Лёха - Николай Берг

Середа поглядел на советчика взглядом, которым, бывало, оглядывал нерасторопных и непонятливых подчиненных командир батареи, но Жанаев не смутился. Зря взгляд пропал. Потому провозившись из принципа с поучениями еще пару минут, артиллерист и впрямь стал дрессировать летчицкого писаря в прикладывании. Прицеливании и опять прикладывании. Несмотря на то, что Лёха в скором времени взмок, время все равно тянулось медленно–медленно. А Семёнов все не возвращался, хотя солнышко поднялось высоко. Извелись от ожидания все трое, но старались не показывать друг другу, что волнуются. Первым не выдержал все‑таки Лёха.

— Мне кажется, или уже полдень? — спросил он.

— Насколько я могу судить по своим часам, оставшимся у рыжего ганса в кармане, сейчас уже ЗА полдень. Солнце вниз пошло. Что скажешь, дитя природы? — повернулся Середа к азиату. Тот не обратил внимания на подначку, пробурчал:

— Прошел полдень.

— Нравишься ты мне, товарищ, прямо Финдлей какой‑то! — опять порадовал Жанаева непонятным неугомонный артиллерист.

— Какое еще финлэйд? — почему‑то разозлился бурят. Середа понял, что перегнул палку, перестарался от нервности и волнения, от тягостного ожидания. Зря товарища прищемил, тот ведь тоже из мяса, как оказалось, значит тоже на нервах весь.

— Человек такой, шотландский, боролся с английским империализмом, очень немногословный. Про него еще народный поэт товарищ Роберт Бернс написал стихи.

— Книжки читал? — не то поощрительно, не то осуждающе спросил азиат.

— А то ж! У нас хорошая была библиотека, много чего хорошего было. Книга — она источник знаний — не без пафоса сказал артиллерист.

— Про Финдлея‑то этого, что там было? — спросил в свою очередь утомившийся от ружейных приемов Лёха.

— Ну, если охота — то вот, помню, в переводе Маршака. Охота послушать? — осведомился покрасневший Середа.

— Давай. Только тихонько.

Артиллерист откашлялся в кулак и тихонько продекламировал:

— Кто там стучится в поздний час?

«Конечно, я — Финдлей!»

— Ступай домой. Все спят у нас!

«Не все!» - сказал Финдлей.

— Как ты прийти ко мне посмел?

«Посмел!» - сказал Финдлей.

— Небось, неделаешь ты дел.

«Могу!» - сказал Финдлей.

— Тебе калитку отвори…

«А ну!» - сказал Финдлей.

— Ты спать не дашь мне до зари!

«Не дам!» - сказал Финдлей.

— Попробуй в дом тебя впустить…

«Впусти!» - сказал Финдлей.

— Всю ночь ты можешь прогостить.

«Всю ночь!» - сказал Финдлей.

— С тобою ночь одну побудь…

«Побудь!» - сказал Финдлей.

— Ко мне опять найдешь ты путь.

«Найду!» - сказал Финдлей.

— О том, что буду я с тобой…

«Со мной!» - сказал Финдлей.

— Молчи до крышки гробовой!

«Идет!» - сказал Финдлей.

Помолчали. У Лёхи вертелся на языке вопрос «А чем это шотландец неразговорчивый в этом стихе с британцами боролся?», но он благоразумно решил не нагнетать ситуацию. Азиат тоже вроде как удовлетворился сказанным. Когда молчание стало тягостным, Лёха не выдержал и сказал:

— Что делать будем? Раз Семёнов так задержался — у него явно проблемы.

— Идти нада — отозвался бурят, начав демонстративно собирать вещи.

— Куда?

— На муда — неприязненно заявил Жанаев и добавил:

— Выручать нада.

— Вообще‑то он говорил, чтобы мы шли дальше — нейтрально напомнил Середа и выжидательно посмотрел на товарищей.

— Мало ли что он говорил — огрызнулся Лёха. Честно говоря, двигаться куда‑либо с безопасной полянки было страшно. Но идти куда‑то дальше без ставшего привычным и находившим всегда выход из положения дояра было еще страшнее. С ним как‑то спокойнее было. Увереннее. Как за танком.

Собрались быстро, благо вещей не воз. Присели подумать.

— Ты тут сиди — сказал Жанаев артиллеристу.

— С чего бы вот? — удивился тот.

— В общем, правильно, а то Семёнов если запаздывает, придет сюда — а тут никого. Ты у нас связным будешь — поддержал бурята Лёха.

— Во, счастье привалило! А если и вы пропадете с концами? Мне тут до зимы сидеть?

— Мы не пропадем. Уж разок — то стрельнем, услышишь.

— Или по вам стрельнут — не сдавался артиллерист.

— Мы тихом ходом. Без шумов — успокоил его бурят. Лёха промолчал, вспомнив совсем не к месту кучу американских ужастиков, где после того, как разделялись идиоты, так сразу хоррор и начинался.

— Не волноваивайся. Мы тихом.

