Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова

Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но пришедшие сведения о новом красном наступлении на Северном фронте заставили совещание пойти на попятную. Потратив весь следующий день на дебаты, земцы уступили требованиям Миллера и начали переговоры о составе нового кабинета. Кроме того, собрание призвало войска усилить оборону, объявив, что будет охранять интересы населения перед правительством, формирование которого ведется при его участии[921]. Соглашение с земцами наконец позволило образовать новый кабинет, состав которого был объявлен 14 февраля 1920 г. Во главе правительства встал Миллер[922], но среди его членов оказалось много представителей левой общественности. Земский выдвиженец А.А. Репман возглавил Отдел финансов, торговли и промышленности. Эсер Б.Ф. Соколов встал во главе Отдела образования и пропаганды. В кабинет также вновь вошел лидер архангельских эсеров А.А. Иванов, уже работавший в составе Верховного управления в первые месяцы существования Северной области. А управляющим Отделом внутренних дел был заочно назначен кемский уездный начальник, правый эсер барон Э.П. Тизенгаузен, находившийся в тот момент в плену у карельских повстанцев. В качестве единственного представителя торгово-промышленных кругов в правительстве оказался кадет А.Е. Попов[923].

Впрочем, преобладани социалистов в новом правительстве оказалось пирровой победой. Отчаянные телеграммы с фронта не оставляли им другого выхода, кроме как целиком поддержать усилия Миллера по укреплению обороны. Вместо политической амнистии и демократизации управления члены правительства писали обращения к населению и армии с призывом оказать поддержку власти и строчили постановления, ужесточавшие наказания за дезертирство. Чтобы укрепить дух войск, Иванов лично направился в агитационную поездку на фронт[924]. Однако деятельность правительства уже не имела никакого значения. Обстановка окончательно вышла из-под контроля белой власти.

Затянувшийся политический кризис, разочарование белым командованием и правительством и недовольство войной, которое разделяли офицеры, региональные элиты и обычные жители области, стали причиной того, что небольшое красное наступление с целью потеснить линию белой обороны положило конец Северной области. Наступление 6-й Красной армии, начавшееся 3–4 февраля 1920 г., вызвало неожиданный отход белых частей и массовые переходы к противнику. После того как в ночь на 8 февраля восстали солдаты белого 3-го полка на Железнодорожном фронте, их примеру последовали солдаты соседнего 6-го полка. Это стало началом конца белого фронта, так как при отсутствии резервов командованию нечем было заполнить брешь в обороне. Как только слухи о восстаниях достигали других фронтовых районов, солдаты, не веря в возможность победы, пытались обезопасить свое будущее заблаговременным переходом на сторону врага или просто бросали винтовки и расходились по домам[925].

Архангельск не успевал реагировать на все более тревожные сообщения с фронта. 15 февраля командующий железнодорожным фронтом генерал Б.Н. Вуличевич доносил Миллеру, что рассчитывает продержаться на позициях 5–6 недель. На следующий день он говорил уже о 2–3 днях, а 17 февраля сообщил, что бóльшая часть пехотинцев разошлись и он с остатками войск отходит на Мурман[926]. Теперь и Миллер должен был признать, что дальнейшая оборона невозможна. На заседании кабинета, работавшего всего третий день, он доложил, что Архангельск будет оставлен и предстоит сухопутная эвакуация на Мурман. На следующий день было заключено соглашение с представителями профсоюзов о вручении им временной власти в городе. Земские лидеры, несмотря на предшествовавшие демарши, взять власть отказались[927].

Тем временем белому правительству, штабу и остаткам армии предстояли трагические дни эвакуации. Руководству области сразу стало ясно, что планировавшийся вывоз многотысячной армии и части населения на Мурман по заснеженному северному бездорожью неосуществим. Узнав о развале фронта, крестьяне массово отказывались давать подводы для перевозки чиновников и войск. На весь многотысячный Архангельск удалось набрать лишь несколько телег. Эвакуация по морю даже центральных учреждений штаба и правительства казалась практически невозможной, так как все ледоколы накануне вышли на Мурман. Получив приказ вернуться в Архангельск, 18 февраля в город смог прийти только «Козьма Минин». Вслед за ним в отдаленный аванпорт Экономия возвратились ледоколы «Канада» и «Сусанин». Однако к ним не была выставлена охрана, и не желавшие уезжать команды на следующее утро вывесили красные флаги[928].

