Второй раунд - Александр Тараданкин

— Едем, мама Катя. Сейчас все норовят удрать из города на природу. Не будем и мы белыми воронами… Завтра с утра и поедем.

— Вот и хорошо. А я там и огурчиков подсолю и смородинки пособираю…

— Всегда так. Собираемся отдыхать, а вы как закрутитесь опять и не найдешь на вас управу. А разве это отдых?

— В движении, говорят, жизнь…

— Я не против движения. Но ведь вас с кухни не вытащишь.

— Так я ведь как лучше хочу, — надулась тетя Катя.

— Ну хорошо, хорошо… — Людмила Николаевна обняла старушку, прижалась к ее щеке. — Я согласна. А сейчас будем пить чай со свежим вареньем. Ведь оно, кажется, у вас замечательно получилось. Пенки были такие вкусные…

— Товарищ Паже? Говорит Пинкулис. Зайдите ко мне и захватите с собой копии фотографий, которые мы отправляли в Москву.

В кабинете начальника за приставным столом Паже увидел грузного мужчину лет пятидесяти пяти — шестидесяти, с загорелым обветренным лицом, изрезанным морщинами. Узловатая, с въевшейся в кожу смолой рука его тяжело лежала на краешке стола.

— Давайте сюда материалы, садитесь, слушайте, это имеет прямое отношение к делу, которым вы занимались, — сказал Пинкулис. — Это Янис Юрас. Шкипер сейнера «Юлиана», — объяснил полковник. — Он рассказал мне, что неделю назад к нему зашел какой-то молодой человек и передал привет от некоего «дяди Боба». Это словесный пароль. Им в свое время пользовался для связи с агентурой английский разведчик Старк, майор Старк. Действовал такой господин с территории нынешней ФРГ в послевоенный период, и обращаясь к моряку: — Старк, если мне не изменяет память, «завербовал» вас в сорок седьмом в лагере для перемещенных под Ганновером?

— У вас прекрасная память, товарищ полковник, — хриплым басом отозвался Юрас.

— Товарищ Юрас пришел помочь нам. Он тут погорячился и допусти одну оплошность Вместо того чтобы поблагодарить того молодца за привет, поговорить с ним, так сказать, «по душам», узнать, зачем тот явился, послал «племянника дяди Боба» к чертовой бабушке, да еще пригрозил, что сведет, куда следует. Парень тот, конечно, сразу ретировался. А Юрас вот пришел к нам. Простите, товарищ Юрас, что я вас критикую. Но что делать? Вот посмотрите. — Полковник протянул фотографию. Это случайно не он?

Паже увидел, как подскочили брови рыбака.

— Он самый. Значит, вы его знаете?

— Не совсем — ответил полковник. Обернулся к старшему лейтенанту: — Приглашайте товарища Юраса к себе. Пусть он вам еще раз подробнейшим образом все расскажет. Составьте протокол опознания и зайдите с материалами ко мне.

Когда Паже и Юрас выходили из кабинета, Пинкулис снял трубку и попросил соединить его с Москвой.

«Интересно, сильно ли изменилась Лотта с той поры, когда была сделана эта фотография?» — Гартенфельд убрал снимок в карман, уселся в сквере двора и развернул газету. За все время пребывания в Москве он еще ни разу не был так близок к цели: ее дом, ее подъезд — Лугунов очень подробно описал все. Теперь оставалось ждать, чтобы еще раз убедиться, что Людмила Денисова именно та, которую он ищет… Он будет сидеть здесь все утро и «увлеченно» читать, пока сна не появится. Должна же она выйти из дому — в магазин или еще по каким-нибудь делам. Совсем некстати там эта тетка, с которой живет Лотта. Он специально посылал Лугунова позвонить в квартиру, назвавшись приятелем Ирины. Лугунов все это проделал в тот же вечер и доложил. Парень, кажется, был очень доволен, что им больше не придется ни встречаться, ни даже говорить по телефону.

Вспомнив поговорку: «Кто рано встает — тому принадлежит весь мир», Гартенфельд улыбнулся про себя и, казалось, углубился в чтение газеты.

Прошло более часа. Он терпеливо ждал. И наконец…

Она вышла из дверей, и он сразу узнал ее. «Лотта! Конечно, Лотта. А рядом с ней старуха! Это верно и есть та тетка, о которой говорил Лугунов. — Он продолжал сидеть и наблюдать за женщинами. — Какова Лотта! — отметил он про себя. — Как хороша и эффектна, словно четверть века — пустяк».

Людмила Николаевна и ее спутница вышли на набережную и направились к стоянке такси. Он видел, как они взяли машину.

«Предусмотрительность — великая вещь», — отметил Гартенфельд, быстро садясь в ожидавший его таксомотор, шоферу которого он дал задаток.

