Автобиография - Жанна Гийон

Я отослала им две мои напечатанные книжечки со своими комментариями на Святое Писание. Также по их просьбе я написала труд, облегчавший проверку моих взглядов, дабы избавить их от потери времени и сил, насколько это возможно. В этом труде я собрала большое число текстов признанных авторов, в которых было бы явлено соответствие моих высказываний словам святых писателей. Я попросила размножить их подобно тому, как они были написаны мною, для пересылки их трем разным членам комиссии. Также, по возможности я проясняла вызывающие сомнение непонятные места. Я писала им во время, когда дело Молино еще не наделало такого шума, используя осторожность в выражении своих мыслей, и не представляя себе, что когда–нибудь они будут обращены мне во зло. Труд был озаглавлен «ОПРАВДАНИЕ». Он был написан за пятьдесят дней и оказался достаточным для прояснения дела. Но Епископ Мо даже не удосужился его прочесть. После всех проверок, когда мне не было предъявлено никаких обвинений, кто бы подумал, что и на этот раз меня не оставят в покое? Но как раз напротив, чем более явной казалась моя невиновность, тем более те, кто старался сделать меня преступницей, для достижения своей цели приводили в действие все возможные рычаги.

Я сообщила Епископу Мо, что готова отправиться на некоторое время в любую обитель его епархии, чтобы он мог там лучше со мной познакомиться. Он предложил мне обитель Св. Марии де Мо, на что я согласилась. Отправившись в дорогу во время глубокой зимы, я едва не погибла в снегах, когда карета застряла в пути на четыре часа и едва не была погребена в глубокой лощине. Я выбралась через дверь с одной служанкой. Так мы сидели на снегу, покорившись милости Божьей и не ожидая ничего, кроме смерти. Я никогда не ощущала большего умиротворения разума, хотя дрожала, вся промокшая от снега, который таял на нас. Подобные ситуации показывают, совершенно ли мы смирились перед Богом или нет. Эта бедная девушка и я нисколько не беспокоились, находясь в состоянии полной покорности судьбе, хоть и были уверены, что умрем, если придется провести всю ночь в этом месте, так как не видели возможности, чтобы кто–то пришел к нам на помощь. Через некоторое время появились какие–то перевозчики, которые с трудом вытащили нас из снега.

Епископ, услышав об этом, был поражен и испытал немалое самодовольство, думая, что я так рисковала жизнью ради точного выполнения его повеления. Однако, позже он посчитал это хитростью и лицемерием. Действительно, иногда я сталкивалась с природными стихиями, но любовь Божья и Его милость делали сладостными даже самые горькие ситуации. Его незримая рука поддерживала меня, иначе бы я погибла в стольких испытаниях. Иногда я говорила себе: «Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною» (Пс. 41:8). «Натянул лук Свой и поставил меня как бы целью для стрел; Послал в почки мои стрелы из колчана Своего» (Плач Иеремии 3:12,13). Мне казалось, что все были правы, причиняя мне зло и служили этим Богу. Тогда я поняла, что это и был путь страданий Иисуса Христа. Он был причтен к грешникам (Марка 15:28), Он был осуждаем первосвященником, священниками, учителями закона, и делегированными Римом судьями, которые считали себя вершителями справедливого суда. Блаженны те, кто, страдая по воле Божьей во всех подобных обстоятельствах, стоят так близко к страданиям Иисуса Христа!

В течение шести недель после моего прибытия в Мо, я находилась в беспрерывной лихорадке, еще не успев выздороветь от своей прежней болезни. В то время меня ожидал Епископ, который был готов заставить меня подтвердить, что я не верю в воплощенное Слово или Христа, явившегося во плоти. Я ответила ему, что посредством Божьей благодати, мне известно, что значит страдать, даже до смерти, но неизвестно как можно подписаться под такой ложью. Некоторые монашки, которые подслушали эту беседу и догадались о намерениях Епископа, свидетельствовали вместе с Игуменьей не только о моем добром поведении, но и о здравости моей веры.

