Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова

Хотя правительство и не выполнило всех требований совещания, ухудшавшаяся военная обстановка заставила земцев удовлетвориться достигнутым. Несмотря на временами резкую критику прежней политики кабинета, совещание согласилось делегировать в кабинет членов губернской земской управы эсеров П.П. Скоморохова и Е.В. Едовина и в специальном воззвании призвало население края сражаться с большевиками под руководством «правительства обороны», облеченного народным доверием. Члены совещания также послали обращения к союзным правительствам с просьбой отменить эвакуацию, направили в Лондон собственную делегацию и даже попытались обратиться напрямую к западным «демократиям» через головы правительств, призвав европейских рабочих и общественные организации поддержать борьбу в Северной области[858].

Призывы совещания не остановили вывода союзных войск. Но его решимость продолжать оборону даже в трудных военных условиях прибавила членам белого правительства веры в то, что Северную область еще можно спасти. Надежды на благоприятный исход укрепляло то, что в конце лета 1919 г. неожиданно улучшилась обстановка на других белых фронтах. Уже в августе в Архангельск стали приходить известия о начале успешного наступления армий генерала Деникина на Юге России, о приостановившемся отходе сибирских войск и о готовившейся атаке Юденича на Петроград. Все это, казалось, свидетельствовало о том, что удача вновь готова склониться на сторону белых[859]. Об изменившемся военном положении говорила и полученная в двадцатых числах августа телеграмма Колчака. Отвечая на вопрос Миллера о целесообразности дальнейшей борьбы на Северном фронте, верховный правитель категорически требовал продолжать оборону. Он сообщал о готовившемся наступлении на других белых фронтах и приказывал «удерживать архангельский район до последней крайности и напряжения», подготовив как крайнюю меру переправку войск на Мурман[860]. Этот приказ окончательно разрешил последние сомнения северного командования. 24 августа Миллер телеграфировал Чайковскому: «Не считая возможным без сопротивления отдать Северную область большевикам, что вызвало бы сильный подъем духа у большевиков и совершенное разложение наших солдат, способных в лучшем случае защищать свои очаги, делаю попытку удержаться, независимо от ухода англичан»[861].

Таким образом, и северная политическая общественность, решившая во что бы то ни стало отстоять Северную область, и военное командование, поверившее заверениям Колчака, сошлись во мнении о необходимости дальнейшей обороны. Но мало кто ясно представлял себе последствия этого решения. В ближайшие осенние и зимние месяцы Северной армии предстояло оборонять позиции без помощи союзных войск и без регулярного снабжения из-за границы, надеясь на неспадающий патриотический подъем среди населения и скорое свержение большевиков силами других белых фронтов.

Белая армия и тыл осенью – зимой 1919 г.

Полковник В.А. Жилинский, начальник штаба Северной армии, позже объяснял крушение Северной области тем, что после ухода союзников борьба с большевистским центром и содержание огромной армии оказались совершенно непосильными «для населения трех четвертей Архангельской губернии»[862]. Действительно, хотя осенью 1919 г. военное положение области упрочилось, а численность войск продолжала быстро расти, северное руководство столкнулось с неразрешимой дилеммой. Растянутая линия обороны и невысокая боеспособность частей заставляли его прибегать ко все более широким мобилизациям, чтобы обеспечить количественный перевес над противником по всему фронту. Однако, как и в большевистском центре страны, растущая армия ложилась все большим грузом на экономику, вызывая недовольство населения[863]. В традиционно экономически слабой Архангельской губернии, лишившейся осенью 1919 г. своего единственного преимущества – союзной продовольственной и военной помощи, этот конфликт между интересами армии и тыла оказался непреодолимым и резко ослабил способность Северной области продолжать борьбу.