— Держитесь вон за той «Волгой», — наклонился он к водителю. — Сегодня я наконец накрою свою женушку и эту старую сводню-тещу, — сказал он в пространство.

Водитель, молодой парень в клетчатой ковбойке, понимающе кивнул, перекатив папиросу из одного угла рта в другой, лихо надвинул козырек форменной фуражки на лоб, и машина рванулась вперед.

Оба таксомотора почти одновременно затормозили на площади перед вокзалом.

Ему не представило большого труда оказаться в одном вагоне с Денисовыми. На станции вышел на перрон буквально за их спинами и следовал в отдалении, запоминая повороты и названия улиц. Наконец, женщины остановились у калитки, и Людмила Николаевна открыла ее своим ключом.

«Южная, 25» — проходя мимо, прочитал Гартенфельд. В конце улицы свернул в лес, обошел огороженные забором дачные участки и без труда нашел нужный ему дом. Густой кустарник дал возможность стоять незамеченным у самого забора наблюдать и даже слышать разговоры.

По обрывкам фраз он сделал вывод, что женщины решили пожить на даче несколько дней.

«Теперь нужна встреча без свидетеля, — рассуждал Гартенфельд, — придется ловить момент». Он покружил еще вблизи дома, изучая возможные варианты подхода к нему, заглянул за ограды соседних дач и, удовлетворенный, зашагал к станции, наметив следующий день для решительного шага.

Двор и коридоры института были похожи на муравейник. Шумными компаниями собирались бывалые студенты старших курсов, вернувшиеся из отпусков и с практики. Робко и тихо вели себя новички, сдавшие вступительные экзамены. Среди гула и суеты степенно расхаживали преподаватели, при появлении «самих» деканов шум стихал, и студенты почтительно расступались. В некоторых аудиториях еще шли экзамены последних потоков, и тут у дверей толпились с книгами и шпаргалками вконец измученные бессонными ночами и страхом абитуриенты заочных отделений.

Лугунову, недавнему выпускнику института, эта атмосфера была хорошо знакома. Миновав царство институтских аудиторий, он очутился в тихой коридорной заводи, где помещался нужный ему отдел, Лугунов знал, что начальника отдела в этот час на месте нет — обедает. За окошечком увидел круглое личико инспектора Лидочки.

— Привет, Лидок, — Лугунов поклонился и стал с улыбкой разглядывать ее. — Ты чудесно выглядишь, загорела.

— Отдыхала на Кавказе, Миша. Очень довольна. — Ей нравился этот всегда такой аккуратный и галантный парень, считавшийся, по словам студентов, одним из способных на своем курсе. — Куда ты определился? — поинтересовалась она.

— Пока при кафедре. Предложили аспирантуру. Согласился. Я к тебе по делу. Нужно посмотреть кое-что в автореферате Басова. Ты ведь знаешь, сколько я ему помогал.

Девушка помнила, что Лугунов действительно два пли три раза бывал у нее с Басовым, и что тот знакомил его с диссертацией, и они о чем-то горячо спорили. Однако выдавать секретный реферат без разрешения начальника Лида не имела права. В то же время ей не хотелось отказать Лугунову — знакомый человек сочтет еще бюрократкой.

Лугунов понял колебания девушки.

— Послушай, Лидок, всего на три минуты. Посмотрю здесь, у твоего окошка.

Поколебавшись мгновенье, она по картотеке нашла номер и принесла тонюсенькую, всего в десяток страничек брошюру.

— Иди в комнату. Если придет Василий Петрович, я сама возьму ее у тебя.

— Спасибо, — он вошел в соседнюю комнату, предназначенную для работы с секретными документами. Она была пуста. Не теряя времени, Лугунов сел спиной к дверям и, положив брошюру перед собой, стал переворачивать странички и щелкать кнопкой затвора. Через три — четыре минуты все было сделано. Положив фотоаппарат в карман, он на листке бумаги написал тему диссертации и вернулся в приемную. Лида все еще была одна.

— Привет, старушка! Вот и все. Что нужно, я посмотрел. «Аленка» за мной.

— Обойдусь, — улыбнулась девушка. — Заходи.

«Ну вот. И ничего особенного, — подумал Лугунов, спускаясь по лестнице. — В детективных романах все эти штуки обставлены куда как таинственно». Он ощупал в кармане аппарат. С дядюшкой теперь он рассчитается, страхи позади. А через год…

Как не захлестывала Фомина текучка, нагромождающиеся друг на друга дела и заботы, он успевал наблюдать за работой Михайлова, за каждым ходом в решении задачи, которую ему поставил. Когда дежурный по управлению сообщил, что его вызывают к аппарату из Риги по поводу недавнего запроса, Фомин слегка заволновался. «Рига как будто все уже доложила, что бы там могло произойти…»