Мальчик, идущий за дикой уткой - Ираклий Квирикадзе

Папа, ты знаешь этот тир в Гори… Здесь рядом Берлин, вокруг всё взрывается, горит, а я думаю: “Может, я отец”. Лиза – девочка хорошая. Не подумайте, что она такая… ну, вольная. А эта женщина на пятом этаже всё моет окна. Вся команда нашего орудия смотрит на нее. Я пишу вам письмо в минуту затишья. Но это ненадолго. Стоило мне написать об этом, как началось…

Шалва стоял во дворе дома с наклеенной на лбу маркой. Где-то разыскал еще одну. Замолчал и сел на землю. Кеке подошла к нему.

– А что дальше?

– Дальше ничего, – спокойным голосом ответил Шалва.

– Но это письмо нашего Давида?

– Да.

Муж и жена долго молчали. Он сидел в траве, она склонилась к нему и смотрела на марку, приклеенную на лоб: солдат в шинели, в ушанке, с автоматом бежал по снегу и счастливо улыбался. Щеки солдата были розовыми от мороза.

Шалва вновь исчез. Его нигде не было.

– Может, он поехал в Гори? – говорил председатель Георгий. Кеке рассказала ему о письме Давида. – Да, мы вместе уходили на фронт, и верно, что жили в школе в Гори, верно, что была девочка, не помню, из тира ли, но она приходила к Давиду. Это было четыре года назад… Откуда мог знать о девочке Шалва? Давид писал вам о ней? – спросил председатель у Кеке.

– Нет.

– Странно…

В Лио шел дождь.

Деревья оголились, лепестки покрыли белым снегом всю деревню. Перед домом почтальона стояли Шалва и маленькая девочка. Они только что подошли к дому, пройдя пешком всю деревню, сойдя с автобуса. На улице Шалву спрашивали:

– Кто эта девочка?

– Моя внучка.

– Дочка Давида?

– Да, Давида…

– А где ее мама?

– Рожала ее и умерла.

– Бедная девочка. Какая смешная… Как тебя звать?

– Лиза…

– Откуда ты ее привез?

– Из Гори.

Шел дождь…

Фотография 30. 1922 год

Прошло так много времени, что в Лио вряд ли кто помнит тот трагический выстрел. Но однажды я слышал беседу двух старых лиойцев.

– Помнишь Кристофера Хьюза?

– Не помню…

– Англичанина…

– А, это тот, который убил Нестора Квирикадзе?

– Нет, он не убивал…

– Как же…

– Это Нестор убил Кристофера…

– Да? Путаная история…

– Давно это было.

– А Сусанна?

– У нее был ребенок от англичанина…

– Так кто кого убил?

– Не помню.

Еще я видел тот телеграфный столб, к которому Кристофер Хьюз приковал себя. Читал его письма к Сусанне Квирикадзе. Сусанна Квирикадзе, Чанчур, – моя двоюродная бабушка, я ее хорошо помню. В свои восемьдесят три года она обладала крутым нравом. Способна была огреть любого палкой, выструганной из корневища орешника, палкой, которую я так боялся в детстве…

Часть первая

Анкетные данные:

Аграфина Сихарулидзе, учительница:

– Кристофер Хьюз появился в нашей деревне Лио перед самой революцией. Высокий; отнюдь не рыжий и веснушчатый, как многие представляют себе английского мужчину-джентльмена. Кристофер был черноволосым и черноглазым. Волосы набриолиненные. Тяжелый подбородок. Он нравился женщинам. Тяжелые мужские подбородки в те времена были в моде. Я совершенно молоденькой девушкой увидела его впервые…

Хроникер (я, Ираклий Квирикадзе):

– Тяжелый подбородок – боксерский подбородок. Это тоже традиционный атрибут английского мужчины. Но по расхлябанной походке, в которой совершенно отсутствовала координация движений, нетрудно было догадаться, что Кристофер Хьюз не боксер. К тому же он был близорук. Носил очки с толстыми стеклами. В них он чем-то отдаленно смахивал на актера Гарольда Ллойда.

Георгий Гулиев, коллекционер:

– В те времена англичане проявляли чрезвычайный интерес к Батуми. Вся бакинская нефть перекачивалась с юга Кавказа в Батуми и оттуда Черным морем вывозилась в Европу. Англичане в Батуми строили порт, причалы, набережную. В городе было множество английских торговых фирм, банков, магазинов…

Лето 1918 года. Июнь месяц. 26 число. Восход солнца в 6 ч. 13 мин. Температура в градусах Цельсия 27,7.

В этот год, в этот день, в этот час и минуту в батумском порту пришвартовался пароход “Принц Виктор”. На нижней палубе стоял молодой мужчина с набриолиненными волосами. На нем был белый парусиновый наряд служащего Королевского телеграфно-телефонного агентства. Медные гербовые пуговицы блестели в лучах восходящего солнца. Два кожаных чемодана, рулон холста, подзорная труба в чехле.

Почему он приехал в Грузию?

Об этом наш рассказ.

Взгляните на карту мира. Найдите на ней Англию. Город Лондон. А теперь найдите Индию. Город Дели.

Лондон начала века – это туман, двухэтажные омнибусы, Букингемский дворец.

Дели – это жара, рикши, сладостные струны ситары, невыразимо печальные глаза танцовщиц.

В конце прошлого века был изобретен телеграф. Вскоре – и телефон.

Лондону необходимо было иметь телеграфно-телефонную связь с Дели, а через Дели – со всей Индией, крупнейшей колонией Англии.

Королевская телеграфно-телефонная линия тянулась через множество стран Европы и Азии и соединяла Лондон с Дели.

Часть этой линии проходила по территории Грузии. Английские линейные смотрители прибыли по контракту на жительство в грузинские города и деревни.

Они тщательно охраняли целостность телеграфных столбов, проводов, меняя их в случае порчи, выхода из строя, попадания молний и других незапланированных стихийных бедствий.

Бедствия были не только стихийные. Так, например, на Балканах и в Иране местные жители срывали телеграфные провода и вили из них мосты через горные речки.

Слава богу, в Грузии такого не делали.

Хотя однажды в районе Бахмаро недосчитались семи телеграфных столбов. Но об этом разговор особый. Причина их исчезновения осталась тайной. Как, кстати, и многое другое из того, что будет происходить на отрезке Королевской телеграфно-телефонной линии, находящейся в ведении Кристофера Хьюза, англичанина, прибывшего в деревню Лио в 1918 году 26 июня вечером на извозчике.

За час до отправления фаэтона Кристофер Хьюз побывал в Батумском отделении агентства.

В большой комнате множество шкафов. На шкафах гирлянды фарфоровых изоляторов. Пусто. Чей-то голос из соседней комнаты:

– Вот эту арию он поет, когда умирает…

Голос начинает неумело петь итальянскую арию.

Кристофер слушает, морщится, смотрит в окно. Виден пустой пляж. Мужчина в белом костюме и шляпе бросает собаке палку. Собака с лаем бросается в воду.