Заговоры ЦРУ - Давид Антонель

X.: Это верно.

К.: Я, право, не знаю… Мне то и дело приходится представлять шефа на беседах с Киссинджером. Независимо от характера группы, и все они по-разному называются, это те же лица, что и там.

X.: Там такой же тип классификации, что и здесь.

К.: Так вот, я постараюсь там во всем разобраться, а вас буду держать в курсе дела.

X.: В общем, чем меньше будут обо мне говорить, тем лучше.

К.: Да… [Разговор заканчивается][117].

Давая показания, Кашман заявил, что просьба Ханта не могла вызвать в нем сдержанной реакции: она исходила от опытного бывшего сотрудника ЦРУ и была согласована с высокопоставленными членами президентского кабинета. Кашман также подтвердил, что технические службы должны были поставить перед Хантом вопрос о том, чтобы тот вернул в надлежащем виде предоставленный ему материал. Кроме того, затребованные Хантом аксессуары рассматривались персоналом ЦРУ как необходимые для маскировки личности, а не для вторжения в помещение. Следовательно, запрашивая эти аксессуары, Хант стремился лишь к тому, чтобы во время встречи с Моттом скрыть свои связи с Белым домом. […]

Кашман приказал своему заместителю заняться вопросом технического обеспечения, о чем просил Хант. Так как поставка необходимого для маскировки находилась в компетенции отдела технического обслуживания (ОТО) Оперативного управления, заместитель Кашмана уведомил аппарат начальника управления об этом запросе, а затем связался с временно исполняющим обязанности начальника ОТО. Настоящее имя Ханта по его просьбе не было сообщено ОТО, для которого он был «г-ном Эдвардом»; однако там знали, что запрос на материальную часть исходит от Белого дома.

ОТО подготовил все, что запрашивалось, и на следующий день, то есть 23 июля, эксперт встретился с Хантом в вашингтонской квартире, которую ЦРУ использовало для организации тайных встреч (там же состоялись и все последующие встречи). Во время встречи Хант получил парик, очки, устройство, изменявшее тембр голоса, водительское удостоверение и различные документы, подтверждавшие его личность (за исключением финансовых документов). По возвращении эксперт отчитался о встрече с Хантом.

По просьбе Ханта через неделю эксперт явился на новую встречу для подгонки полученных Хантом очков.

По существовавшим в ЦРУ правилам, для предоставления любых технических услуг требовалось предварительно выполнить некоторые формальности: указать обоснование запроса, составить точный перечень; заказчик обязан также представить отчет об уничтожении материальной части или вернуть ее Центральному разведывательному управлению.

В отношении заявки на обеспечение, представленной Хантом, и. о. начальника ОТО, учитывая наличие посредников, решил отказаться от обычной процедуры контроля; он поступил так потому, что подлинная личность Ханта была ему неизвестна, и в целом дело осуществлялось с особой тщательностью, характерной для заведомо сложных случаев. Тем не менее начальник отдела и эксперт умножили свои усилия, с тем чтобы добиться от Ханта немедленного возвращения материальной части. По свидетельству начальника отдела, именно из-за неопределенного поведения Ханта он решил в конце мая сообщить о своем беспокойстве помощнику Кашмана. […]

Хант хотел получить парик, очки, устройство, изменявшее тембр его голоса, и некоторые документы, удостоверявшие его личность. И при этом сделать все по возможности незаметно. Итак, Хант имел большой опыт проведения секретных операций и располагал значительными секретными финансовыми средствами. И что же? Неужели для получения этих нескольких атрибутов маскировки следовало подключать такого человека, как Джон Эрлихман, занимавшего пост, который приравнивался к посту государственного министра — министра внутренних дел.

Действительно ли было необходимо решать вопрос о поддельном водительском удостоверении на уровне руководства ЦРУ? Дать однозначный ответ на подобные вопросы совсем не просто. Зато можно выдвинуть разные предположения — и в них, надо сказать, недостатка не было.

Может быть, этот бывший разведчик испытывал удовольствие от возможности вернуться к прошлому? О Ханте рассказывали, что он очень любил свое ремесло, и за стаканчиком с ним невозможно было проговорить и десяти минут, не услышав воспоминаний об одном из его былых подвигов…

Может быть, и в это время он был связан с ЦРУ более специфичными узами, нежели дружба или воспоминания? Об этих связях генерал Кашман, который никогда не работал в ЦРУ, несмотря на короткую службу в руководстве, мог ничего и не знать… Коулсон заявил, что он уверен, будто Хант, пребывая в Белом доме, продолжал работать на ЦРУ, но, избрав эту тактику защиты, Коулсон был заинтересован в том, чтобы в это поверили. Так где же истина?

