Осуждённые грешники (ЛП) - Сомма Скетчер

миг мои веки закрываются, но затем я заставляю себя открыть их и осматриваюсь по сторонам.

Если бы этот бар находился в центре большого города, интерьер можно было бы охарактеризовать как потертый шик или деревенский. Но я сильно сомневаюсь, что дыра в потолке или жестяное ведро прямо под ней были дизайнерским решением. Или подозрительного вида пятно на полу, если уж на то пошло.

В «Ржавом якоре» все те же старые страницы, только покрытые безвкусными рождественскими украшениями.

Нервно вздохнув, я прохожу мимо горстки пузатых мужчин, склонившихся над недопитым пивом, и опускаюсь на табурет у барной стойки. За ней нет ничего, кроме нескольких бутылок спиртного, а перед ней — никого, кроме меня.

Ни Рэн, ни Рори, и уж точно никаких других девушек, с которыми я могла бы делить джинсы.

Я постукиваю пальцами по деревянной стойке, прикусываю нижнюю губу и осматриваясь в поисках каких-либо признаков жизни моложе семидесяти, и когда я останавливаю взгляд на банке с чаевыми, постукивание прекращается. Годы воспитания, не несущего никаких моральных принципов, заставляют мои пальцы подергиваться, чтобы вытащить несколько купюр, но вместо этого я кладу руку на колени и издаю горький смешок.

Это просто смешно.

Я просто вернусь в закусочную, возьму бургер и начну изучать HTML43 для чайников.

— Пенни! — мое имя в виде визга вылетает из-за спины и вонзается в шубу. Я оборачиваюсь: из подсобки выходит Рэн, на ее предплечьях балансирует ящик с бокалами. — Боже мой, как я рада тебя видеть!

Облегчение наполняет мою грудь, когда она засыпает меня кучей вопросов: где я была, как моя голова, как мне Побережье. Как только они стихают, она опускает ящик и подзывает меня к себе.

— Идем, Рори и Тейси здесь.

Я следую за ее золотистым сиянием в самый дальний угол бара, где Рори и незнакомая мне девушка сидят на стульях по другую сторону рождественской елки. Между ними лежат колода карт, миска с конфетами и две бутылки пива.

— Пенни! — Рори вскакивает со своего места и обнимает меня за шею. Даже с растрепанным пучком и в трениках Nike она выглядит так же прекрасно, как и всегда. — Я так рада тебя видеть, — она хватает меня за плечи, отодвигает на расстояние вытянутых рук и заглядывает мне в глаза. — В прошлый понедельник я же не сделала ничего… постыдного, не так ли?

Я хочу сказать, что застала ее за сосанием члена мужа в кладовке, но нет необходимости поднимать эту тему.

— Вовсе нет.

Она выглядит успокоенной, затем подводит меня к тому месту, где они сидят.

— Это Тейси, — говорит Рэн.

Когда я сажусь, то встречаюсь взглядом с темноволосой девушкой. На ней шапочка и кожаная куртка, и, вообще-то, я тоже узнала ее по яхте.

— Тейси — татуировщица, живет в Бухте Дьявола и… эм…

— Загадка, — заканчивает за нее Тейси, подмигивая мне. — А что насчет тебя, рыжая?

Под тяжестью трех пар глаз мой мозг мечется по кругу, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь путное. Меня зовут Пенни, я воровка, и я подожгла казино в Атлантик-Сити, потому что его владелец вынудил меня покинуть штат.

Да, это могло бы быть уместно, если бы я пыталась завести друзей в тюрьме — что, возможно, скоро произойдет, учитывая, что Мартин О'Хара знает, что поджигатель — она. Я похоронила панику под всеми своими органами и отказываюсь включать телевизор, чтобы не дать ей возможности поднять свою уродливую голову.

— Э-э, меня зовут Пенни, мне двадцать один год, и я работаю на борту Signora Fortuna.

Звучит жалко, знаю.

— А, так ты теперь работаешь с Рафом, — говорит Рэн, и блеск в ее глазах намекает на то, что она помнит наш разговор в больнице. — Ты уже считаешь его джентльменом?

Джентльмен. В эти дни это слово является эмоциональным триггером, вызывая у меня воспоминания о приглушенных звуках, щелчках резинки и угрозах, обернутых шелком. Мне становится жарко под искусственным мехом, поэтому я снимаю шубу и перекидываю ее через спинку стула.

Рори берет в руки горсть арахисовых конфет M&Ms, запихивает в рот и подвигает миску ко мне.

— Каково это — работать на моего девяря?

Я стискиваю зубы.

— Я его почти не вижу.

Она смеется, хрустя, как кролик.

— Правда? Потому что у него с тобой наоборот.

Восемь малозначительных слов, и все же они выбивают следующий вздох из моих легких. Я знаю, разумнее всего было бы ничего не говорить. Но зуд в горле не позволит этому случиться.

— Что ты имеешь в виду?

— В ту ночь, когда я была на яхте, он не мог отвести от тебя глаз.

Мои щеки горят, что поставило крест на моем невозмутимом фасаде. К счастью, Рэн вскакивает, бьет Рори по руке и говорит: — Прекрати! Она краснеет.

— Ага, — говорит Рори со всезнающей ухмылкой. — Ладно, сменим тему. Каково это — работать с дрянными девчонками?

Я смеюсь, благодарная за смену темы.

— Лори милая, и Кэти тоже. Но есть одна девушка…

— Анна, — в унисон произносят Рори и Рэн, дружно закатывая глаза.

— Вы ее знаете?

— Мы ходили с ней в школу.

Я хмурюсь. Это странно. Полагаю, что тогда я бы тоже ее узнала.

— Она была ужасна тогда, ужасна и сейчас, — Рори наклоняется ко мне, в ее янтарных глазах светится тайна. — Хочешь узнать что-то классное?

— Всегда.

— У нее два передних зуба вставные.

Я моргаю.

— Правда?

— Она поливала меня грязью в туалете клуба, а Тейси подслушала, а потом вышла и выбила их прямо у нее изо рта.

Они все смеются, и я удивленно поворачиваюсь к Тейси. Она проводит большим пальцем по краю карточной колоды и дергает плечом.

— Несешь чушь — получаешь удар, — беззаботно говорит она.

Я смотрю на нее слишком долго, что-то среднее между весельем и любопытством скапливается у меня в животе. Прежде чем я успеваю придать этому значение, Рэн произносит.

— Кто-нибудь хочет пива?

Я киваю, и ее пристальный взгляд прищуривается на мне.

— Ты приехала сюда на машине?

— Нет?

— Тогда хорошо.

Она шагает в подсобку, и Рори встречает мой растерянный взгляд с ухмылкой. Она поднимает бровь на бумажную вывеску над стойкой с алкоголем, и я прищуриваюсь, чтобы прочитать ее. Она пожелтела, уголки загнулись, но я почти могу разобрать едва заметную надпись:

При заказе более двух напитков потребуется передать ключи от вашей машины сотруднику. Никаких если, никаких но, никаких исключений.

Последняя строка выделена жирным шрифтом, подчеркнута и сопровождается рядом восклицательных знаков.

— Рэн — паинька. Это даже не правовое ограничение.

— Эй, я это слышала! — доносится крик