Делать мнение: новая политическая игра - Патрик Шампань

Несмотря на то, что все профессиональные манифестации носят корпоративный характер, некоторые из них представляются журналистам более "универсальными", чем другие, и потому они могут оцениваться очень по-разному. Манифестации медсестер (в 1988 году), выдвигавшие требования повышения зарплаты и улучшения условий труда, были гораздо более убедительны с точки зрения журналистов, поскольку в них речь шла о деятельности "бескорыстной" и "альтруистической" (ухаживать за страждущим и облегчать их страдания), чем, например, манифестации металлургов Лотарингии (между 1978 и 1984 годами), хотя цель последних была более радикальна, поскольку они боролись за сохранение занятости и экономическую жизнь целого региона. В этом смысле земледельцы находятся между двумя этими крайностями, или, точнее, они размещаются иногда в одно и то же время между этими двумя полюсами: земледельцы - это и те, кто кормят людей, но это и/или те, кто "потихоньку копят денежки", они и защитники природы, и/или примитивные плоды той же природы (в отличие от культуры). Так, например, близкая к стоящим у власти социалистам газета Матэн, пыталась занизить значение этой манифестации, явно направленной против Министерства сельского хозяйства, и сознательно или полусознательно использовала всевозможные приемы, чтобы перед читателем предстала малосимпатичная социатьная группа./234/

Газета решает взять интервью у "типичного" крестьянина, выбирая для этого земледельца "благородного происхождения", который голосовал на парламентских выборах за Ширака, "как и большинство опрошенных крестьян". В то же время она публикует рассказ одного из своих корреспондентов, который вместе с земледельцами на автобусе отправился на манифестацию. Под весьма примечательным заголовком "Баллада Лот-э-Гарроны" путевые заметки дают довольно предвзятое описание главным образом "отрицательных сторон" крестьян, их "некультурного" с точки зрения горожанина, поведения, одним словом, "вульгарных" манер "бонвиванов", которые ни в коем случае не могут вызвать симпатий у читателей Матэн. "Каждый вез с собой торбу, набитую до отказа съестными припасами, "вкуснятиной", не было забыто и "красненькое" Разговоры прекратились в половине второго ночи, уступив бодрому, беззаботному храпу. Первые слова раздались около половины шестого утра: "Надо бы остановиться,- если так дальше пойдет, я могу лопнуть!" Безусловно, принцип сообщающихся сосудов хорошо известен в Лот-э-Гаррон, и все освободившееся пространство было заново заполнено жирными ломтями ветчины, чудесной колбасой, и не менее аппетитными бутербродами с утиным паштетом. Матерь Божья, ведь надо же штурмовать Париж! И вот облегчившись и набив животы, они отправились дальше - брать приступом Париж" (24 марта 1982 года).

Когда событие принимает серьезный политический характер, специалист по сельскому хозяйству, если таковой имеется, как бы лишается права - во всяком случае преимущественного - высказываться по поводу чисто политического смысла манифестации. Преимущество получают политические комментаторы или редакторы его газеты, которые излагают свою "точку зрения", или пишут передовицы. Так, Жан Лаборд, редактор Котидьен де Пари, которому явно нечего было сказать о "сельскохозяйственных проблемах" и который, вероятно, не знал политической подоплеки манифестации, но тем не менее, в силу занимаемого им поста, был обязан что-то о ней сказать, наивно продемонстрировал почти что в чистом виде обязательную для журналистов работу по символическому навязыванию. В данном случае она выразилась в элементарном скрещивании городских стереотипов относительно крестьянского мира и крестьянских стереотипов относительно горожан./235/

