Мы из спецназа. Лагерь - Андрей Щупов

Его зрители были явно ошарашены столь стремительным исходом, и этим явно стоило воспользоваться. Переводя взор с Косты на Рыхлого, Стас спокойно произнес:

- Что забыл здесь, Рыхлый? Ты же мастер, а якшаешься с шавками. Эта псарня не твоя, поверь мне. И заморочки эти - тоже не твои.

Рыхлый молчал, переваривая его слова, и это само по себе обнадеживало. Следовало лишь подтолкнуть бойца к нужному решению. Пока не опомнился Коста, пока в зал не ворвались иные бойцы.

- Давай, Рыхлый, двигай! - все тем же голосом робота произнес Зимин. - Может, когда и свидимся на татами. А здесь все кончено. Уже через час мои друзья будут закапывать здешнее шакалье в землю…

- Что за дела, Рыхлый! Чего ты его слушаешь! - взорвался Коста. - Да он же - никто! Фуфел пришлый, мужик долбанный!…

- Он мастер… - тихо, но вполне отчетливо произнес Рыхлый. - И он тебя сделает, Коста…

- Чего?!

- Я сказал, что Капитан тебя сделает.

- Ты что, веришь его словам?

- Да, Коста, я ему верю. И потому ухожу. - Рыхлый мягко спрыгнул с подиума, пройдя мимо Зимина, двинулся к выходу.

- Не мешкай, Рыхлый! - крикнул ему вслед Стас. - Я за тобой не побегу, но скоро здесь будут мои парни, а уж они могут ненароком и перепутать.

Боец на секунду обернулся, встретившись глазами с Зиминым, коротко кивнул.

- Я тебя понял, Капитан. Спасибо… - быстрым шагом Рыхлый вышел в коридор, дверь за ним захлопнулась.

- Ну, суки! Снюхались!… - Коста в раздражении хлопнул себя по ляжкам, нервно хохотнув, обернулся в сторону выхода и громко прокричал: - Вали, вали, Рыхлый! А не свалишь, я тебя сам достану. Он, может, за тобой и не побежит, а я побегу. И, верняк, догоню…

- Ты его не догонишь, - негромко возразил Зимин.

- Это почему же? - покачивая плечами, Коста вразвалочку двинулся по ковровой дорожке.

- Потому что я тебе помешаю… - Стас в свою очередь сделал несколько осторожных шагов навстречу. - Ты, говорят, чемпионом был, а с чемпионами мне редко приходилось встречаться.

- Значит, повезло! - Коста недобро улыбнулся. - Я тоже давненько не встречал таких наглецов.

- Тогда полезай на ринг.

- Хочешь сразиться по-чистому?

- Хочу!

Расправив плечи, Коста презрительно улыбнулся. Рослый и мускулистый, он на верных полголовы возвышался над Стасом. К тому же и массой превосходил килограммов на двадцать, - ясно было, что в победе своей он ничуть не сомневается. Потому и качнул в ответ головой.

- Нет, Капитанчик, не выйдет. По-чистому я дерусь только со своими. А ты чужой. От тебя мусорней за версту несет. С такими западло драться по-чистому…

- Боишься?

- Нет, не боюсь, но воевать с тобой все равно буду по своим правилам. - Бывший чемпион сделал неуловимое движение, и в руках его неведомо откуда возникли короткие деревянные палки. - Может, ты и впрямь ас, но против ротанга тебе не устоять.

- Вижу… Я так понимаю, что этими самыми палочками ты и хотел их убить? - Стас кивнул в сторону девушек.

- Этими палочками, - жестко произнес Коста, - я убью тебя.

Ни один мускул не дрогнул на лице Стаса, но в устах великана Косты подобная угроза звучала и впрямь устрашающе.

- Не надо! - тоненьким голоском произнесла Лиза. - Не связывайся с ним!…

Стас никак не отреагировал на ее слова, лишь шагнул с дорожки на открытое пространство, которое обещало хоть какую-то степень маневра. Словно услышав неведомый сигнал, раздетые девушки торопливо попятились. Уж они-то свою возможную участь представляли себе отлично. И потому, отойдя за тренажер с тягами, присели на корточки, став похожими на перепуганных птенцов.

- Ну что, матросик, помолился? - Коста продолжал ощупывать Зимина цепким взором, и булавочные его зрачки ощутимо давили, действуя почти гипнотически. - Интересно, на что ты рассчитываешь?

- А ты слышал легенду о женщине, которая вынесла из пожара пианино?

- Так это не легенда, это байка. И всю эту лабуду про энергию «ци», про «инь» и «янь» придумывают специально для лохов вроде тебя. - Коста мимоходом рубанул палкой по одному из тренажеров, и металл загудел, словно потревоженный колокол. - Так что не поможет тебе твое «ци».

- Нестрашно. Не поможет «ци», поможет секретное оружие.

