РОС: Забытый род - Гарри Фокс

— ОН МОЙ!!! — завопила Виолетта так, что, казалось, задрожали витражи замка. Ее голос сорвался на визг. Она сделала шаг вперед, готовая броситься снова. — МОЙ НАСЛЕДНИК! МОЙ ЖЕНИХ! ТЫ НЕ СМЕЕШЬ!

— Да я ж только лизнуть хотела предложить! Попробовать! — огрызнулась Кассандра, вытирая кровь с виска уже рукавом. — Проверить, живой ли он под кафтаном! Не каменный!

— Я же говорила, — прошипела Элира, не поднимая глаз от книги, но ее голос резал воздух, как сталь. — Лизнуть. Соснуть. Они все такие. Жадные до чужого. Особенно до мужского.

— УБЬЮ!!! — зашипела Виолетта, и в этом шипении слышалось настоящее обещание. Ее пальцы снова сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

А я… я просто хотел провалиться сквозь каменные плиты парадного входа. Исчезнуть. Испариться. Сгореть от стыда и ярости. Но вместо этого я стоял. И видел.

Видел, как охотницы Кассандры, слезшие с лошадей-скелетов, столпились чуть поодаль. Они не вмешивались в сестринскую разборку. Они… развлекались. Смотрели на меня. И лыбились. Во весь рот. Одна похабно подмигнула. Другая послала воздушный поцелуй, причмокнув губами. Третья… тряхнула грудью, обтянутой грубой кожей. А четвертая… четвертая, та, что покрепче и погрубее, с рубцом через глаз, смотрела на меня прямо. Страстно. И… поднесла сжатый кулак ко рту. Надула щеку. И стала ритмично, с преувеличенным сладострастием, водить кулаком у своих губ, причмокивая и закатывая глаза.

Животные, — пронеслось в голове, гулко, как удар колокола. — Дикие, похотливые животные. Им бы только это. Только хватать, пробовать, использовать.

И вдруг… как ледяная волна. Осознание. Глумливые ухмылки. Похабные жесты. Этот кулак у рта… Эта надутая щека…

А в моем мире… девушки вот так же чувствовали себя? — мелькнула мысль, острая и невыносимо стыдная. — Когда на них пялились? Когда их… оценивали? Хватали взглядом? Как вещь?

Я посмотрел на рубцовитую охотницу. Она уловила мой взгляд. Ее глаза загорелись азартом. Она убрала кулак ото рта, облизнула губы… и сделала еще один жест. Быстрый, отточенный. Указательный палец одной руки проткнул кольцо, образованное большим и указательным пальцем другой. И энергично двинулся вперед-назад.

Чего?! — мозг взвыл. — Это… это что за… ОЗАБОЧЕННЫЕ! ВСЕ ДО ОДНОЙ!

— Озабоченные! — вырвалось у меня хрипло, громче, чем я хотел. Яростно. С отвращением. Ко всему. К ним. К этому месту. К себе. — Все! Сука, все!

Но мой крик потонул в визге Виолетты и хриплом смехе Кассандры, которые, кажется, уже перешли от угроз к попытке выдрать друг другу волосы. А охотницы только рассмеялись в ответ на мои слова. Громче. Наглее. Их похабные жесты стали еще выразительнее. Асфальт под ногами казался зыбким. Запах крови, пота и дикой похоти заполнил все. Змеиное гнездо. И его новейший, самый желанный… кабель. Готовая к использованию игрушка.

Глава 24

Дни в Аспидиуме слились в один сплошной, изматывающий кошмар наяву. Не то чтобы время летело — оно ползло, как парализованная змея, но каждый его отрезок был напичкан… ими.