Может быть, кому-то было выгодно, чтобы именно ЦРУ предоставило все необходимое и тем самым оказалось замешанным в операции? Но ведь подозревать — это профессия руководителей ЦРУ. Объясняет ли это тот факт, что только на одной из двух уцелевших магнитных пленок был записан как раз разговор Ханта с Кашманом? Неоспоримым доказательством является то, что ЦРУ дало ход письменному запросу, который оно считало совершенно законным. Доказательством, которое помешает Белому дому свалить ответственность за «уотергейт» на ЦРУ. Пробьет час, и в поставленный капкан как бы вторым заходом попадет Никсон с его сторонниками…

В «Истории Уотергейта» Нина Сэттон рассказывает об одном из занятий Говарда Ханта летом 1971 года.

«Хант начинает свои поиски с войны во Вьетнаме. Ему разрешено сопоставлять опубликованные в печати выдержки из досье с правительственными архивами. Занимаясь этим, он уделяет все свое внимание особому периоду вьетнамского конфликта: нескольким месяцам, предшествовавшим падению режима Дьема и убийству обоих его руководителей: Нго Дин Дьема и его брата Нго Дин Нху…

Известно, что, когда кучка генералов заговорила о государственном перевороте, они без труда получили на это согласие американского посольства в Сайгоне. Однако Хант стремился найти доказательства более серьезного преступления, совершенного Джоном Кеннеди, который в то время был президентом.

После телефонного звонка Джона Эрлихмана (о котором, впрочем, ему трудно вспомнить) государственный департамент дает бывшему разведчику разрешение просмотреть в архивах всю телеграфную корреспонденцию между Вашингтоном и Генри Кэботом Лоджем, тогдашним послом в Сайгоне. Хант снимает копии с 240 телеграмм, отправленных за интересовавший его период. Коулсон спрашивает его, на какой стадии находится расследование; Хант отвечает, что обнаружил три или четыре телеграммы, ясно указывающие на причастность Вашингтона к государственному перевороту, других компрометирующих фактов не обнаружено. Тогда Коулсон говорит ему (по свидетельству Ханта):

— Не кажется ли вам, что вы могли бы уладить это дело?

— Не без технической помощи, — отвечает бывший агент ЦРУ.

— К сожалению, об этом не может быть речи. Это слишком рискованно. Подумайте, что вы сможете сделать сами.

Черпая силы из этих директив и вооружившись лезвием бритвы и фотокопировальной машиной, Хант принимается за работу в своей конторе в Олд офис билдинг. Результат его трудов: коллекция пополняется двумя достаточно правдоподобными депешами. Одна из них, якобы датированная 29 октября 1963 г. (т. е. за два дня до смерти двух южновьетнамских деятелей) и направленная государственным департаментом Кэботу Лоджу (со всеми необходимыми печатями и шифрами), начинается следующими словами:

С СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЕМ: СЕГОДНЯШНЕЕ СОВЕЩАНИЕ НА ВЫСШЕМ УРОВНЕ ПРИНЯЛО РЕШЕНИЕ, ЧТО НИ ВЫ, НИ ХАРКИНС НЕ ДОЛЖНЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ ДЬЕМА ИЛИ НХУ, ЕСЛИ ОНИ ПОПРОСЯТ УБЕЖИЩА.

Достаточно ясная картина, нарисованная в угоду Белому дому: образ Джона Кеннеди в окружении его узкого совета, президента, похожего на римского императора, опустившего большой палец руки вниз, отвергающего мольбы бывшего любимца, который перестал нравиться.

На пресс-конференции 16 сентября 1971 г. президент Никсон произнес фразу, которая кое-кого заставила насторожиться:

«Я хотел бы напомнить всем, кого это интересует, что именно благодаря низвержению Дьема и участию в его убийстве мы вошли во Вьетнам».

Впервые подобное обвинение было предъявлено администрации Кеннеди. Однако, за отсутствием доказательств, эта фраза была предана забвению.

Месяц спустя Коулсон вспомнил о намеке главы государства и сказал об этом своему знакомому журналисту — одному из ведущих репортеров «Лайф». «Есть хороший материал», — добавил он, посоветовав узнать подробности у Говарда Ханта.