- Какое еще оружие?

- Узнаешь в свое время. Хотя, конечно, жаль…

- Что жаль?

- Тебя жаль. Красивый ты парень, а умрешь ни за грош. И все эти мышцы, вся стать достанутся червям. Ангел тоже, небось, думал, что будет жить вечно, да только не получилось.

- Значит, это ты его грохнул?

- Увы… Он не верил в энергию «ци», а подобное неверие дорого нам обходится.

- Ты, я вижу, любишь почесать языком.

- А мне спешить некуда. Время - это секунды, и каждая работает сейчас на меня… - Стас продолжал стоять на месте, поджидая Косту. - Кроме того, у меня к тебе есть и личный счет. Не за себя, - за Алену.

- Значит, понравилась девочка? - бывший чемпион осклабился. - Мне она тоже в свое время нравилась. Только больно уж костлявая. А я люблю помясистее да попышнее.

- Ну, а я люблю гурманов вроде тебя. - Тихо отозвался Зимин.

Только на первый взгляд они вели с противником никчемный диалог. На самом деле поединок уже начался. Иные слова уподоблялись разведке, другие - психологической атаке. Что бы там не болтал Коста про энергию «ци», но в любом спорте прежде всего побеждает дух, и именно эту загадочную субстанцию сейчас раскачивал Зимин, тянул на себя и вырывал, словно табурет из-под ног противника. Кто знает, если бы правила позволяли бойцам устраивать часовые дискуссии, вполне возможно, что до прямого столкновения дело в большинстве случаев попросту не доходило бы…

Собственно, первый раунд бывший спецназовец уже выиграл. Потому что встревожил и озадачил Косту, потому что спровоцировал на атаку, которую следовало прежде серьезно подготовить. Это было то редкое прозрение, когда Стас начинал вдруг предвосхищать события, предсказывать их на доли секунды раньше. Именно об этой глубинной силе вещали философы Шао-Линя, рассказывали своим ученикам мастера Окинавы. Прозрение, которое в разные времена навещало героев и злодеев, помогало совершать немыслимое, предотвращая неотвратимое.

В умелых руках палка и впрямь страшное оружие, - куда страшнее хрестоматийного лома. Ломом не ударить точно, не ударить быстро. Палка же, сохраняя энергию лома, способна мелькать со скоростью пули, сбивая мух с лампочки, расплющивая в кашу падающие с дерева листья. Стас не знал, насколько хорошо владеет Коста ротанговым оружием, но подставляться под удары деревяшек однозначно не собирался. И потому в момент броска Косты он попросту поднырнул под покоящийся на стойках гриф, позволив первому валу ударов споткнуться о железо. И тут же сыграл свое соло, хорошо рассчитанным толчком метнув олимпийский гриф навстречу бывшему чемпиону. Снаряд был таков, что уклониться от него было невозможно, и потому по примеру Стаса Коста попытался стремительно присесть. Реакция у него, что и говорить, была отменная, но, поднырнув под гриф, он на мгновение выпустил из виду Зимина. Конечно, такой удачи Стас предвидеть не мог, но тело само сделало все за него, и внешним ребром стопы - так называемым «сокуто», он, не раздумывая мазнул присевшего противника по лицу. Отчетливо хрустнула надкостница, и, выронив палки, Коста пьяным движением попытался выпрямиться, его тут же шатнуло, и, гончей метнувшись вперед, бывший спецназовец нанес фронтальный удар пяткой. Именно такие «майгери-кокато» любят показывать в боевиках. Не столь эффективные в реальном бою, в подобных ситуациях эти удары и впрямь способны превращаться в последний «выдох» палача. Зимин намеренно бил выше, желая закончить все сразу и без мучений. Так и получилось: он угодил Косте в область сердца, и грудная клетка атлета лопнула, точно мяч, угодивший под колесо автомобиля. Хрустнули ребра, и внутренний взрыв в один миг заставил сердце Косты остановиться. Он еще падал, а Зимин уже смотрел на дрожащих девушек.

- Все, красавицы, поднимайтесь!…

Они его не услышали. Округлившимися глазами они продолжали взирать на лежащего Косту, не веря в случившееся, отказываясь понимать ту легкость, с которой это великолепное тело рассталось с жизнью. Их можно было понять: на их глазах в одночасье рушилось всемогущество Косты, рассыпалась в прах власть Папы. Снаружи кто-то уже стрелял, раздавались многочисленные крики, но девчата по-прежнему пребывали в состоянии ступора. Нет ничего более жалкого, чем голый человек в минуту опасности, но именно по этой причине щадить девушек категорически воспрещалось.

- Я сказал: подъем! - рявкнул Зимин. Не довольствуясь криком, решительно подошел к недавним пленницам и довольно бесцеремонно отхлестал по щекам. Так или иначе, но это сработало. Очнувшись, девушки захлопали ресницами, торопливо поднялись.