Охотницы Кассандры. Отбитые на всю голову. Их мозг, похоже, работал по принципу: "Увидела кабеля — атакуй". Наследник? Фиг! Демонстрация силы рубиновыми глазами? Да им только веселее! Видимо, месяцы в тайге без мужского внимания довели их до состояния вечно течной суки. Они искали меня повсюду. В коридорах. В арсенале. Даже черт побери, пытались пролезть в туалетную комнату! Их не останавливало ничего. Ни угроза яда ("Ой, умрем, но хоть потрогаем!" — слышалось хихиканье), ни приказы, ни даже демонстративные шлепки по мягкому месту, от которых их попа становилась пунцовой и горячей. Мимо! Это вызывало лишь экстатические стоны и мольбы: "Еще, Альфа! Сильнее!".

Попытка убегать? Ха! Охотницы! Для них это был азартный квест. Их дикие глаза загорались, они визжали от восторга, носились по замку, словно гончие по горячему следу. Демонстрация силы? Рубиновый взгляд, змеиное шипение в голосе? Они падали на колени, высовывали языки, как верные, но чертовски похотливые псы, и смотрели снизу вверх с обожанием, граничащим с идиотизмом. "Наш сильный Альфа! Такой мощный! Возьми нас всех!". Часть особо настырных пришлось физически запереть в дальних покоях. Но это была капля в море похоти.

Но хуже всех была, конечно, Кассандра. Аманда — та хоть чуть-чуть того, с подвохом, но с понятной целью. Кассандра же… Она не сталкерила. Она охотилась. Как пантера на водопое. Выжидала в засаде за колонной. Прыгала из темного пролета лестницы. Заскакивала в дверь, которую я только что закрыл. И все это — с той же целеустремленностью, с какой она, видимо, шла на ящера-свинью. Ее руки хватали не за место пониже спины, а за плечи, за грудь, пытаясь прижать к стене, к полу, к чему угодно. Ее губы искали не поцелуя, а доступа к коже. А я… черт возьми, я решал важные дела! Отчеты о "Стальных Кобрах" от Амалии, которые нужно было изучить, чтобы понять, кто здесь реально командует. Планы свадьбы с Виолеттой, от которых уже сводило скулы. Переговоры с Марком о возможных противоядиях. Попытки хоть как-то обустроить быт своим "придворным" и спасенным мутантам.

И каждый раз — "Свербит, кабелек! Давай быстренько! Никто не узнает!". И каждый раз — яростное шипение Виолетты, появлявшейся как по мановению злого духа: "ОТОЙДИ ОТ МОЕГО МУЖА, ШЛЮХА!". И драка. Короткая, жестокая, с подсечками, ударами и вырыванием клоков черных волос.

А еще это проклятое слово: "Нельзя". До свадьбы. Почему?! Потому что я, дурак, дал слово Виолетте. Что она будет первой. И что для нее это свято — именно брачная ночь. Сестер трогать нельзя — только после свадьбы, по очереди. Стражниц, служанок, этих озабоченных охотниц — фу-фу, простолюдинки, недостойны Альфы. А Амалия… Амалия точно открутит мне достоинство и заспиртует для коллекции, если я нарушу "очередь" и "процедуру". Ее новое обожающее выражение лица не отменяло ее сущности.

И вот, как гром среди ясного неба, хотя его ждали — прибытие. Не послов. Самого Князя Хабаровского. Станислава Вишнева.

Встречать его на парадном крыльце вышли мы трое: я, Амалия и Виолетта. Амалия — в платье цвета лунного света и теней, безупречная, холодная, как айсберг в океане собственного достоинства. Но я видел, как тонко дрожали ее пальцы, сжатые перед собой. Виолетта — в чем-то струящемся, кроваво-красном, с вызовом смотрящая на подъезжающую процессию. Я — в новом, темном камзоле с серебряным шитьем в виде змей, с Перстнем Рода, холодно жгущим палец. Желудок сжался в тугой, тревожный узел. Не от страха. От предвкушения дерьма.

Княжеский кортеж был… ожидаемо помпезным. Кареты, увешанные гербами с