Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

Во-первых, определить роль структур Российской империи и Временного правительства по руководству внешней политикой России. Понимая геополитическое неудобство западных российских рубежей и недостаточную готовность империи к войне, руководство России, стремилось уклониться от назревающего конфликта. Во время войны, несмотря на профессионализм русских дипломатов, по «качеству» внешнеполитического руководства Россия отставала от центральных держав, где вернее учитывались национальные и государственные интересы, а механизм принятия и осуществления решений в западных демократиях был более совершенен. Неблагоприятная для Российской империи ситуация обусловливалась не только военными успехами Германии, но и противоречивой внешней политикой царизма. С началом войны возникли разные структуры, действия которых противоречили друг другу. Серьезные разногласия существовали как среди военно-политической элиты, так и придворной камарильи. Геостратегическое «отставание» характеризовало и политику Временного правительства. Итак, «конфликтная модель» – несовпадение позиций представителей правящих кругов по внешнеполитическим приоритетам – негативно сказывалась на политике России в ЦВЕ в годы войны.

Во-вторых, после установления советской власти изучение проблемы западных рубежей бывшей Российской империи стало возможным лишь при комплексном анализе политики Советской России и Белого движения с учетом решений Парижской мирной конференции. Концепция мировой революции после начала иностранной интервенции приобрела форму революционной геополитики с элементами реальной политики, включавшей стремление большевиков к компромиссу с новыми государствами ЦВЕ. Белое движение проводило традиционную для Российской империи великодержавную политику, что предопределило его внешнеполитическое банкротство и военное поражение в гражданской войне. В то же время большевики часто шли на геополитические компромиссы. К 1920 г. вопреки государственным интересам России произошла серьезная геополитическая трансформация ее «ближнего Запада», а державы Антанты официально не завершили территориального размежевания в регионе. Это вселяло в Германию, Польшу, Советскую Россию, Чехословакию и Литву надежду, что границы в ЦВЕ имеют временный характер и геополитическую ситуацию можно изменить – в пользу того или иного государства – дипломатическими, а скорее военно-политическими методами.

В-третьих, наиболее прагматичные лидеры большевиков после поражения Красной армии под Варшавой увидели ограниченность возможностей революционной геополитики и пошли на серьезные территориальные уступки Польше. Тем не менее военно-политическая ситуация в ЦВЕ осенью 1920 – весной 1921 г. оставалась крайне нестабильной, что позволяло большевикам балансировать между революционной геополитикой и реальной политикой. Одновременно предпринимались робкие шаги по разграничению деятельности Политбюро ЦК РКП(б), НКИД, ИККИ и силовых ведомств. Но решения зачастую оставались на бумаге или осуществлялись формально, что приводило к негативным последствиям для государственных интересов России. Свою роль в этом играла вышеупомянутая «конфликтная модель».

В-четвертых, автор выявил общие механизмы реализации решений Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) на примере стран ЦВЕ и конкретные действия НКИД в регионе в связи с проблемами Виленского края, Восточной Галиции, Мемельской области, транзита по реке Неман, определил роль структур Коминтерна и силовых ведомств в осуществлении политики Советского государства в ЦВЕ. Заметим, что Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) в ряде случаев позволяло Наркомату иностранных дел демонстрировать определенную «самостоятельность». «Независимость» НКИД не вводила Запад в заблуждение, однако облегчала советским дипломатам защиту государственных интересов России. Успехи НКИД могли бы быть более значительными, но на международной арене активно действовали Коминтерн и силовые ведомства, с которыми у НКИД сохранялись разногласия.

