Мой невозможный дракон - Натали Палей

Отложила пока на дальнюю полочку памяти это наблюдение, которое неприятно царапнуло.

Мы тихо разговаривали обо всем и ни о чем, а потом Рафаэль вдруг признался, что в детстве любил именно такое мороженое — ванильное, с орешками и шоколадом, но не ел его почти десять лет.

Он произнес это спокойно и даже немного равнодушно, а мое сердце сжалось в болезненный комочек от сочувствия к этому красивому, взрослому и милому мужчине, такому сильному внешне и такому ранимому и несчастному на самом деле. Безумно захотелось обнять его и сказать, что жизнь продолжается и пора оттаивать. Но это стало бы вопиющим нарушением этикета, который я и так, похоже, нарушила, выйдя с мужчиной на балкон без компаньонки.

Но, повинуясь порыву сердца, я пододвинулась к другу поближе и мягко положила ладонь на его руку, крепко сжимающую поручень балкона. Раф замер, его взгляд, устремленный в небо, так и был поднят к звездам, но уже через мгновение наши пальцы переплелись, а друг стал рассказывать историю о своей службе на границе. И это была какая-то совершенно смешная и добрая история о том, как один из его сослуживцев перепутал день с ночью и разбудил всех на построение за несколько часов до пробуждения…

Я тихо смеялась, стараясь не хохотать на весь балкон, и Раф тоже смеялся. Нам было хорошо и уютно вместе, пока мы не обернулись, чтобы вернуться к танцам.

Рядом с нами заметила сэра Миральда с невестой. Дракон тоже стоял у поручня, так развернувшись к своей леди, что мы видели только его спину. Эти двое мило болтали, но я слишком хорошо знала и эту спину, и идеальную осанку, и гордую голову, и сейчас крепкая спина и широкие плечи, на мой взгляд, выглядели невероятно напряженными.

И я поняла: все это время опекун стоял рядом и прислушивался к нашему разговору и, наверняка, заметил наши переплетенные пальцы, которые мы расплели только сейчас. Этот всевидящий дракон не мог этого не заметить.

На миг стало невероятно обидно. Я не видела Мэлвиса с того дня, как он вернул себе своего дракона, а прошло уже семь дней. Все эти дни я волновалась и переживала, делясь своим горем лишь с Демоном, который, на удивление, позволял себя тискать и внимательно слушал все, что я ему рассказывала о своем возмущении и беспокойстве.

— Я отправила письмо его величеству во дворец и сообщила о том, что случилось, — шептала я своему хвостатому другу, а слезы капали на черную шерсть. — Император ответил, что он уже в курсе событий, а я не должна волноваться. Написал, что с его племянником все хорошо, и он вернется через несколько дней. И, знаешь, что ещё приписал? «Моя милая леди Оринис, Рафаэль тоже много лет назад потерял связь со своим драконом. Примите меры, чтобы вернуть его дракона тоже. Стрессы на границе пока в этом не помогли моему сыну. С надеждой на лучшее, Кассий Первый».

Тогда я осознала, что Мэлвис уведомил его величество, а для меня — ни слова. Ни полслова. Ни весточки. А сейчас вернулся, значит. И явно ни минуту назад, ведь уже нарядно упакованный и причесанный. И сразу к своей невесте на бал…

От грустных мыслей очнулась, лишь заметив задумчивый взгляд Рафаэля, которым он посматривал на меня, пока мы шли в бальный зал. Я осознала, что давно молчу и совсем не слышу то, о чем говорит мне его высочество.

Рафаэль вновь закружил меня в танце, а потом приглашал ещё два раза, хотя я помнила, что на данные танцы в бальной карточке были записаны совсем другие кавалеры. И все время принц развлекал меня историями, довольно интересными и смешными, и, наконец, смог отвлечь меня от мыслей о том, о ком думать совсем не следовало.

Лишь иногда чувствовала, как между лопатками жжет от чужого взгляда, и от этого охватывала злость и обида.

«Не смотри на меня! — мысленно обращалась к своему дракону. — Не мучай меня! Упрямый… Невыносимый… Твердолобый! Я не буду смотреть в твою сторону. Не буду показывать, как рада, что ты вернулся и у тебя все хорошо».

* * *

На следующий день после благотворительного бала Рафаэль пригласил меня на прогулку на лодке по озеру, которое располагалось на территории Белого города.

Я явилась вместе с компаньонкой, и прогулка прошла совершенно замечательно. Рафаэль сам правил лодкой, а я сидела под зонтиком, защищающим от солнца, и искренне любовалась очень красивым и мужественным лицом, широкими плечами и сильными руками.

Наверняка Раф уже разбил ни одно женское сердце при дворе, подумала я. Не зря же замечала колючие взгляды многих драконесс. Однако ни одна из них не пыталась стать моей соперницей, и я догадывалась, что в этом заслуга императора Кассия, который постоянно выказывал мне свое особое расположение.

Стало вдруг грустно. Зачем Рафаэль принял то решение насчет Алерии? Не верил, что сможет полюбить девушку с другим лицом?

Я чувствовала на себе его взгляды, иногда смотрела в ответ, но быстро отводила взгляд в сторону, ведь я… приличная девушка из пансиона и не всегда могу вести себя так раскованно, как вчера, да и когда он так смотрел, мягко, нежно, задумчиво, в душе все переворачивалось…

Через две недели после той прогулки и после ещё многих встреч, на которых мы становились все ближе и ближе, Рафаэль сообщил, что вскоре в императорском дворце будет бал в честь его дня рождения, и он объявит о нашей помолвке, если я согласна стать его невестой.

Мы прогуливались по одному из прекрасных садов Белого города, в нескольких шагах от нас шла моя компаньонка, и я тихо ответила, не поднимая глаз на принца:

— Рафаэль, ваше предложение честь для меня. Я согласна.

Рафаэль взял мои пальчики в свои, и вдруг поцеловал не просто воздух около них, как часто делал раньше, а по-настоящему. Почувствовав на коже теплые губы, я вздрогнула от неожиданности, вспыхнула, растерянно уставилась на белокурую макушку, а он выпрямился и… потянул меня на себя.

Несмотря на его предложение, я не ожидала подобного, обернулась на свою компаньонку, заметила, что леди Чеслер… смотрит совершенно в другую сторону безразличным взглядом, в удивлении посмотрела на друга, а тот мягко улыбнулся:

— Некоторое время леди Чеслер простоит так, потом ее… хм… расколдую.

Сердце неприятно царапнуло. Вроде, Раф не сделал ничего плохого, но в то же время легко поработил волю другого человека.

Его высочество обнял