Всю ночь на 19 февраля на «Минине» шла беспорядочная погрузка. К ледоколу тянулись служащие военных и правительственных учреждений, офицеры и горожане, которые смогли узнать о предстоящей эвакуации. Но, опасаясь восстания в городе, руководители посадки не стали дожидаться даже всех членов правительства. И в 11 часов утра ледокол, перегруженный пассажирами, спешно отчалил от архангельской пристани. С берега им отчаянно сигналили подходившие солдаты, офицеры и местные жители, которым не было места на борту. С ледокола телеграф донес жителям области последнее обращение внезапно исчезнувшего правительства. Объявляя о решении увести войска, оно возлагало вину за поражение Северной области на население, которое оказалось заражено «ядом большевистского разложения» и не желало продолжать борьбу[929].

Пока «Минин» с приблизительно тысячей пассажиров на борту боролся со льдами, уходя от отправившегося за ним в погоню ледокола «Канада»[930], на огромной территории Северной области агонизировали остатки белой армии. Большинство солдат Пинежского и Печорского фронтов, которым с падением Архангельска оказались отрезаны пути к отступлению, разошлись по домам. Белые партизаны, опасаясь мести со стороны большевиков, скрылись в лесах и тундре. Впоследствии они составили костяк крестьянских повстанческих отрядов, сопротивлявшихся продразверстке. Многие офицеры были арестованы образованным революционным войсковым комитетом и впоследствии сданы советским войскам[931]. Такая же судьба постигла большинство офицеров Двинского фронта, солдаты которого разошлись по домам или сдались в плен. Только поредевшие части Железнодорожного и Онежского фронтов вместе с остатками архангельского гарнизона попытались пешком отступить на Мурман. Однако 29 февраля, подойдя после изматывающего многодневного похода к бывшему расположению частей Мурманского фронта, они обнаружили там красные войска. В результате остатки белой армии численностью около 1000 человек сдались в плен. Только нескольким небольшим группам, решившимся на отчаянный лыжный бросок, удалось после трудного перехода пробраться в Финляндию[932].

Внезапное крушение Мурманского фронта, положившее конец последним белым попыткам закрепиться на Севере, было прямым следствием известий о падении Архангельска. 21 февраля, получив сведения об оставлении города, а также телеграмму Губернского земского собрания с призывом сложить оружие, в Мурманске восстали солдаты комендантской команды. В распоряжении начальника Мурманского края не оказалось надежных войск, поэтому власть в городе перешла в руки временного исполкома совета. Мурманск смогли покинуть только несколько российских граждан, 25 бельгийских добровольцев и 2 английских офицера-летчика, находившихся на борту парохода «Ломоносов». Почти все члены белой администрации во главе с начальником края В.В. Ермоловым, так и не успевшим получить отставку, были арестованы и отправлены в тюрьму[933]. Сведения о перевороте в Мурманске оказались последним толчком, развалившим Мурманский фронт. Солдаты стали расходиться по домам тем более охотно, что за некоторыми приезжали их жены, слышавшие об «окончании гражданской войны» и желавшие забрать своих мужей домой. Лишь 1001 человеку удалось пробраться по заснеженным дорогам в Финляндию[934].

Блуждавший среди льдов «Минин» еще не успел доплыть до Мурманска, как радиотелеграф донес сообщение о восстании в городе и на фронте. Белая борьба на Севере была завершена. Чтобы не привлекать к себе внимания, ледокол при потушенных огнях проследовал мимо ночного Мурманска и 24 февраля вошел в норвежский порт Варде. Большинству эвакуированных из Северной области гражданских лиц и офицеров предстояло провести несколько месяцев в беженских лагерях в Норвегии и Финляндии. Затем они разъехались по странам Европы[935]. Сам генерал Миллер летом 1920 г. перебрался в Париж, где продолжил карьеру в военных организациях русского зарубежья. Находясь на посту председателя Русского общевоинского союза (РОВС), он был в 1937 г. похищен в Париже советскими спецслужбами и после почти двух лет заключения во внутренней тюрьме на Лубянке расстрелян в мае 1939 г.[936] Вывезший на своем борту многих беженцев ледокол «Козьма Минин» был взят вначале под британский контроль, а впоследствии приобретен французским флотом и, уже перестроенный в миноносец, был затоплен в Бизерте в мае 1943 г.[937]