Deng Ming-Dao - ХРОНИКИ ДАО

– А что вы хотите?

– Ночь наедине с тобой была бы райским наслаждением! – воскликнула Серый Лебедь. – Я уже предвкушаю эту самую ночь. Итак, дай мне одну ночь наслаждений, а я отдам тебе твоего товарища по учебе.

Сайхун почувствовал, как от волнения у него запульсировали вены на шее.

– Я весьма сожалею, но я – аскет-отшельник. У меня есть свои обеты,.-объяснил он. – Я даос.

– Ну и что? Почему не побыть жиголо во имя Дао? – сладострастно улыбнулась она.

– Нет, это даже не подлежит обсуждению! Серый Лебедь расхохоталась:

– Смотрите, обормоты, и берите пример. Какой свежестью веет от этого гордого юноши. Никогда не встречала в Шанхае ничего подобного.

Телохранители саркастически рассмеялись. Потом заговорил Сайхун:

– У вас нет моего одноклассника, так что в любом случае честной сделки не получилось бы.

– Ты прав,-глаза Серого Лебедя сузились в две щелки. – Ты не только красив собой, но и упрям.

– Я вижу, что здесь я только теряю время. Позвольте мне уйти.

– Безусловно, тебе не удастся уйти, пока я не позволю, – проворчала Серый Лебедь. – Есть один человек, которого заинтересовала твоя история. Мне предложили познакомить вас.

– Кто он?

– Господин Ду Юэшэнъ.

Сайхун замолчал. Ду был королем всего шанхайского преступного мира. Это само по себе было не так уж интересно, но Сайхун знал, что без его ведома ничего стоящего в Шанхае не могло произойти.

– Что вы хотите от меня в обмен на эту встречу?

– Мы оба принадлежим к миру боевых искусств. Пожалуй, с моей стороны это будет рыцарством.

– И все?

– Да. Не думай, что правда может быть только в жадности.

– Но, по-моему, весь Шанхай живет по этому закону!

– Да, да, – снова засмеялась Серый Лебедь. – Пожалуй, я просто скажу, что сегодня выкурила слишком много опиума.

Сайхун про себя проклял ее: он догадывался, что Ду, скорее всего, дал этой матроне точные инструкции.

– Можешь идти, – сообщила она. – Завтра ты встретишься с Ду. Тебя проведут к нему.

Сайхун кивнул и повернулся к двери.

– Удачи! – произнес за спиной мужской голос.

Сайхун тут же развернулся, надеясь снова увидеть хохочущее лицо Серого Лебедя. Он был поражен: из-под слоя краски донесся хохот мужчины! Серый Лебедь оказался травести!

– Я пожелал тебе удачи, – сказал он Сайхуну. – И все-таки было бы замечательно затащить тебя в кровать! 

Сайхуну, Уюну и Уцюаню надели повязки на глаза. Потом трех монахов усадили в лимузин и привезли к трехэтажному особняку с балконами. Стены дома были бетонными, сверху их покрывала штукатурка. Оконные рамы и балюстрады были окрашены в карминно-красный цвет. В узком дворике у входа вплотную друг к другу стояло еще несколько роскошных автомобилей. Сайхун огляделся: стена ограды была высотой футов двенадцать. Ворота – из стальных балок, обшитые тяжелыми листами железа. В углу дворика приютился крохотный, чахнущий садик с какой-то несуразной китайской беседкой, выкрашенной красным и зеленым. Остальные здания в имении были ближе к французскому стилю в архитектуре.

Они прошли несколько ступенек, ведущих к главному портику. Перед главным входом выстроились шеренгой керамические горшки с растениями: кактусами, пальмами. Вход представлял собой дубовый, покрытый лаком переплет со вставленными стеклами. В доме царил полумрак. Стены в комнате были окрашены в тон светлого красного дерева, пол устилал ковер карминного цвета. Вездесущие телохранители, все в одинаковой темной одежде, словно древние статуи рыцарей в замке с привидениями. В отличие от уличных пройдох, воришек и прочего сброда, эти парни были крепкими и привычными ко всему профессионалами. Бугры, тут и там выпиравшие из-под одежды охранников, рельефно обозначали и мускулы, и оружие.

Один из охранников открыл раздвижную створку двойной дубовой двери. По периметру большой комнаты опять-таки стояли охранники. Все пространство было заставлено большими пухлыми диванами и стульями в западном стиле, покрытыми одинаково убогими коричневыми чехлами. На стенах висели фотографии да пара тусклых полотен, написанных маслом; прямо над черным зевом камина сверкало зеркало в аляповатой позолоченной раме стиля рококо. Несколько пальм в вазонах отчаянно тянулись к свету из окон, но тяжелые занавеси на окнах были наполовину задернуты. Посередине высокого потолка примостилась хрустальная электрическая люстра-канделябр. В дальнем конце комнаты, рядом с лампой под зеленым абажуром, сидел Ду Юэшэнь1.

