Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей - Билл Боуринг

И нельзя забывать, что очевидный импорт Россией западных прав человека есть во многих важных отношениях реставрация её собственных реформаторских традиций.

Заключение — а также важность существования страсбургского механизма

Мы уже видели, в главе 4, что собственное касательство Россией прав человека — в значительной степени есть история грубого и систематического нарушения тех самых прав, которые она приняла под защиту в 1996 и 1998 гг. Моё личное заключение — что для чеченских заявителей,— а это не жертвы, а уцелевшие,— направление дела в Страсбургский суд вовсе не было бесполезным упражнением, описанным Дузинасом в процитированном в главе 8 отрывке. Они принимали на себя громадный риск, обращаясь к Суду; в совсем недавнем деле Битиева против России[929] Зура Битиева в 2000 г. обратилась с иском, касающемся дурного обращения при задержании её и её семьи, и была сама убита российскими военнослужащими в 2003 г. Они получают некоторую защиту от факта, что о них становится известно международным учреждениям.

Но они, конечно же, не подают свои иски ради получения денег от государства-преступника. Самое важное для них и для их общин — то, что, хотя несколько лет спустя, наконец, высказывается, авторитетно и на самом высоком уровне, правда относительно трагедий, которые произошли с ними и их семьями, и ответственности государства. Это — не просто вопрос конкурирующих нарративов. Согласно моей аргументации в этой книге, такие иски — средства, которыми права, провозглашённые в самый тёмный час Французской революции, наполняются революционным содержанием. Не то, чтобы борьба чеченцев оправдана на основании риторики или скудных индивидуальных средств, предлагаемых в Страсбурге[930]. Напротив, смелое применение их чеченскими заявителями — это те средства, которыми мёртвая риторика правительственных заявлений или достойных НПО преобразуется — трансмутируется — в слова и идеи, имеющие материальную силу. Можно сказать, что в результате выигрыша этих дел соотношение сил в России в целом переменилось в пользу уцелевших.

Заключение: чего я стремился добиться этой книгой?

Читатель, следовавший за моими рассуждениями в этой книге, давно понял, что я не пытаюсь систематически или методически представить свои взгляды. Возможно, такая попытка будет предпринята позже. Вместо этого книгу следует воспринимать как ряд занятий, попытку достичь единства теории и практики. Так, часть глав, особенно 2-я, 3-я, 4-я, 10-я и 11-я, исследует практические области, с которыми я знаком, как практикующий юрист и политический активист. Другие главы — продукт моего глубокого убеждения, что участие в «воплощённой социальной практике» подвигает мыслящее человеческое существо стремиться к достижению наибольшей возможной степени адекватного теоретического понимания оснований и цели предпринятой работы. И, конечно, теоретический труд — всё же труд. Именно поэтому несколько глав содержат энергичную критику ряда современных специалистов — Хабермаса, Бадью, Жижека, Дузинаса, Перрина, помимо прочих,— которые искали во всевозможных стилистических диапазонах и философских традициях понимания чрезвычайного расцвета дискурса и практики прав человека после Второй мировой войны. Для меня, только через такие стычки может прокладывать себе путь оригинальная мысль.

Должно также быть очевидно, что философская ориентация этой книги — Аристотель, Спиноза, Гегель, Маркс (который не только глубоко почерпнул критического в Гегеле, но и на заре своей интеллектуальной карьеры позаимствовал существенную часть трудов Спинозы), Ленин и Бадью. Хотя ни Маркс, ни Ленин не признали бы «марксистской» значительную долю моей книги, я с уверенностью занимаю место в их традиции. В этом пункте я совершенно не согласен с Энтони Карти, который в своей новой книге говорит следующее:

«Постмодернизм — это истощенный моральный дух старых европейцев, а призраки марксистских интерпретаций империализма предлагают нам наиболее убедительные объяснения того, почему насилие Соединённых Штатов растёт год от года»[931].

Для Карти, марксизм — «видение, анализ состояния, чрезвычайно пессимистический в своём рассмотрении растущей интенсификации эксплуатации»[932].

Я старался не представить пессимистический взгляд, а разделить «штурмующую небеса» приверженность Маркса и Ленина к великолепию человеческого духа в сопротивлении и иногда преодолении эксплуатации. В конце концов, поэтому утверждением этой книги было, что принципы современного международного права и прав человека, возникнув из революционной борьбы до и особенно после Второй мировой войны,— не просто риторика или утопические и невозможные пророчества, но реальное, материальное оружие нападение и обороны в человеческой борьбе за эмансипацию.

Это и есть значение, которое я вкладываю в выражение «революционный консерватизм». Я подразумеваю жизненную важность для всякой серьёзной теоретической и практической политики «защиты чести» великих революций — Французской и Российской — и замечательной послевоенной истории антиколониальной борьбы. Не случайно, что каждое из этих исторических событий связано с выдающимися и длительными продвижениями в действительности прав человека. Это — чувство, в котором права человека — не простая риторика, формулировка, лицемерно задействованная сильными, подрыв борьбы угнетённых. Международное право включает в свои принципы и понятия содержание колеблющих мир движений, содержание, способное, иногда непредсказуемо, возродиться, неся страшное возмездие за несправедливость.

Список литературы

На английском, французском и немецком языках

Abresch, William (2005) ‘A Human Rights Law of Internal Armed Conflict: The European Court of Human Rights in Chechnya’ 16:4 European Journal of International Law pp. 741–767

Adiprasetya, Joas ‘Whose Aristotle? Alasdair MacIntyre’s Communitarian Virtues and Martha C. Nussbaum’s Non-Relative Virtues’ Boston University School of Philosophy, December 2003

Adorno, Theodor (1978) Minima Moralia trans E. F. N. Jephcott (London: Verso)

Agamben Giorgio (2005) State of Exception (Chicago: University of Chicago Press)

Agamben, Giorgio (1998) Homo Sacer: Sovereign Power and Bare Life (Stanford: Stanford University Press)

Ajani, Gianmaria (1995) ‘By Chance and By Prestige: Legal Transplants in Russia and Eastern Europe’ 43 American Journal of Comparative Law p. 93

Allan, T. (1993) Law, Liberty and Justice. The Legal Foundations of British Constitutionalism (Oxford: Clarendon Press)

Alston, Philip (1999) ‘Review Essay: Transplanting Foreign Norms: Human Rights and Other International Legal Norms in Japan’ 10:3 European Journal of International Law pp. 625–632

Alston, Philip (ed.) (2001) Peoples Rights (Oxford: Oxford University Press)

Anghie, Antony (2007) Imperialism, Sovereignty and the Making of International Law (Cambridge Studies in International & Comparative Law) (Cambridge: Cambridge University Press)

An-Na’im, Abdullahi (1992) ‘Towards a Cross-Cultural Approach to Defining International Standards of Human Rights’ in An-Na’im (ed.) Human Rights in Cross-cultural Perspectives. A Quest for Consensus (University of Pennsylvania Press), p. 19

An-Na’im, Abdullahi (1992) Human Rights in Cross-cultural Perspectives: A Quest for Consensus (University of Pennsylvania Press)

An-Na’im, Abdullahi (2000) ‘Human Rights and Islamic Identity in France and Uzbekistan: Mediation of the Local and Global’ 22:4 Human Rights Quarterly pp. 906–941

An-Na’im, Abdullahi and Deng, Francis M. (eds) (1990) Human Rights in Africa: Cross-Cultural Perspectives (Washington: Brookings)

Archer, Margaret (1995) Realist Social Theory: The Morphogenetic Approach (Cambridge: Cambridge University Press)

Archer, Margaret (1996) Culture and agency.