— Ну да, конечно…

— А ты что предлагаешь? Просто свалить отсюда? Без Семёнова, без жратвы? И далеко уйдем? — морщась от ощущения того, что любое решение будет гадостным, осведомился кислым тоном потомок.

— А давай ты тут посидишь, а я вместе с нашим молчаливым другом мухой сгоняю? Ты ж тоже городской? Толку‑то от тебя. А у меня — глазомер. Я ж наводчик, у меня это по должности положено — воодушевился Середа. Лёха за секнду представил, что он тут останется один–одинешенек, эта парочка тоже исчезнет и что дальше делать? Совсем тошно стало.

— Нет. Рука твоя ранена — отрезал бурят, ткнув пальцем в бинты на кисти артиллериста.

— И что с того? Мы не клоуны, на руках идти не будем — парировал Середа.

— Если тащить придется Семёнова с харчами — толку от тебя меньше — нашел достойную лазейку потомок. Крыть было нечем, потому наводчик зло плюнул в сторону и кивнул, соглашаясь через силу. Бурят накинул на себя плащ–палатку, Лёха сделал то же. Винтовку без всяких яких взял Жанаев. Потомок решил было идти налегке, но пулемет ему вручили и вкратце показали, как стрелять.

— Если нарветесь на кого, так хоть от живота пали, а все‑таки моральное воздействие окажет — пояснил артиллерист. Бурят кивнул. Посмотрел на небо, на поскучневшего Середу, буркнул:

— Баартай! — и, не оглядываясь, нырнул в лес. Лёха, пытаясь поудобнее перехватить неудобную тяжеленную железяку поспешил следом. Железяка никак не хотела устроиться как должно и на борьбу с ее переноской Лёха тратил слишком много сил. Наконец кое‑как приспособился и уже кроме спины шедшего впереди приятеля смог и по сторонам поглядывать, дивясь тому, что низкорослый и жилистый Семёнов тащил пулемет с легкостью, еще и не выматываясь. Когда Лёха был готов уже кинуть отмотавшее все руки и намявшее оба плеча оружие на землю, бурят предупреждающе зашипел, присев на корточки. Потомок сделал то же самое. Перевел дух. Впереди через кустарник на опушке леса просвечивало открытое пространство. Тут Жанаев если и не полз, то пробирался пригнувшись, сторожко. Оказалось — дорога. Посидели, послушали. Вдалеке, приближаясь, тарахтел мотоцикл. Подождали, когда проедет мимо — опять глянули на до тошноты знакомую чужую каску и униформу, поглотали немного пыль, поднятую мотоциклистом и перемахнули на ту сторону. Опять пришлось переть куда‑то по лесу и Лёха со страхом обнаружил, что не помнит дорогу обратно и если сын степей или как его там, потеряется или заблудится — черта лысого они найдут лагерь с Середой. Поневоле стал жаться ближе к Жанаеву, но когда наступил ему на ногу, тот зашипел весьма сердито и изобразил мимикой бурное негодование. Некоторое время Лёха держал дистанцию, но потом к стыду своему обнаружил, что жмется к товарищу, как котенок к кошке. Пулемет доставлял чем дальше, тем больше беспокойства и легкомысленно сунутый в карман запасной магазин оброс колючими острыми углами и точно натер кожу.

— Фух, пришлы — тихо сказал бурят и опять не то пополз, не то пошел пригнувшись.

Потомок последовал его примеру, радуясь, что закончились хождения. Но рано радовался, таким нелепым образом пришлось пробираться долго. Успел трижды вспотеть, пока, наконец, новодельный косоглазый Сусанин залег и жестом показал Лёхе место рядом с собой. Не спеша протянул руку, словно разрубив пространство перед собой пополам, потом провел в свою сторону и ткнул пальцем себе в грудь, провел от себя в сторону Лёхи и ткнул пальцем в потомка.

— Смотреть!

И сам стал наблюдать со всем возможным вниманием. Менеджер, попытался привстать в кустах этих, но спутник погрозил ему кулаком. Пришлось приноравливаться.

Место было удобное для наблюдение — окраина поля. Небольшой холмик, на котором они лежали, позволял разглядеть часть довольно большой деревушки, задворки ее. Но ничего интересного на глаза не попадалось, Семёнова точно видно не было, да и немцев с их техникой — тоже не было в деревне. Собаки лаяли, да кто‑то кричал нечеловечески, потом Лёха заметил несколько здоровенных серо–белых птиц с длинными шеями, понял, что гуси.

Селяне занимались своими делами, большей частью не вполне понятными на таком расстоянии для горожанина, впрочем, неподвижно лежавший рядом бурят вроде бы тоже ничего особенного не заметил. Во всяком случае, через продолжительное время он опять пошипел, пхнул в плечо и показал, что надо ползком убираться. Лёха не без гордости отполз метров двадцать, делая все так, как учили и на этот раз ползший сзади Жанаев не лупил по заднице больно и не ругался.