Еще в начале осени 1919 г. могло казаться, что худшее уже позади, так как на горизонте вновь показался призрак белой победы. Не успели союзные войска покинуть Северную область, как военная обстановка на архангельском фронте начала улучшаться. В августе британские части в своей последней атаке против большевиков смяли красные позиции, прикрывавшие Котлас. Затем в наступление перешел Мурманский фронт, оттеснив противника более чем на 40 км к югу. Когда союзные части, дезорганизовав таким образом красный фронт, начали грузиться на корабли, белые войска неожиданно успешно продолжили наступление. Они потеснили красных на участке фронта по Архангельской железной дороге и вынудили противника оставить Онежский район, 10 сентября вновь заняв Онегу. Затем белые части возобновили атаки и в октябре взяли станцию Плесецкая, которую они безуспешно пытались захватить с осени 1918 г. В последующие недели под контроль Архангельска также перешли обширные территории на Пинеге и в Мезенско-Печорском районе. Под властью белого правительства оказался даже ряд волостей Яренского и Усть-Сысольского уездов Вологодской губернии, когда отряд полковника Н.П. Орлова глубоким рейдом в красный тыл дезорганизовал оборону противника[864]. Удачное наступление принесло белым войскам более 14 тыс. пленных красноармейцев, множество орудий, пулеметов и боеприпасов[865].

Военные успехи конца лета – осени 1919 г. имели для Северной области двоякие последствия. Позволив белым войскам занять несколько стратегически важных пунктов, захватить запасы вооружения и пленных, они в то же время еще более растянули линию белой обороны. Чтобы удержать позиции, белому командованию приходилось усиленно пополнять численность армии. Уже в августе в преддверии союзной эвакуации оно вновь расширило рамки мобилизации, призвав в армию мужчин в возрасте 18–45 лет. Тем временем все остальное мужское население от 17 до 50 лет и лица, негодные к воинской службе, обязывались служить в ополчении под угрозой лишения продовольственного пайка. Фронтовые начальники даже стали жаловаться, что наспех обученные новобранцы не усиливали боеспособность частей, а лишь умножали количество ртов[866].

Белые власти также пытались увеличить численность войск и создать видимость продолжавшейся союзной поддержки, привлекая иностранных добровольцев-контрактников. Агенты Северного правительства и русские дипломатические представители вербовали их в Швеции, Дании, Бельгии, Англии, Чехословакии и Сербии. Однако, столкнувшись с протестом западной общественности и нехватой валютных средств в казне для оплаты высоких контрактов, северное руководство вынуждено было оставить эти попытки. В итоге в область прибыло не больше 200 контрактников[867].

Более щедрым источником пополнений для северной армии были красные военнопленные и перебежчики, приток которых значительно возрос в связи с успехами белых войск на фронте. Переходам содействовали также сведения о победах антибольшевистских сил на Юге и Северо-Западе России и ослабление противника из-за переброски красных войск с Севера на другие фронты[868]. Белое командование, испытывая нехватку солдат, проводило упрощенную «сортировку» пленных. Как правило, уже спустя одну-две недели они вновь получали оружие и направлялись в часть. В результате более 95 % военнопленных, захваченных белыми летом – осенью 1919 г., оказались в составе Северной армии. Существовали роты, где бывшие красноармейцы составляли до 9/10 личного состава. Потребность в военной силе была настолько велика, что командующие полками и фронтами предпочитали даже не направлять пленных для сортировки в Архангельск, а тут же на месте включали их в боевые части или рабочие роты[869].

Белое командование охотно принимало на службу и взятых в плен командиров красных частей. Специальные комиссии из высших белых офицеров опрашивали пленных. Если выяснялось, что офицер имел награды царской армии, что он оказался в Красной армии по мобилизации, что в большевистской партии не состоял и «особого рвения по службе» не проявлял, он тут же восстанавливался в прежнем чине и направлялся в часть[870]. Вследствие этого осенью 1919 г. в составе Северной армии оказалось значительное число бывших красных командиров, под руководством которых нередко служили те же бывшие красноармейцы.

Таким образом, несмотря на вывод из Северной области последних союзных войск в сентябре – октябре 1919 г., белому командованию удалось быстро компенсировать некоторое ослабление фронта и даже значительно увеличить размеры армии за счет внутренних мобилизаций и военнопленных. Общая численность белых войск в последние полгода существования Северной области увеличилась вдвое и превысила 54 тыс. человек[871]. Размеры армии в отношении к количеству жителей края на Севере сравнялись с масштабами мобилизации в годы Первой мировой войны и превосходили мобилизационные усилия большевиков и других белых режимов.