Заживо погребенная - Густав Эмар

— Клянусь вам! Наша Ванда имеет теперь двух матерей.

— Да, из которых одна, верно, недолго проживет.

— Бросьте эти мрачные мысли! — утешала ее графиня. — Хотите ее видеть? — прибавила она, улыбаясь.

— О!..

— Сейчас! — сказала графиня, позвонив.

— Скажите барышне, — приказала она вошедшему лакею, — что я прошу ее в гостиную.

Через несколько минут вбежала счастливая и веселая Ванда, и не, замечая постороннего лица, бросилась на шею графине.

— Тише, тише, — с улыбкой остановила ее графиня, — вы не видите разве, что я не одна?

Ванда слегка сконфузилась, но, оправившись тотчас, непринужденно подошла к донне Люс.

— Извините, сударыня, — сказала она, — я думала, что матушка моя одна… Вы сами знаете, какое счастье целовать свою мать.

Донна Люс поклонилась ей, еле удерживая слезы.

Графиня поторопилась прийти ей на помощь.

— Милая Ванда, — сказала она, — я оставила свой флакон или в спальне, или в будуаре… Поищи его, пожалуйста… Я сейчас вернусь туда.

Ванда уже уходила, но вдруг остановилась и повернувшись к донне Люс, сказала по-испански:

— Сударыня, я не имею удовольствия вас знать, но какая-то невольная симпатия притягивает меня к вам. Позвольте мне вас поцеловать. Согласие ваше будет, как бы прощением за мою невольную невежливость.

— Милое дитя!

И, открыв объятия, донна Люс прижала девушку к своей груди. Слезы душили ее, но она не смела плакать, чтобы не возбудить подозрение в дочери.

— Теперь мы знакомы! — весело сказала Ванда, тихонько освобождаясь из ее рук. — Вы увидите, что мы будем друзьями…

И, слегка поклонившись, она, как птичка, выпорхнула из гостиной.

Графиня бросилась к донне Люс, которая в изнеможении опустилась на кушетку.

— Ничего… — сказала мексиканка, — мне лучше! О как она хороша, и как она вас любит!.. Боже мой! Я могу умереть теперь… Я видела свою дочь и уверена, что она будет счастлива!

— Обещаю вам! — отвечала графиня. — Но позвольте мне надеяться, что мы будем видеться. Ванда полюбила вас с первого взгляда, сердце ее угадало вас и, может быть, со временем…

— Нет! — твердо сказал донна Люс, — пусть она никогда не знает, кто ее родители. Еще возьмите этот портфель… Майор, кажется, очень дорожит им: не знаю, что в нем заключается. Может быть, вам он пригодится.

Она передала графине большой кожаный портфель.

— А теперь благодарю вас в последний раз, я прощаюсь с вами. Говорите иногда Ванде, что у нее была мать… Прощайте… Да хранит вас Господь!

Обе матери упали друг другу в объятия. Мексиканка опустила вуаль и тихо вышла из гостиной.

Графиня из окна следила за нею.

Она видела, как донна Люс прошла двор, и сделала знак фиакру, стоявшему у ворот отеля. Не успела она войти в карету, как дверцы наглухо захлопнулись, и лошадь быстро понеслась.

В ту же минуту раздался страшный, нечеловеческий крик.

Испуганная прислуга бросилась на улицу.

— Боже мой! — в отчаянии вскрикнула графиня. Неужели правда? Неужели ее убили?..

И она замертво упала в кресло.

ГЛАВА IX

Граф Арман, следуя совету матери, велел оседлать лошадь и отправился в Булонский лес. Прогулка, действительно, освежала его, и он весело возвращался домой, мечтая о невесте, и восхищая прохожих ловкостью, с которой управлял чудным арабским конем.

Невдалеке от аллеи Ваграм страшный шум поразил его слух. Навстречу ему с быстротою молнии неслась карета, а за нею тысячная толпа бежала в криками: «Держите! Держите!.. Убийцы!»

Одна из дверок кареты была открыта; кучер, вместо того чтобы удерживать разгоряченную лошадь, немилосердно хлестал ее кнутом. Арман сразу сообразил, что делать. Укрепившись в седле, подобрав трензель и рассчитав расстояние, он во весь дух пустил своего коня, и пересек путь почти у носа мчавшейся лошади. Испуганное внезапным его появлением животное встало на дыбы и грохнулось на землю. В ту же минуту кучер соскочил с козел и, прежде чем успели погнаться за ним, скрылся из виду.

Толпа собралась громадная. Все кричали, призывая полицию, но, как водится, ее на месте не было. Толпа бросилась к карете…

Первые подбежавшие с ужасом отступили.

Карета была двуместная; на скамье лежал, залитый кровью, труп красивой и нарядной дамы. Лиф ее был разорван, и с левой стороны над грудью виднелась широкая рана, из которой сочилась кровь.

Удар приходился сверху вниз, прямо в сердце; смерть была мгновенной. Она едва успела вскрикнуть.

Наконец, послышалось обычное: «Проходите, господа проходите!.. « Явились полицейские. После необходимых внушений направо и налево, порядок был несколько восстановлен. Узнав, в чем дело, полицейские кое-как запрягли успокоившуюся лошадь и, окружив карету, отправились в префектуру.

Несмотря на повторяемые «проходите, господа!», масса зевак последовала за ними. Граф Арман был в числе любопытных. Необъяснимое чувство сожаления к несчастной жертве побуждало его собрать о ней сведения. Поручив коня сопровождавшему его лакею, он проследовал за несколькими привилегированными лицами в кабинет полицейского комиссара.

Следствие уже началось, допрашивали свидетелей.

Вот что было известно: убитая дама приехала неизвестно откуда на улицу де-Курсель и остановилась у отеля Валенфлер.

Велев фиакру ожидать ее, она вошла в отель и оставалась там более часа. Во время ее отсутствия кучер курил трубку, прохаживаясь взад и вперед у решетки отеля. К нему подошел прохожий, попросил у него огня и довольно долго разговаривал с ним. Куда он скрылся — никто не видел; полагают, что он вошел в карету с другой стороны. Заметили тоже, что, несмотря на жару, кучер все время держал воротник поднятым, а шляпу нахлобучил на глаза. Лица его никто не видел.

Выйдя из отеля, дама сказала кучеру: «Везите меня к месту, где я вас наняла». Слова эти были произнесены очень неправильно и с сильным акцентом. Потом она села в экипаж. Послышался страшный крик, и лошадь помчалась по направлению к Нельи. Дверца была открыта, но когда выпрыгнул убийца, никто не видел.

Арман передал свою визитную карточку полицейскому комиссару. Прочитав ее, тот обратился к нему и спросил: не родственник ли он графине Валенфлер?

— Я ее сын, — отвечал молодой человек.

— Не можете ли вы нам дать какие-нибудь показания?

— Меня дома не было, когда случилось несчастье, но по крайней мере я могу вам уверенно сказать, что дама эта прежде никогда не бывала у графини. Я прибавлю, что тип этой дамы — чисто мексиканский, а так как графиня долго жила в Мексике, то, вероятно, дама эта приезжая, проходившая к ней с рекомендательным письмом. Впрочем, это только мои догадки, может быть, ошибочные… Прошу только верить, что все сведения, какие вам потребуются из нашего дома, я всегда готов доставить вам.