Ду махнул вошедшим рукой, приглашая их подойти поближе. Сайхун внимательно рассматривал его: квадратное лицо, короткие подстриженные

1 Большинство западных источников и исследователей полагают, что Ду Юэшэнь покинул Шанхай в 1938 г., когда город захватили японцы. Однако Кван Сайхун совершенно точно помнит, что встретился с Юэшэнем в середине 1941 года; кроме того, две жительницы Шанхая, обе – дочери известных банкиров, соглашаются с тем, что Ду Юэшэнь оставался в Шанхае до своего бегства в Чжунцин (это произошло осенью 1941 г.). – Прим, автора.

«под ежик» волосы. Лоб у Юэшэня был высокий, с большими ыадбровыыми цугами. Брови густые, темные, сросшиеся у переносицы. В глазах «короля преступников» светилась чисто инстинктивная жестокость. Короткий, прямой и приплюснутый нос расходился в широкие ноздри, да и рот был широк, С крупными, чувственными губами. Но уши у главаря торчали настолько, что за глаза его называли ненавистным прозвищем «Лопоухий Ду». Кожа и тело казались темными и плотными, словно выдубленными, – сказывались многие годы курения опиума. В общем, с виду Ду Юэшэнь напоминал обычную обезьяну.

Некогда широкие и могучие плечи теперь явно истончились. Под рубашкой с высоким воротом уже не было молодых, упругих мышц – только жесткое, жилистое, твердое тело. Тогда Ду Юэшэню было сорок пять; он был опытен и многое знал, можно было даже сказать, что он был в пике своей формы. Что бы и где ни происходило – в Гонконге, Шанхае или Чжунцине, у- Ду контролировал все, начиная от погрузки партии опиума в бухте и заканчивая тайными махинациями, благодаря которым Чан Кайши держался у власти.

По бесстрастному лицу Юэшэня нельзя было ничего узнать о его бурном прошлом. Родился он в Будоне, местечке на другом берегу реки Гуаньбу. Начинал Ду мелким перевозчиком наркотиков и доносчиком. То было время расцвета шанхайского мира роскоши и коррупции. Впоследствии Ду Юэшэнь стал протеже Хуан Цзиньжуна и быстро поднялся по иерархической лестнице внутри группировки «Зеленый Круг». Став влиятельным членом ‹ шды, Ду способствовал централизации поставок опиума и остальных видов криминальной деятельности; он заключал договора о разделах сфер влияния с другими бандами, но одновременно без сожаления расправлялся с конкурентами. Именно его влияние помогло Чан Кайши прийти к власти в 1927 году. Ду был убежденным антикоммунистом. Он стал инициатором постыдной бойни 1927 года, когда члены банды Юэшэня уничтожили на шанхайских улицах пять тысяч коммунистов.

В то же время Ду добился значительного влияния в кругу респектабельных банкиров. В те дни это отнюдь не считалось чем-то необычным: тогда для шанхайских финансовых воротил коррупция, злоупотребление властью и положением были нормальным способом ведения дел. Ду начал одеваться в дорогой шелк, в гардеробе появились смокинги и цилиндры; теперь он разъезжал в дорогих двухтонных лимузинах с собственным шофером и телохранителями на подножках. Юэшэнь был главой Гражданской Ассоциации Шанхая, директором Китайского Банка, заседал в Комитете валютного резерва, основал школу для мальчиков и даже организовал религиозное братство под названием «Общество Верности».

Ду пылко отстаивал националистические идеи и не скрывал своей ненависти к японцам, хотя это вряд ли могло остановить отдельные части разрастающегося преступного синдиката от сотрудничества с оккупантами в деле торговли наркотиками. Когда в 1937 г. японцы захватили Шанхай, Ду предложил затопить у входа в бухту все свои корабли, чтобы не подпустить врага. Даже сейчас некоторые группы его банды участвовали в подпольной борьбе против японской армии.

Некоторые с трудом воспринимали столь многогранную натуру Ду Юэшэня: безжалостный убийца. Наркоторговец. Уважаемый банкир. Бесстыдный бабник. Убежденный националист. Наркоман. Оперный ценитель. Наконец, представитель класса богатых и обеспеченных. Впрочем, ключик к личности Юэшэня можно было найти в его безоговорочной вере в кодекс чести знатока боевых искусств. И в самом деле, будучи опытным воином, одним из старейшин и «крестным отцом» тайного мира боевых искусств в районе поймы Янцзы, Ду твердо верил в такие постулаты ищи, как справедливость, честь, принципиальность, рыцарство и благородство. Сам Ду считал, что поступает с другими честно и строго наказывал тех, кто преступал положения этого кодекса. Рыцарь не сомневается в своем Господине – он просто уничтожает его противников. Но Господином для Юэшэня была отнюдь не святая троица – власть, опиум и деньги – и Ду ревностно служил своим повелителям.