась и торопливо попрощалась с Аркадием Петровичем и кондукторшей. Они вышли. Косте не терпелось как можно скорее и как можно побольше разузнать о Наталье, тем более служба в линейной милиции вроде бы давала право знать о приезжих то, что недоступно прочим гражданам.

Замедлив шаг, он спросил:

— В отпуск к нам или в командировку?

— На работу.

— И куда, если не военная тайна?

— В газету.

— Вот здорово! — сказал Костя, и Наталья не поняла его восторга. — Вы, значит, писательница?

— Нет, — ответила она. — Это совсем другое дело.

— Я очень люблю читать исторические книжки. Аркадий Петрович приучил. Я у него учился в школе.

— Он же математику преподавал, — удивилась Наталья.

— А про историю рассказывал интереснее, чем историчка. Он всегда говорил, что человек... Как это?.. — Костя задумался. — Что человек, сознающий себя равным среди равных и подобных себе, должен знать, как жили его предки, о чем думали, о чем страдали и мечтали...

— Люди мечтают и страдают во все времена об одном и том же, — сказала Наталья. — О счастье.

— В том-то и дело! — подхватил Костя. — Умирает отдельный индивид, а человечество живет вечно. Надо ощутить себя частицей человечества...

— Наверно, — проговорила Наталья отрешенно. Она устала и хотела спать.

— А счастье во все времена было разное.

— Может быть, понятие о нем?

— Ну да... — смущенно пробормотал Костя. Они как раз подошли к длинному двухэтажному дому, похожему на барак. — Вот и наш о́тель!

Обогнули дом, прошли через раскрытые ворота во двор, где стояли грузовик и несколько телег с задранными в небо оглоблями, потом по темной лестнице поднялись на второй этаж. Костя долго дергал ручку, покуда за дверью не возникло какое-то движение.

— Кто там? — спросил недовольный голос.

— Открывай, Лукинишна! Это я, Костя.

— Барабанишь, ровно как на пожаре.

Дверь открылась. Дежурная Лукинишна была в валенках, в шерстяном платке, а поверх платка еще обмотана серым байковым одеялом.

— Принимай гостью, — сказал Костя бодро.

— А куды я ее приму? Местов ни одного нету. Мужское в общем номере есть, а женских ни-ни. Хошь, сам оставайся ночевать, ежели баба из дому выгнала...

— Поищи, Лукинишна, как следует.

— А чего искать? Места по углам не валяются.

— В шестой давай, — сказал Костя, протискиваясь в дверь.

— Шестым не я распоряжаюсь, а команды, чтоб туда кого поселить, не давали.

— Давай, давай, нечего! Если говорю — знаю. Проходите, Наталья Михайловна. — Он посторонился.

— Велено, что ли?.. — спросила Лукинишна недоверчиво. — Тогда бумажка должна бы быть от начальства.

— Я вместо бумажки! — Костя засмеялся и пошел в конец коридора.

Лукинишна, обескураженная, плелась за ним, шаркая валенками и бормоча что-то под нос. Вынув откуда-то из-под одеяла ключ, она открыла шестой номер. Костя включил свет и тотчас стал прощаться.

— Спасибо вам, — поблагодарила его Наталья. — Прямо не знаю, что бы я делала без вас.

— Не пропала бы и без него, — проворчала Лукинишна. — Небось не осталась бы ночевать на дворе. Устраивайся, раз такое дело. Спальня-то там, в другой комнате. — Она указала на плюшевые портьеры, скрывающие дверь. — Ежели понадобится что, звони по тридцать семь ноль два. — Она сняла телефонную трубку, подула в нее и сказала телефонистке: — Проверка. Кто дежурит, Дуся, что ли?.. Спокойной ночи.

— Платить сейчас? — спросила Наталья.

— После, после. Может, чайку с дороги?

— Нет, спасибо.

— Утром будить?

— Если можно, часов в восемь.

— Ладно, это нам не трудно. Все равно не спим на дежурстве. Один приезжает, другой уезжает. Круглые сутки так-то, а иные думают, что работа наша большое счастье. От непонимания, ясное дело.

В коридоре послышался шум, крики. Кто-то запел про туманы и про запахи тайги. Лукинишна заспешила, объяснив, что напились в двенадцатом номере.

Наталья, оставшись одна, огляделась.

В первой комнате стояли плюшевый же, как занавески, диван, обеденный круглый стол, столик журнальный, два кресла, сервант и фикус в стандартной зеленой кадке. Вторая комната, которая, наверное, и делала шестой номер гостиницы в Белореченске «люксом», была спальней — двуспальная кровать, застланная атласным покрывалом с павлинами, шкаф, трельяж...

«Скорее всего, — подумала Наталья, — этот номер сдается не всем подряд, а только избранным постояльцам. Начальству, приезжающему провести какое-нибудь совещание, ревизорам...» Ей стало смешно, она вспомнила, как милиционер Костя буквально втолкнул ее сюда, обескуражив своею уверенностью Лукинишну...

* * *

А Лукинишна этой ночью почти не спала, хотя обычно высыпалась на работе. Сначала никак не могли угомониться мужики из двенадцатого номера, все ломились в соседний номер, где жили женщины, а после, когда в гостинице наступила тишина, не давала Лукинишне покоя Наталья.

Раз Костя велел