В-пятых, автор постарался проанализировать политику СССР в системе локарнских отношений до начала 1930-х годов. Не приуменьшая антисоветскую составляющую линии Локарно, заметим, что СССР надеялся и на продолжение курса Рапалло, поэтому дрейф большевиков в направлении реальной политики усилился. Вместе с тем провал расчетов на европейскую революцию и определенные успехи реальной политики способствовали укреплению в руководстве партии позиций прагматичного Сталина и его приверженцев, оттеснению от власти руководителей Коминтерна и других большевистских лидеров, разделявших концепцию мировой революции. Основные внешнеполитические установки с середины 1920-х годов обусловливали не столько идеология, сколько геополитическое и стратегическое положение СССР, его военно-экономический потенциал, объективное соотношение сил в мире. Еще до провозглашения Сталиным курса на построение социализма в одной стране на смену «конфликтной модели» с ее колебаниями между революционными методами и элементами реальной политики уже шла авторитарно-государственная (имперская) модель, отражавшая в той или иной мере традиционные интересы Российской империи. Германо-польский пакт о ненападении прорвал усилившуюся после выхода Германии из Лиги наций внешнеполитическую изоляцию Третьего рейха, ослабил систему французских союзов на востоке Европы и положил начало заключению Германией двусторонних договоров с соседними государствами, которые она использовала для подрыва усилий СССР и миролюбивых сил Запада, направленных на создание системы коллективной безопасности («Восточное Локарно»). Исследуемые проблемы 1920-х годов не были урегулированы до конца 1930-х годов. В период Второй мировой войны ЦВЕ стала географическим понятием.

В-шестых, автор выявил последствия Первой мировой войны для общественно-политического дискурса начала XXI века в Российской Федерации, в странах ближнего и дальнего зарубежья. Сегодня бывшие социалистические страны и бывшие советские республики нередко апеллируют к договорам и реальным картам 1920-х годов, создавая ментальные карты с учетом реалий межвоенного периода и предъявляя претензии к Российской Федерации. Современная Россия пытается осуществлять стратегическое партнерство с ведущими державами, но, как это случалось и в прошлом, недоверие в отношениях между Россией и странами ЦВЕ, особенно Польшей, может поставить Европу на грань новой «холодной войны». Проблема ментальных карт у народов государств ЦВЕ носит не академический, а идеологический и политический характер. Поэтому анализ политики России в первой трети ХХ века с геополитических позиций важен для прогнозирования внешней политики Российской Федерации.

Источники и литература

Архивные документы

Архив внешней политики Российской Империи. Ф. 133. Канцелярия МИД. Ф. 135. Особый политический отдел. Ф. 138. Секретный архив министра. Ф. 151. Политический архив.

Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 04. Секретариат Чичерина. Оп. 1 (Австрия). Оп. 11 (Венгрия). Оп. 13 (Германия). Оп. 27 (Литва). Оп. 32 (Польша). Оп. 43 (Чехословакия).

Ф. 010. Секретариат Крестинского. Ф. 77 (Венгрия). Ф. 082 (Германия). Ф. 122 (Польша). Ф. 138 (Чехословакия). Ф. 0151, 151 (Литва). Ф. 165. Переписка полпреда Крестинского. Ф. 165б. ОДИ НКИД в Берлине. Ф. 188 (Польша).

Государственный Архив Российской Федерации. Ф. Р-200. МИД Российского правительства в Омске. Ф. 440. Отдел пропаганды Особого совещания Главкома ВСЮР. Ф. 5680. Представительство МИД Российского правительства в Париже. Ф. 5866. Русский политический комитет (эвакуационный). Ф. Р-5868 – А.И. Гучков. Ф. 5889. Бюллетени делегации УНР на мирной конференции в Париже. Ф. 5802 – В.Л. Бурцев. Ф. 6087. МИД УНР.

Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 5. Секретариат В.И. Ленина. Ф. 17. ЦК КПСС. Оп. 163. Протоколы ПБ ЦК РКП(б). Ф. 63. Польское бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б). Ф. 76 – Ф.Э. Дзержинский. Ф. 143 – Ю.Ю. Мархлевский. Ф. 324 – Г.Е. Зиновьев. Ф. 325 – Л.Д. Троцкий.