Делать мнение: новая политическая игра - Патрик Шампань

Было сделано все возможное, чтобы доставить в Париж как можно большее число простых членов профсоюза: для этого случая, согласно НФПСП, было заказано 1500 автобусов. "Департамент, известный своим черносливом", - пишет корреспондент Лот-э-Гаронн в газете Матэн, - обеспечил явку 200 участников манифестации НФПСП, арендовав 3 автобуса по 20 тысяч франков. "Раз надо - значит надо", - заявил Роже, - "если хочешь, чтобы манифестация была мощной, нельзя экономить на транспортных расходах". (Матэн, 24 марта 1982 года.) Некоторые газеты опубликуют даже финансовые отчеты ряда сберкасс Креди агриколь о транспортных расходах. Были использованы все аргументы и все возможные способы давления для того, чтобы на поездку решились даже самые пассивные земледельцы. О работе по мобилизации участников, проведенной профсоюзом, рассказывает специальный корреспондент афарного еженедельника Агрисепт в Шэре: В Шэре соберутся 600 земледельцев, что потребует 13 автобусов на 28 сельских кантонов." Президент отделения НФПСП этого департамента рассчитывал на 1 тысячу человек, но он признает, что в Шэре результаты сборов средние. Люди здесь умеренные". С начала марта он начал кампанию с созыва административного Совета Федерации, затем направил письма президентам отделений в кантонах, которые в свою очередь разослали эти письма 210 президентам отделений в коммунах. Каждый кантон организовал своей выезд. Никакой централизации" (Агрисепт, 26 марта 1982 года).

Заметим попутно, что понятие "публичное пространство", безусловно, не самое подходящее для анализа поля производства/248/ медиатических событий, поскольку это выражение включает как данность то, что является результатом сложного труда по конструированию, вовлекающего различные категории агентов, которые находятся между собой в состоянии конкурирующего сотрудничества. Нет такого "публичного пространства", которое было бы дано и открыто для всех, есть более или менее дифференцированная система агентов, которые располагают социальным определением того, что может быть включено в универсум фактов, достойных быть обнародованными. Нет ничего более обманчивого, чем тот часто создаваемый образ прессы, как форума, места, где все может обсуждаться публично. Не существует такого пространства, которое было бы открыто для всех тех, кто этого хочет; существуют агенты, которые решают в соответствии с законами функционирования журналистского поля, что стоит, а что не стоит того, чтобы быть сообщенным публике, более или менее широкой и социально гетерогенной. Понятие "публика" тоже слишком абстрактно; было бы более убедительным в каждом случае определять размеры и состав той или иной публики. Например, близкие родственники уже составляют маленькую публику, которая только более спаяна друг с другом и более замкнута, чем публика, состоящая из коллег по работе, однокурсников, толпы, анонимных слушателей радиопрограммы, телезрителей и т.д. [11] Различные социальные группы с учетом их собственного медиатического капитала, более или менее быстро получают доступ в это пространство и к его специфическим прибылям. В этом отношении интересно было бы проанализировать составляющие "времени реагирования", различного для разных газет и для разных социальных групп, стремящихся попасть в центр внимания "общественного мнения", времени между производством коллективных акций протеста и их возможного конструирования в качестве "события" журналистским полем. Если радиожурналист может заранее представить приход какого-либо политического деятеля в "Клуб прессы" как "политическое событие дня", то для того, чтобы забастовка рабочих-иммигрантов в автомобильной промышленности или "молочная забастовка" земледельцев Запада стали "главной новостью дня" в парижских газетах, требуется чаше всего несколько недель. И не будет большим преувеличением сказать, что некоторые массовые акции, многие манифестации-спектакли в большинстве своем производятся потому, что журналистское поле их ждет и потому, что они вписываются в доминирующий сегодня способ политико-журналистского функционирования./249/