Спустя несколько дней Епископ принес мне исповедание веры и приказ предоставить свои книги церкви, требуя от меня подписать его и обещая дать мне приготовленный им сертификат. Получив мою подпись, он отказался дать мне сертификат, несмотря на свое обещание. Через некоторое время, он пытался заставить меня подписать свое пасторское письмо, в котором я должна была признать, что допустила ошибки, которые он ставил мне в вину. Также он предъявлял ко мне многие подобные абсурдные требования совершенно необоснованного характера, угрожая гонениями в случае моего несогласия, которые мне впоследствии и пришлось претерпеть. Однако я решительно отказывалась ставить свое имя под лживыми заявлениями. Через некоторое время, после моего шестимесячного пребывания в Мо, он дал мне сертификат. Узнав, что Мадам Ментенон не одобрила этот предоставленный им, он хотел дать мне другой взамен. Но мой отказ вернуть первый сертификат возмутил его, и тогда я поняла, что они были намерены ускорить дело, идя на крайнюю жестокость.

Я думала, что, несмотря на свою покорность всему, что может случиться, я, все же, должна принять меры предосторожности, дабы избежать угрожающей мне бури. Мне предлагали много мест для убежища, но я не была вольна принять какое–либо из них, дабы никого не затруднять, не втягивать в проблемы своих друзей и их семьи, которых они могли обвинить в укрывательстве. Я приняла решение оставаться в Париже, живя там уединенно вместе со своими служанками, которые были надежными и верными, дабы скрыть себя от взоров этого мира.

Так продолжалось пять или шесть месяцев. Я одиноко проводила дни в чтении, в молитве Богу и в работе. Но 27 декабря 1695 года меня арестовали, несмотря на мое крайнее в то время недомогание и отвезли в Венсенн. В течение трех дней я находилась под опекой господина де Греза, который меня арестовал, так как король не давал своего согласия на помещение меня в тюрьму, говоря несколько раз, что монастыря в этом случае вполне достаточно. Его ввели в заблуждение, представив еще более сильную клевету. Они обрисовали меня ему в таких мрачных красках, что он постеснялся проявления своей доброты и справедливости. Тогда он дал согласие поместить меня в Венсенн.

Я не буду рассказывать об этих длительных гонениях, которые наделали столько шума. Это был ряд тюремных заключений в течение десяти лет во всех видах тюрем, ссылка почти такой же продолжительности, которая еще не закончилась, крестные испытания, клевета, и все вообразимые виды страданий. Были слишком отвратительные факты поведения разных людей, о которых я умалчиваю из милосердия. Я перенесла долгие и острые томления, равно как и тяжелые и мучительные болезни. Также мне случалось в течение нескольких месяцев испытывать внутренние разочарования, так что я могла лишь сказать: «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил!» Казалось, все творения ополчились против меня. Тогда я встала на сторону Бога, противостоя самой себе. Возможно, некоторые удивятся тому, что я отказываюсь детально описывать самые жестокие и сильные испытания в моей жизни, после того как я описала менее суровые из них. Но я нашла необходимым поведать о некоторых испытаниях своей юности, чтобы показать каким образом Бог умерщвлял меня. Я ощущала своим долгом упомянуть о некоторых фактах, дабы показать их лживость. Я понимала также, что должна описать поведение тех, через чьи руки они приходили, равно как и инициаторов гонений, случайным объектом которых я была все это время. Ибо меня преследовали лишь с тем, чтобы уловить людей более достойных, которые, будучи сами по себе вне досягаемости, могли быть атакованы лишь за связь со мной. Я думаю, что обязана всем этим религии, набожности, моим друзьям, моей семье и себе самой.

Пока я пребывала в заключении в Венсенне, и господин де ля Рен проверял меня, я проводила свое время в состоянии великого мира, довольная возможностью провести здесь остаток своей жизни, если такова будет воля Божия. Я пела песни радости, которые прислуживающая мне служанка заучивала наизусть, как только я их сочиняла. Мы вместе воспевали Тебе хвалу, о мой Бог! Камни моей тюрьмы казались мне рубинами, и я ценила их больше, чем кричащие бриллианты тщеславного мира. Мое сердце было исполнено радости, которую Ты даруешь любящим Тебя посреди величайших испытаний. Когда во время моего пребывания в Бастилии положение было наиболее невыносимым, я сказала: «О мой Бог, если Тебе угодно сделать меня новым позорищем для людей и ангелов, то да исполнится Твоя святая воля!»

ДЕКАБРЬ, 1709 ГОДА.

На этом она закончила свое повествование, хотя впоследствии и прожила в уединении еще более семи лет. Все написанное ее рукой, сделано согласно требованиям ее наставника. Мадам Гийон умерла 9 июня 1717 года в Блуа, на семидесятом году своей жизни.