Алая королева - Виктория Авеярд

Губы Мейвена скривились, готовясь улыбнуться, но улыбка у него не получилась.

— Что-то стряслось?

— Фарли вышла на связь, а тебя на месте не оказалось.

Принц отдернул пальцы от моего лица, а затем спрятал руки в карманы, желая скрыть от меня их нервное дрожание.

Уж свезло так свезло.

— Что она сказала?

Пожав плечами, Мейвен подошел к окну и уставился на звездное небо.

— В основном она задавала вопросы…

Цели. Должно быть, Фарли вновь на него давила, а принц не особо откровенничал. По опущенным плечам и дрожи в его голосе я сразу же определила, что Мейвен рассказал больше, чем намеревался… Намного больше…

— Кого?

В уме я перебирала имена серебряных, которых знала. Кое-кто из них проявил ко мне участие и даже то, что у них считается добротой. Кого принесут в жертву революции?

— Мейвен! Кого ты сдал?

В глазах парня мелькнула такая ярость, какой я прежде у него не замечала. Мгновение мне казалось, что принц готов сжечь меня живьем.

— Я не хотел никого сдавать, но Фарли меня переубедила. Нельзя сидеть сиднем, надо действовать. Если для этого мне приходится кого-то сдавать, значит, так тому и быть. Мне это самому не по душе, но по-другому просто нельзя.

Как и брат, нервничая, Мейвен начинал учащенно дышать.

— Я сижу на совете у отца и слушаю отчеты по налогам, обороне и внутренней безопасности. Я знаю, чью смерть будут оплакивать мои… серебряные. Я назвал Фарли четыре имени.

— Кого конкретно?

— Рейнальда Ираля, Птолемея Самоса, Эллин Макантос и Беликоса Леролана.

Вздох облегчения вырвался из моей груди. Я кивнула головой. Их смерти уж точно не удастся скрыть. Брат Евангелины… Полковница… О них точно будут вспоминать и горевать.

— Полковник Макантос знала, что твоя мать говорит неправду. Ей известно о нападениях алых стражников.

— Она командует полулегионом и возглавляет военный совет. Без нее фронт рассыпался бы за пару месяцев.

— Прямо-таки весь фронт?

Кол. Его легион.

Мейвен кивнул.

— После этого папа ни за что не пошлет своего наследника на войну. После нападения террористов так близко от дома я очень сомневаюсь, что он отпустит Кола дальше окраин столицы.

Ее смерть спасет Кола и поможет делу «Алой стражи».

Ради этого отдал свою жизнь Шейд. Теперь его борьба — моя борьба.

— Двух зайцев одним выстрелом, — произнесла я, чувствуя, как горячие слезы вот-вот побегут у меня по щекам.

Как бы тяжело у меня на душе ни было, а я готова поменять его жизнь на жизнь полковницы… Если понадобится, то хоть тысячу раз сделать этот выбор…

— Твой приятель также примет участие в нападении.

Колени у меня задрожали. Я боялась за безопасность Килорна, но постаралась не раскисать и внешне спокойно выслушала, как Мейвен с хмурым видом рассказывает подробности плана.

— А если у нас ничего не получится? — Когда он закончил, задала я вопрос, ответа на который принц старательно избегал.

Мейвен покачал головой.

— Все у нас получится.

— А что, если случится самое худшее, Мейвен? Что тогда?

Я не родилась принцессой. Жизнь моя не была усыпана розами. Я знаю, что от всего и от всех можно ожидать самого худшего.

Мейвен глубоко дышал, стараясь казаться невозмутимым.

— Тогда нас объявят предателями, будут судить за государственную измену и казнят.

Во время следующего занятия с Джулианом я никак не могла сосредоточиться на том, что он мне говорит, постоянно возвращаясь мыслями к предстоящей акции. Уж слишком многое поставлено на карту. Если что-то пойдет не так… Все мы, включая Килорна, Мейвена и меня, рискуем своими головами.

— Это, конечно, не мое дело, но… — начал Джулиан, однако потом его голос дрогнул. — Вы, как мне кажется, уж слишком привязались к принцу Мейвену.

Я едва не рассмеялась, но тут же почувствовала себя немного уязвленной. В этом гнезде ядовитых змей Мейвен был последним человеком, которого мне стоило опасаться. Я немного рассердилась на Джулиана.

— Я с ним помолвлена, — стараясь не грубить, ответила я.

Вместо того чтобы переключиться на другую тему, Джулиан продолжил начатый им разговор. Обычно эта спокойная, несколько отстраненная манера общения умиротворяла меня, но сегодня я испытывала лишь раздражение.

— Я пытаюсь вам помочь. Мейвен очень похож на свою мать.

На этот раз я повысила голос.

— Вы ничего о нем не знаете!

Мейвен — мой друг. Мейвен рискует большим, чем я.

— Судить о нем на основании того, кем являются его родители, — это все равно, что оценивать мою силу по цвету крови. Я вижу, что вы ненавидите короля и королеву, но Мейвен здесь ни при чем.

Джулиан устремил на меня пылающий взгляд. Когда он заговорил, голос его завибрировал.

— Я ненавижу короля за то, что он не смог спасти мою сестру, а затем женился на этой гадюке. Я ненавижу королеву за то, что она сломала Саре Сконос жизнь. Она приказала отрезать язык девушке, которую я любил… — Понизив голос, он добавил: — У Сары был чудесный голосок.

На меня накатила волна отвращения к королеве. Теперь я поняла, откуда эта молчаливость и впалые щеки. Неудивительно, что Джулиан поручил ей меня лечить. Сара не проболтается.

— Но, — очень тихо, словно утратив дар громкой речи, произнесла я, — она ведь лекарь…

— Лекари кожи не имеют дара исцелять самих себя. Никто не осмелился перечить королеве. После этого Саре пришлось жить со стыдом. — Видно было, что каждое произнесенное им слово воскрешает воспоминания, одно горше другого. — Серебряные легко переносят боль, но мы очень гордые люди. Никакая наша сила, никакие способности не могут заменить для нас чувства гордости, самоуважения и чести.

Ужас от того, что сделали с Сарой, отступил перед боязнью за собственную безопасность.

Они отрезали ей язык за ее слова. Что они сделают со мной?

— Вы забываетесь, маленькая девочка-молния.

Прозвище, словно пощечина, вернуло меня в реальность.

— Этот мир не ваш. То, что вас научили правильно делать реверансы, еще не означает, что вы хоть что-нибудь смыслите в игре, которую мы все здесь ведем.

— Это не игра, Джулиан. — Я взяла книгу со списками погибших и бросила ее преподавателю на колени. — Это вопрос жизни и смерти. Мне ничего не надо — ни трона, ни короны, ни принца. Ни во что я не играю, Джулиан. Я иная.

— И то правда, — перебирая страницы, сказал преподаватель. — Именно поэтому вам грозит опасность. Любой, даже я или Мейвен, может вас выдать.

Взгляд Джулиана затуманился. Видно было, что мыслями он далеко. Сейчас он казался мне глубоким стариком, до сих пор оплакивающим смерть сестры и свою несчастную любовь к сломленной жизненными невзгодами женщине. Теперь он должен учить девушку, которая до конца жизни обречена всем лгать. Взглянув поверх его плеча, я увидела карту исчезнувшего мира. Весь наш мир населен призраками прошлого.