Если журналистам хорошо известна эта повседневная борьба за приоритет информации, которая ведется в процессе выпуска газет (они знают, что то, что помещено на первой странице или вынесено на обложку, станет более популярным, чем статья, помещенная внутри издания [12]), то иначе обстоит дело с простым читателем. Тенденция к установлению гомологии между структурированием событий, предлагаемых каждой ежедневной газетой и ожиданиями различных читательских аудиторий, лежит в основе ощущения очевидности, само собой разумеющегося, которое этот читатель испытывает по отношению к событиям, предлагаемым и ранжированным газетой: каждый читатель видит события, но никак не ту специфическую работу, которую выполняет политическое поле по их производству. Газета, как очки, воссоздает невидимое, с помощью которого мы видим мир. Но и сами журналисты не свободны от такого рода воздействия реальности, которую они сами производят, когда оставляя в стороне всевозможные внутренние разногласия (информация-мнения; левые-правые и т.д.), они приходят к общему согласию относительно фактов, составляющих события, достойных того, чтобы быть помещенными на первой полосе. Можно было бы даже сказать, что ощущение объективности события, т.е. того, что представляется существующим само по себе, а не является "изобретением" журналиста, возрастает внутри журналистского поля по мере того, как растет число газет, делающих "событие". Если организаторы манифестаций рассматривают в качестве присоединившихся к ним все газеты, которые говорят об этих манифестациях и отводят им свои лучшие страницы, то это потому, что чем более большее число журналистов сходится в социальном определении события, тем более это событие кажется существующим независимо от журналистов. Если оно попадает только на первую полосу Юманите (или Фигаро), то могут возникнуть подозрения в сообщничестве или в пристрастиях политического свойства, если оно находит отражение только в передовицах Франс-Суар или Паризьен-либере, то это может быть расценено как простая погоня за "сенсационностью", которой славятся эти газеты, использующие ее как способ лучшей распродажи этих изданий среди определенной публики. Если же событие попадает на первую полосу, всей парижской прессы, как это было в случае аграрной манифестации, забастовки водителей грузовиков, выступлений в защиту частной школы или общенациональной забастовки государственных служащих, то/250/ это является лишним доказательством того, что событие существует само по себе, а не сфабриковано полностью самими журналистами.

"Суд общественного мнения"

До тех пор, пока манифестации ограничивались физическим пространством улиц и силовыми отношениями, которые складывались прямо на месте проведения манифестации, столкновения, зачастую весьма жестокие, составляли суть этих акций. Конкретная цель политического контроля над прессой и цензуры состояла в том, чтобы эти акции не выходили за пределы того места, где они разворачивались, чтобы силовая борьба не распространялась дальше этого ограниченного места столкновений и чтобы таким образом манифестирующие группы не смогли передавать информацию о своей борьбе ("популяризировать", как скажут студенты в ноябре 1986 года) никому, кроме тех, кого это непосредственно касается. Одним словом, задача состояла в том, чтобы не дать возникнуть такой специфической политической силе, которая является результатом мобилизации "общественного мнения" (формируя общественное движение в пользу манифестантов), то есть своего рода политической энергии, обуздать которую гораздо сложнее. Ведь, в конечном счете, сами манифестанты стремятся попасть под контроль институтов опросов, которые "регистрируют" реакцию обшественного мнения на мнения, выраженные ими публично, то есть на улице. Поддержка населением манифестирующей группы или "симпатия" (измеряемая опросом), которые может вызвать движение протеста, не зависят от воли участников борьбы. Порой достаточно какого-либо несчастного случая, неловкого высказывания какого-нибудь руководителя, подхваченного и широко разрекламированного СМИ, чтобы произошел переворот во "мнениях", которые до того фиксировались институтами опросов. Привлечение "общественного мнения" на свою сторону дает манифестантам специфический политический капитал, но капитал в высшей степени непрочный. Вот почему, когда более или менее широкомасштабные движения начинают шириться и приобретают непредвиденный размах, то это часто вызывает беспокойство руководителей, опасающихся, как во время азартной игры, что при малейшей ошибке они могут потерять весь тот капитал солидарности и симпатии, который порой накапливался с таким трудом./251/