Чаша гнева - Дмитрий Казаков

– Отсюда, – до того, как прозвучало это слово, Робер успел вспотеть, несмотря на то, что в комнате было совсем не жарко, – я делаю вывод, что вы не врете!

– Хвала Пречистой Деве! – вырвалось у молодого рыцаря.

– Но и не говорите всей правды! – неумолимо закончил командор. – Что же такое произошло, что королевские воины не просто перебили отряд тамплиеров, а еще и уничтожили все следы этого? Что заставило Жака де Майи гнать своего любимца, Анри де Лапалисса, через всю Европу в зимнюю непогоду?

– Вы хотите получить ответ? – устало спросил Робер.

– Да, во имя Господа! – воскликнул брат Эймар. – И клянусь мощами Святого Дионисия, что сохраню его в тайне!

Робер заколебался. Открыть тайну Чаши – значило пойти против всех установлений Ордена, но с другой стороны, брат Эймар, как один из высших чинов в Европе, мог знать о ней. Кроме того, скрытность могла обернуться тем, что Чаша не будет доставлена Жаку де Майи вовремя.

Нарушить устав или рискнуть невыполнением приказа магистра – выбор был сложен.

– Да придаст мне мудрости Матерь Божия, – сказал Робер после паузы. – Простите меня, сир, что не буду я много говорить. Но на раскрытие тайны капитула я пойти не могу!

Он развязал мешочек, извлек из него Чашу. Словно обрадовавшись свету, она засветилась, засверкала настоящим золотом. Пальцы слегка покалывало, словно при проходящем онемении.

– Я должен отвезти это в Левант как можно быстрее! – проговорил Робер, демонстрируя Чашу собеседнику. – И более я ничего не скажу!

– И все же она существует! – почти с благоговением воскликнул брат Эймар, лицо его стало восторженным, словно при виде святыни. Рука потянулась вперед, и тут же отдернулась. – Святой Грааль, священнейший сосуд тайны!

Робер собрался было удивиться, но вовремя вспомнил о своем обещании молчать. Если главе Парижского Дома охота верить, что это Грааль, то пусть считает именно так. Не дело скромному рыцарю его разочаровывать.

– Спрячьте ее, спрячьте! – воскликнул брат Эймар пылко. – Нельзя созерцать такое слишком долго.

Когда Робер прятал Чашу, то бока ее немного нагрелись.

– Теперь все понятно, – проговорил командор, лицо которого продолжало оставаться потрясенным, – и поведение короля, и тайна, что окружает все это дело. Вы меня убедили, сеньор! Я дам вам сопровождение, и ничто не помешает вам выполнить приказ магистра!

– Слава Господу! – искренне сказал Робер и перекрестился.

22 января 1208 г.

Иль-де-Франс, Париж

Тучи роняли на землю редкий снежок, который, падая в черную стылую грязь, тут же таял, превращаясь в воду. Пронизывающий ветер трепал рыцарские плащи с алым крестом, словно норовя сорвать их с плеч.

– Да сопутствует Господь тебе, брат Робер, – сам командор Парижского Дома вышел провожать недавнего своего гостя. – Верю я, что милость его позволит выполнить все, к чему ты стремишься.

– Благодарю, – Робер вежливо поклонился и забрался на лошадь. На мгновение вспомнился Вельянгиф, верный товарищ, служивший много лет верой и правдой. Какой скакун сравнится с ним?

Но оставалось довольствоваться тем, что есть.

Брат Эймар отправил с Робером внушительный отряд – пятерых рыцарей и стольких же сержантов во главе с лейтенантом, и это не считая оруженосцев. Но лучшей защитой для молодого нормандца должно было стать неведение врагов Ордена о том, что он жив и везет Чашу на юг.

– Прощайте, брат Эймар, – сказал Робер, натягивая на голову капюшон плаща. Подобная предосторожность не будет лишней, пока он в Париже.

Ворота командорства со скрипом растворились, и отряд во главе с братом Фульком, лейтенантом рыцарей, выбрался на улицы города.

Они преодолели Гревскую площадь, миновали кишащий людьми мост Менял. Лошадиные копыта прогрохотали по мостовой Сите, и позади остались королевский дворец и громада собора Нотр-Дам.

Сена из-под Малого моста улыбнулась им серой вымученной улыбкой. На левом берегу пришлось пробираться сквозь густую массу людей, спешащих так, словно они боялись опоздать на второе пришествие Спасителя.

– Выехали, во имя Господа, – могучим басом сказал лейтенант, когда башня с реющим над ней флагом Парижа осталась позади.

– Твоя правда, брат Фульк, – ответил Робер, откидывая капюшон. – Пришпорим лошадей! Путь нам предстоит неблизкий!

30 января 1208 г.