Под заголовком "Крестьяне-парижане": что бы они могли сказать друг другу" журналист описывает вымышленный им диалог: "Массы крестьян прибыли в столицу, чтобы перекрыть движение парижских водителей. Они что, не могли сделать это у себя, в своих прелестных деревушках?" Легко представить, о чем думали автомобилисты, заблокированные в своих машинах людьми, забросившими свои трактора. "Эта деревенщина вечно всем недовольна, на все жалуется - на солнце, на дождь, на Жискара, на Миттерана, на Крессон, на Меэньери, на Англию, на Италию, на кротов и на енотов. Однако голодных что-то среди них не найти. Они едят по два-три раза в день. Суп на сале - их хлеб насущный. Они монополизировали свежий воздух, природу, простые и бесплатные удовольствия. Им не ведомы стрессы. А заглянуть к ним на кухню: телевизор, стиральная машина, холодильник, и даже морозильные камеры, где они хранят целых баранов на черный день." Не менее легко угадать, о чем думали эти здоровенные детины со своими хорошенькими подружками, которые вчера дефилировали по улицам Парижа. "Неплохо устроились эти парижане. Целыми днями раскатывают на машинах, слушают радио или магнитофон, да еще со своими милашками. Не слишком они от этого устают. Мы, правду сказать, тоже за столом не скучаем. Но на этом для нас и кончается общество потребления. Путешествия, прекрасные поездки заграницу, сходить куда-нибудь, красивые шмотки, культура, то-се - сколько наших парней могут такое себе позволить". Так вчера весь день и разговаривали между собой, сами того не подозревая, водители, зажатые в своих машинах, и крестьяне, приехавшие хлебнуть загазованного воздуха столицы. В конечном итоге, если этот марш помог как одним, так и другим, сказать себе, что полного счастья нет ни в Париже, ни в них, хорошеньких деревушках, то это уже можно считать первым шагом к взаимопониманию". (Котидьен де Пари, 24 марта 1882 года).

Если видение этой манифестации может быть столь контрастным, то это потому, что многообразие политических и социальных структур восприятия журналистов столкнулось в данном случае с реальностью, которая сама по себе исключительно раздроблена. Паризьен либере для своих, преимущественно простонародных читателей, может выбрать в качестве типичного персонажа традиционного крестьянина с запада страны "с хмурым обветренным лицом, в клетчатой куртке и видавшем виды картузе". Котидьен де Пари, наиболее/236/ популярная среди высших кадров, может представить молодого земледельца, который благодаря "очкам в роговой оправе, шерстяному костюму и прическе а ля Сьянс-По* не выглядел бы чужаком и в рядах студенческих демонстраций", а Либерасьон -"богатого крестьянина из левых", чей внешний вид привлекает внимание: "джинсы, кроссовки, куртка ярко синего цвета". Частые перемены во внешнем виде и в одежде, характерные для Франсуа Гийома, факт вовсе не анекдотичный, он свидетельствует о сложности стратегий человека, который представляет себя выступающим от имени столь разобщенной категории: шествуя утром в колонне с сельскими тружениками, одетый в водолазку, кожаную куртку и мокасины, он несомненно хотел указать, что сам происходит из крестьян, то есть из низов. Когда во второй половине дня он обращается к земледельцам (и телекамерам), он одет в очень строгий серый костюм и весьма телегеничный красный галстук, как бы подчеркивая буржуазную респектабельность персонажа, ведущего переговоры, который по элегантности и по речам ничем не уступает горожанам [7]. Несомненно, сегодня нет другой, столь же расчлененной "социальной категории", как земледельцы - и с точки зрения ее внутреннего состава, и с точки зрения ее форм действия и протеста. Являясь частично продуктом истории, которая до сих пор действует в виде сложившихся политических или социальных институтов, и частично - продуктом стратегий политического характера, категория "земледельцы" объединяет в себе исключительно гетерогенное население. Очень разные с экономической точки зрения - как в отношении способа производства и шансов на выживание или развитие, так и в отношении самого производства (виноградарство, скотоводство, производство зерна, овощеводство), крестьяне, к тому же, географически рассеяны по всей территории страны. Как же столь разнородное население смогло мобилизовать свои силы и создать впечатление единства и солидарности вопреки все еще живучему "аграрному индивидуализму" (по выражению Марка Блока) и вопреки местным связям, еще сохраняющим свою силу и препятствующим развитию более широких контактов? Конечно, в какой-то мере роль "общенациональной спайки", необходимой для объединения действий столь атомизированного населения, играет аграрный синдикализм. Но ничто не доказывает, что то мощное " сходство интересов", которое, согласно Марксу, является необходимым элементом для того, чтобы можно было говорить о "социальном классе крестьянства", существует [8]. Во всяком случае ясно, что манифестации заставляют задаться вопросом о единстве группы, которая в них участвует, и тем самым, о ее политической воле./237/