Обречён любить тебя - Яна Мелевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У ресторана их ждала полиция — Радион Рамолов с группой захвата, мрачный Стас Морозов и семья. Такая большая, сплоченная и потерянная. Стоит им выйти из машины, Ярослава сразу арестуют, Павел знал. И открыл рот, чтобы приказать ехать дальше. Хоть куда: в Мексику, в Бразилию, на какие-нибудь острова. Любое место, где лучшего друга не достанут.
— Марк добился от кроликов подтверждения в причастности к кибератаке в Эфиопии. Возможно, сейчас твоего сына освобождают из тюрьмы, — услышал голос друга сквозь вату Паша и повернул голову.
— Он знает? — Ярослав улыбнулся на этот вопрос, затем негромко рассмеялся.
— Марк — умный мальчик. Рассчитал все с момента ареста Антона. Заберет его в столице и вернет домой в целости и сохранности.
— Я так не хочу, Яр. Не такими жертвами, — покачал головой Паша.
— По долгам надо платить, а у меня накопилось с десяток расписок за счастливую жизнь. Мы же семья как никак, — отозвался Тасманов, надевая темные очки и поправляя светлые волосы. — Поддержите Рысенка, ладно? Ей будет сложно.
С этими словами он вышел, мгновенно подпадая под десятки и сотни камер со всех сторон. Дроны окружили заслуженного работника культуры — Ярослава Марсельевича Тасманова. Журналисты выкрикивали вопросы, пока охрана сдерживала натиск толпы за ограждением. Павел прикрыл глаза и глубоко вздохнул, выбираясь следом под гул возмущений.
— Ярослав Марсельевич, — протянул Родион, глядя на Павла с жалостью, затем повернувшись к его другу. — Повернитесь спиной.
Тасманов молча развернулся, позволяя сковать себя наручниками и продолжая игнорировать крики. Пока зачитывали обвинения, он ни разу не повернул голову к людям. Смотрел только в сторону семьи, сбившейся в кучку под прицелами камер, и шептал одними губами Павлу, пристально смотрящему на него: «Мы — семья».
— Ярик!
Елисей ловко удержал Раису на месте, не давая броситься следом за мужем, которого уже усаживали в патрульную машину. Прокурор Морозов тихо переговаривался с Сергеем Радовым и его сыном Андреем. Настя с Михаилом отвечали на вопросы журналистов, при этом умело игнорируя провокационные вопросы о взятках, политике и личности самого Павла.
— Нам лучше зайти в ресторан, — проговорила Алиса, осторожно прикасаясь к руке свекра и косясь в сторону бледной свекрови, незаметно сжавшей руку мужа.
— Паша? — выдохнула Кира.
— Да? — глухо отозвался тот, смотря вслед уезжавшему автомобилю.
— Что нам теперь делать?
«Жить», — ответил бы Павел, но промолчал, сжимая пальцы в кулак. Он пообещал себе, что все решит. И до хакеров доберется, и до Марата, и до всех тех, кто разрушил их привычный уклад. Потом.
А вначале надо вернуть сына домой.
[1] Валентин Дмитриевич Копейкин — бывший мэр города, арестованный в книге «Сын маминой подруги»
[2] Виталий Федорович Семенков — бывший мэр Москвы, арестованный в «Поехавших».
Глава 30. Сломанные крылья
Африка, Эфиопия
Аддис-Абеба
Милана наблюдала за тем, как солнце медленно забирало власть у звездной ночи. Прогоняя прочь темный покров, оранжевые лучи постепенно озаряли крыши домов Аддис-Абеба — столицы Эфиопии. Здесь, в городе «вечной весны» [1], осталась ее душа, сердце и любимый человек. Где-то там, среди бесконечных бараков в городе-тюрьме сейчас находился Антон Канарейкин. И сколько бы месяцев ни проходило, ни пролетало дней, Боярышникова никак не могла заставить себя уехать, хоть на этом настаивали российские представители и даже собственная мать.
«Немедленно возвращайся домой! Наворотила дел, позор какой на наши головы!» — вспомнились крики в последний разговор с родительницей. Илона в ярости сломала ноготь, о чем не преминула сообщить дочери и обвинить ту в растрачивании своих бедных нервов.
Но Милане было наплевать, она задыхалась от боли и тоски, каждый раз смотря с надеждой на очередного адвоката, чиновника, министра — всех, кто мог хоть немного повлиять на ход дела. К сожалению, когда дело касалось жертв и кибертерроризма, никакие деньги и связи не могли повлиять хоть на что-то. Антона осудили на пожизненное, почти не церемонясь с заключенным. В стране, находящейся на пороге очередной гражданской войны, слово «правосудие» стало синонимом беззакония. О правах человека забывали с того момента, как он пересекал порог здания суда.
Последний раз они с Антоном виделись мельком, сразу после оглашения приговора. В наручниках под конвоем Татошку вывели на улицу под крики толпы. Десятки тысяч дронов, телекамер и журналистов следили за резонансным делом: обвинение сына русского миллиардера и кандидата в мэры создало настоящий взрыв на всех телеканалах. Скандальные блогеры и сомнительные источники каждый день выдавали новые версии мирового заговора.
— Тебе надо поспать.
В голосе Влада Радова послышалось беспокойство, Милана бессознательно дернула плечом, когда на плечи легли чужие ладони. Захотелось сбросить их и закричать, чтобы не трогал. За эти бесконечные дни она так устала от всеобщего сочувствия, что даже близкий казался теперь врагом.
Лучше бы они сидели в Танзании. Почему Милана не послушалась Антона в первый раз? Ведь он просил остановиться, а у нее азарт горел в крови и жажда спасти незнакомых людей. И хотя семья Мэскэля сейчас находилась в безопасности за пределами африканского континента, легче почему-то не становилось.
Подполковник Менгисту Хеле добавил к обвинениям в терроризме еще и похищение невесты с убийством Мэскэля. По счастью, американские власти заявили о принятии трех беженцев из Эфиопии, зато Милане и Владу пришлось срочно укрываться за высокими воротами консульства Российской Федерации. Власти не прощали вынесения конфликтов из страны на мировой суд. Так или иначе, виза заканчивалась, вскорости Боярышникову с Радовым должны будут депортировать. Никому не нужны проблемы с двумя зарвавшимися детишками из «золотой молодежи» в стране, с которой имелось двустороннее соглашение.
— Его ведь отпустят? — в голубых глазах Влада Милана искала ответ, но не находила.
Лучший друг поджал губы, отойдя на шаг назад, и запустил пальцы в густые рыжие волосы. Привычно яркие пряди за время пребывания в жаркой африканской стране успели выцвести и приобрести золотистый оттенок сродни тому, что стучался в окна жителей города, пробуждая их ото сна.
— Я не знаю.
Вздох разочарования сорвался с приоткрытых губ Боярышниковой, и она обхватила себя руками, будто сильно замерзла, хотя в помещении было очень тепло.
Сквозь щель в приоткрытом окне пробрался ветерок, всколыхнувший листья эвкалипта. Целые аллеи пестрили этими сочными вечнозелеными растениями, исключением не стал и сад, раскинувшийся под окнами посольства. Ароматный жасмин