Невер, окрестности города Сен-Пьер-де-Мутье

Столица графства, хозяин которого прославился как жестокий гонитель монахов, осталась позади вчерашним утром. Еще пару дней и отряд въедет в сравнительно спокойные земли Бурбоннэ и Лионнэ, где сеньоры не так склонны к войне и разбоям.

Дальше – Лион на Роне, от которого добраться до Марселя проще всего по воде.

Но с самой ночи, которую отряд провел на обветшалом постоялом дворе, Робера начали мучить дурные предчувствия. Во снах его было пламя, и пламя это принимало форму скачущих с копьями всадников.

Проснулся молодой рыцарь весь в поту, и после его разговора с лейтенантом воины Храма отправились в дальнейший путь во всеоружии.

И, как оказалось всего через пару лье, не зря.

Встретили их на переправе через крошечную речушку, текущую на запад, чтобы соединиться с Алье, которая еще в пятнадцати лье к северу вольет свои воды в могучее тело Луары. Десятка два рыцарей с двумя синими перевязями в гербе на желтых коттах. Чуть в стороне – оруженосцы со сменными лошадями. Вид у животных был загнанный, что неудивительно: чтобы опередить тамплиеров, воинам графа пришлось гнать от Невера день и ночь.

– Что это значит, во имя Господа? – спросил брат Фульк, выступая вперед.

– Не спрашивай, храмовник, – один из рыцарей, стоявший позади других, снял шлем, обнажив суровое, иссеченное морщинами лицо. – Ибо на это даже я, Эрве де Донзи [253] , тебе не отвечу! Гонец принес приказ короля – остановить тамплиеров, скачущих на юг через мои владения!

– Орден Храма не находится в юрисдикции короля Франции! – сказал брат Фульк, давая рукой знак строиться в боевой порядок. – А ты, граф, рискуешь вступить в faide [254] с нашим Орденом!

– Ничего, это меня не пугает, – бесстрашно улыбнулся де Донзи, – право на assurement [255] никто у меня не отнимет!

– Но разве граф Неверский – слуга короля? – вкрадчиво спросил Робер, остановив уже собравшегося что-то сказать брата Фулька. – Разве Филиппу принадлежит его оммаж? Я всегда думал, что владетель Невера обязан службой только своему сеньору, герцогу Бургундии!

Лицо Эрве де Донзи вспыхнуло и пошло пятнами.

– Я служу тому, кому хочу! – резко ответил он. – Благодарность короля Филиппа стоит больше, чем все благодеяния герцога Гуго [256] !

– Мы имеем дело с наемником! – так, чтобы слышал граф, сказал Робер брату Фульку. – И нам ничего не остается, клянусь Божией Матерью, как прорываться силой!

Воины Храма пересаживались на боевых коней. Тамплиеров было меньше, но выучка и дисциплина выгодно отличали их от обычных рыцарей. Об этом обстоятельстве знали все.

– Стойте, – судя по лицу, граф заколебался. – Во имя Богоматери Ле-Пюисской, я не хочу, чтобы меня считали наемником! Но я не могу отказать в просьбе королю! В последние годы он стал слишком силен! Что мне ему сказать?

– Так и скажи, что мы отбились от той горсточки рыцарей, с который ты успел настигнуть нас в своих владениях! – крикнул Робер, надевая шлем. – Не нам, не нам, но имени Твоему!

Ударили в промерзшую землю копыта. Копья нацелились, выискивая, куда бы вонзить острые жала наконечников. Сквозь прорезь Робер видел, как приближается линия воинов в сине-желтых коттах, и мысленно вознес молитву Господу, дабы он помог уцелеть в этой схватке. Не ради себя. А ради Чаши, которую нужно доставить в землю Спасителя…

– В стороны! – рявкнул Эрве де Донзи так громко, что перекрыл стук копыт.

На то, чтобы выполнить приказ, у его людей едва хватило времени. Мелькнули конские крупы и вьющиеся за ними хвосты, пролетел внизу мост, переброшенный через речушку, и впереди открылась свободная дорога.

Боевые кони, сдерживаемые седоками, медленно переходили на шаг.

– Прощай, граф! – крикнул Робер, освободившись от шлема. – Мы будем молиться о твоей душе!

Властитель Невера лишь зло сплюнул в ответ.

1 февраля 1208 г.

Бурбоннэ, окрестности города Мулен

Лошадь брата Фулька захромала вскоре после полудня. Удивительного в этом не было ничего – путешествия по зимним дорогам всегда опасны для конских копыт, но Робер почему-то встревожился.

А когда еще две лошади выказали признаки того, что у них не все в порядке, тревога значительно усилилась. Чаша у бока ощутимо нагрелась, ее жар ощущался даже сквозь одежду.