Двери паранойи - Андрей Дашков

Я бросил на стол свою чековую книжку. Думаю, по чеку можно было кое-что получить – деньги или срок. Мама разочарованно выдвинула нижнюю губу и медленно покачала головой. Потом еще раз прицелилась в меня из-под низкой челки.

– Мы будем играть на твою компанию.

Я зааплодировал ей про себя. Наглость этой бабы меня восхищала. Она мыслила масштабно, как революционер-интернационалист, – выход на легальный европейский рынок открывал перед нею новые перспективы. Впрочем, сейчас она всего лишь клюнула на приманку.

Она поняла, что я понял, и одарила меня ухмылкой Щелкунчика.

– Это и будет вашей ставкой, господин Фоско. Если, конечно, вы хотите убраться отсюда на своих двоих, а не в катафалке. – Мама больше не скучала. В ее лице появилось что-то звериное.

Я изобразил запоздалое раскаяние.

– Ради чего я рискую… всем?

Она щелкнула пальцами где-то под столом – было даже неясно, откуда донесся звук. Тот самый задохлик, который пригласил меня на эту гнилую игру, вынырнул сзади и опустил на стол несколько мешочков, сшитых из черного бархата. Я взял и потряс один из них. Раздался ласкающий слух шорох, который издают, пересыпаясь, необработанные алмазы.

– Как я вывезу это?

Дубль посмотрел на меня прищуренным глазом (мечтатель, мол!).

– Мы предоставим дипломатический канал.

– Дипломатический канал, – повторил я, будто пробуя эти слова на вкус. Вкус был не очень. Дешевка.

Я даже не стал смотреть на камешки. В конце концов, я не собирался конкурировать с «Де Бирс».

…И все было абсолютно благопристойно до той минуты, когда я лениво бросил карты и сказал, глядя на свое невероятное каре, «сданное» второй раз за ночь в присутствии «катал» элитного разряда:

– Надо бы рассчитаться…

56

Когда развлекается господин Бальзамировщик, я закапываюсь поглубже – его забавы опасны для моего убогого рассудка.

Протоплазма…

Пожирающий самого себя и усиленно размножающийся выкидыш праматери, которого никак не удается засунуть обратно…

Вокруг меня ползают более или менее активные комки протоплазмы. Такие уязвимые и такие безнадежно тупые…

Протоплазма вообще отвратительна. Я ненавижу эти господские экскременты – особенно когда они обезображены сошедшим в них духом. Начинаются кипение биологического бульона, накопление сексуальной энергии и судорожные подергивания – смехотворные потуги на жизнь вечную…

Шоу продолжается.

Сгустки протоплазмы в «Трех семерках» покрикивают от боли, попердывают от страха и постреливают в меня кусочками свинца. Я вывожу их из игры. Одного за другим. На время…

В этой партии слишком много пешек, за которыми не видно крупных фигур. Тут и не пахнет божественной властью – все хаотически движется, объятое кошмаром…

И щенку Максу, вкусившему темной силы, даже немного жаль, что этот сон заканчивается слишком быстро.

Я снова выползаю из щели, как таракан после воздушного налета.

Исход той же ночи. Интерьер, в общем-то, прежний, но слегка приукрашен человеческими телами, застывшими в разнообразнейших и живописнейших позах. Не трепещите – среди них только один мертвец. Тот самый, помешанный на длинноствольных пушках, – он слишком усердно пытался попасть в меня из своей плевательницы. У него свернута шея, а через огромную дыру в груди виден ворс коврового покрытия. Левая рука сожжена до локтя. Испарились даже кости. Несколько мгновений он держал в ней килограммовый плазменный шар, в который превратился его пистолет.

Другие Мамины охранники и сподвижники вырублены мною при скромном участии Фариа. Не спрашивайте, как это получилось, – батальные эпизоды целиком в компетенции босса. Когда у меня перед глазами перестало мелькать, дело уже было сделано. И все из-за груды прессованного углерода и самоуверенности этих смешных ребят! Не хотели платить, мерзавцы. Понятно, платить все равно пришлось – хозяйке, когда мы наконец смогли поговорить тет-а-тет. И не только платить…

(Развязать Маме язык было несложно. Босс провел с нею небольшой сеанс внушения. Через пятнадцать минут она тарахтела, как стукач в следственном изоляторе ГПУ. Еще через десять минут я знал об эмигрантке Эльвире все. Или почти все. Оставалось только взять билеты на самолет. Но вот тут-то и возникли проблемы…)

Не знаю, куда подевался Фариа, но, по-моему, он обеспечивает невмешательство посторонних в наше рандеву. Учитывая, что сейчас около шести утра, это не так уж трудно. Если в других помещениях творится то же самое, что и здесь, то не представляю, как нам избежать огласки, дурацких слухов и эпидемии дремучего мистицизма. Свидетелей более чем достаточно.

Когда началась заварушка, что-то случилось со временем. Я оказался в вялотекущем кошмарике. Людишки Мамы вдруг сделались очень медлительными, и Фариа успел отключить четверых, пока босс, вынырнувший из своего запредельного могильника, занимался ее ближайшим окружением, в том числе Гошей и маленьким гаденышем. Лично я видел только реактивного седовласого призрака с электрошокерами вместо рук. Вполне вероятно, что сам я выглядел еще внушительнее.

Но не все можно свести к вульгарному членовредительству. Имели место массовый гипноз и ритуальные действия, дискредитирующие высокое звание цивилизованного человека. Результаты следующие: на столе рядом с канделябром (бронза, подделка под восемнадцатый век) лежат чьи-то глазные яблоки. Где находится их обладатель, неизвестно. Я поднимаю взгляд и вижу зловещий черный силуэт. Это клон Виктора, неведомым образом подвешенный под шестиметровым потолком, – пародия на пикирующего ястреба. Он еще жив, но не более сознателен, чем насекомое, забравшееся в чучело птицы. Я не понимаю, с какой целью это сделано, да и не должен понимать. Я начинаю побаиваться своей темной половины, чего раньше со мной никогда не случалось.

Не хотелось бы впадать в роковую ошибку инквизиции и приписывать боссу демоническую природу и злой умысел, но от его бурной деятельности становится не по себе. Впрочем, для меня это привычное состояние в течение последних пяти лет – я все время не «в себе», а где-то поблизости. Ладно, проехали.

Пока мамочка отходила после допроса с пристрастием, бросая в мою сторону опасливые взгляды, я потягивал слабый раствор мочи, который в этой стране называют пивом, и размышлял о своем неопределенном будущем. Занятие абсолютно бесполезное, так как босс и Фариа обо всем позаботились.